– Ты была здесь одна? Мне показалось, будто я слышал голоса.
Моя рука коснулась моих губ, и я вспомнила Вильгельма. Но я не решалась говорить, как будто, поступи я так, это стало бы своего рода предательством. Кого именно? В этом я не была уверена.
Взгляд Джека упал на мой рот, все еще опухший от поцелуя. Он тотчас прищурился:
– Это был Марк Лонго? Он был здесь?
Я покачала головой. И хотя я еще не до конца пришла в себя, я с удовлетворением отметила, что Джек ревнует.
– Нет. Это была она… девушка из лодки. Я знаю, что это она, потому что я уловила ее запах.
Взгляд его голубых глаз упал на мою шею, и я заметила, как расширились его зрачки.
– Она пыталась задушить тебя. – Он осторожно коснулся того места, где я недавно ощущала ледяные пальцы. Жжение частично ушло.
Это не был вопрос, но я все равно кивнула.
– Она также сорвала медальон. – Чувствуя, как саднит горло, я снова сглотнула. – Она сказала, что это ее вещь.
Джек нахмурил брови.
– Кто она такая?
– Не знаю. Я вообще не понимаю, что это значит.
Джек продолжал гладить мою шею; затем его пальцы скользнули по моим плечам и по ключице. Я невольно вспомнила ярость в его голосе, когда он спросил, был ли здесь Марк, и по моей спине пробежала легкая дрожь.
Его голос прозвучал мягко, его дыхание обдало мое лицо теплом.
– Ничего, выясним. Мы ведь здорово работаем вместе, верно?
Мы пристально посмотрели друг на друга. Я покорно кивнула. Почему-то мое чувство самосохранения было как будто подавлено. Я из последних сил пыталась вернуть его, зная, что без него Джеку Тренхольму я не ровня.
– Но если мы собираемся и дальше работать вместе, пообещай, что ты больше не будешь пытаться убить себя, хорошо? Я несу за тебя ответственность, хотя понятия не имею почему. – Он смотрел прямо на меня, но у меня было такое чувство, что он обращается к кому-то еще.
Мне нужно было отойти от него, но второй раз за вечер мои ноги отказались подчиняться мне. Я боролась за власть над ними, пыталась не обращать внимания на мои упрямые ноги и пальцы Джека. Я даже прочистила горло в надежде нащупать нейтральную тему.
– Почему ты не дал Ребекке подержать медальон? Когда она хотела взглянуть на него, ты не выпустил его из рук.
Джек пожал плечами. Он буквально пожирал меня глазами. Я же старалась не замечать, какие они синие.
– Мне не понравилось, как она смотрела на него. Как будто он принадлежал ей. – Он помолчал. – У меня такое чувство, что она тебе завидует.
Я вспомнила, как Софи говорила мне то же самое.
– Потому что мне принадлежат две исторические руины?
Я ждала услышать его смех, но Джек молчал. Мне во второй раз за этот вечер стало страшно. Но это был не тот страх, когда вас душат; это был страх, когда вам кажется, будто вы вот-вот потеряете все.
– Нет, – тихо произнес он. – По крайней мере, это лишь одна из причин.
Он стоял близко, но я не попросила его отойти.
– Тогда почему? – настаивала я.
– Потому что она думает, что у нас с тобой роман. – Его теплое дыхание обдало обнаженную кожу моих плеч, и я поняла, что он склонился ниже. Мне оставалось лишь поднять лицо, и наши губы соприкоснулись бы. Но я сдержалась, зато мысленно перебрала миллион причин, почему мне не стоит целовать Джека Тренхольма, причем самая мелкая состояла в том, что этот наглец умеет вить из меня веревки. Я же, если хотела и дальше быть себе хозяйкой, должна была держать чувства в кулаке.
Я сглотнула, надеясь, что мои мысли не слышны ему в тихой комнате, и даже изобразила легкомысленную улыбку.
– Верно. Можно подумать, я влюблюсь в тщеславного, ветреного бабника. Да, невысокого же она обо мне мнения!
Его взгляд сделался колючим, но улыбка не дрогнула.
– Верно. Ведь ты известна своими высокими стандартами в том, что касается мужчин. Вроде Марка Лонго. Отличный выбор с твоей стороны.
Я попыталась вырваться, но Джек крепко держал меня за плечи.
– С тобой явно что-то серьезно не так, Мелли, если ты прыгнула в кровать к парню, чьи мотивы явно не в твоих интересах. А затем ты согласилась поужинать с ним… хотя и узнала, что он настоящее дерьмо. – Что-то мелькнуло в его глазах. Будь на месте Джека кто-то другой, я бы сказала, что это боль. – Ты или мазохистка, или боишься разморозить кусок льда в груди, который раньше был твоим сердцем. – Он наклонился ближе. – Чего ты боишься, Мелли? На мгновение забыть, кто ты или где ты была? Неужели все так плохо?
Я отвернулась. Сил, чтобы отстраниться, у меня не было.
– Оставь меня в покое. Ты ничего не знаешь обо мне, да и о женщинах в целом. Твои фото по всему Интернету, и на каждом ты с очередной красавицей. – Я повернула голову и встретилась с его насмешливым взглядом. – Да. Я погуглила… ну и что? Это просто говорит о том, что ты способен оценить женщину лишь за то, как она смотрится, держа тебя под руку. Думаю, когда до них доходит, что ты… что ты… – Я закатила глаза. Увы, я никогда не отличалась изобретательностью, когда мне требовалось острое словцо… – лупоглазый идиот, ты уже успеваешь вцепиться в другую юбку. Эмили не иначе как была святой. – Я закусила губу. Увы, эту тираду уже не взять назад, особенно последнюю ее часть. Но я была напугана. Мне было страшно быть близко, быть рядом с ним, я страшилась собственных чувств… и потому отчаянно пыталась оттолкнуть его как можно дальше.
Его глаза были похожи на синий лед, и впервые с момента нашей первой встречи я вспомнила, что Джек был военным – обученным солдатом, который может быть очень, очень опасным. Я сглотнула, ожидая, что он скажет.
Его голос прозвучал холодно и сдержанно.
– Лупоглазый идиот? Какие потрясающие вершины эрудиции, Мелани. Меня называли по-разному, но так, если честно, впервые. – Его взгляд на миг скользнул к моим губам, после чего он вновь посмотрел мне в глаза. – Итак, кто еще был здесь с тобой, кроме девушки с корабля?
Я не ответила, зная, что сказать ему правду – значит подставить себя под очередной залп нелицеприятных оценок моей персоны, боˆльшая часть которых, что греха таить, была сущей правдой.
– Это был твой солдат, Мелли? Твой защитник? Кстати, твоя мать рассказала мне о нем.
Я машинально потрогала губы, вспомнив поцелуй, вспомнив, как я думала о Джеке. Почему-то я была даже рада той злости, которая проснулась во мне при этом воспоминании. Пальцы Джека все еще гладили мою щеку. Я отстранилась, цепляясь за контроль над собственной жизнью, который дался мне дорогой ценой. Я видела темную комнату погруженной в хаос жизни, я чувствовала, как мои ноги стоят на самом краю пропасти, и не желала вновь пережить эти ощущения.
– Ребекка тоже знает о нем, – добавил Джек. Его руки переместились на мои плечи, но я осталась стоять как каменная, не желая показать ему, что творят со мной его прикосновения.
– Ребекка? – Мне было трудно следить за разговором, когда его большой палец поглаживал мою ключицу. Я хотела, чтобы он прекратил. Мне было нужно, чтобы он прекратил. Но мой язык как будто отнялся, и я обнаружила, что вновь приближаюсь к самому краю пропасти.
– Она сказала мне, что продолжает видеть нас двоих во сне.
Я тяжело сглотнула:
– Как увлекательно! Неужели вам двоим больше не о чем поговорить, кроме как обо мне? Например, какой оттенок розового ей идет больше? Или почему ты бросил ее ради Эмили, или почему Ребекка вернулась в твою жизнь? – Мне стало тошно от этих слов, вылетавших из моего рта, но остановить их я не могла. Я ощущала себя загнанным в угол животным и пыталась защититься любыми доступными мне средствами.
Джек поднял бровь, но заговорил так, как будто я ничего не сказала.
– Думаю, он твой идеальный любовник, не так ли? Это самые безопасные отношения, какие только у тебя могут быть. В том смысле, что он вряд ли вскружит тебе голову, потому что уже мертв. Ведь так?
Прижав ладони к его груди, я оттолкнула его, вынуждая сделать шаг назад.
– Кому как не тебе это знать, Джек. Ты делаешь то же самое с Ребеккой.
На миг его взгляд сделался едва ли не хищным.
– Это как понимать? – медленно спросил он.
– Тебя лишь потому тянет к Ребекке, что она напоминает тебе Эмили. Но она никогда не заменит Эмили, так что можешь быть спокоен. Это никогда не выльется в серьезные отношения, ведь она никогда не будет той, кто тебе действительно нужен.
Несколько мгновений он пристально смотрел на меня. И хотя мне не было страшно, я определенно занервничала.
– Понятно. – Не сводя глаз с моего лица, он расправил плечи. – Спасибо за столь проницательное наблюдение, Мелани. Я не знал, что у тебя, помимо склонности к жесткому планированию, есть также степень по психиатрии. Но спасибо, что сообщила мне, какую занозу в заднице я для тебя представляю. Обещаю отныне не докучать тебе своим присутствием.
С этими словами он повернулся и зашагал к двери, но, прежде чем открыть ее, задержался.
– Ты не права, – сказал он, не оглядываясь. Он на миг застыл и умолк, и я было подумала, что он больше не добавит ни слова. Но затем он сказал: – Возможно, меня тянет к Ребекке не потому, что она напоминает мне Эмили. – Он повернул голову, и наши взгляды встретились. – Возможно, это потому, что она напоминает мне тебя.
Он распахнул двери и вышел вон. Стук его каблуков эхом отлетал от мраморных полов. Я прижала руки к груди – чтобы не расплакаться и не окликнуть его, или по крайней мере убедить себя в том, что любой ущерб, нанесенный неосторожным словом, не был постоянным. И я не расплакалась, и не окликнула его. Моя гордость вырыла между Джеком и мной глубокую пропасть. Я не могла простить ему его слов обо мне и моем солдате главным образом потому, что боялась, что он может оказаться прав.
Я быстро направилась к двери – не хотела оставаться одна в кухне, – но замерла, услышав голос Джека:
– Это был почти поцелуй номер пять. Хотя ты их вряд ли считаешь.
Я прижала ладони к щекам, как будто пыталась остудить жар, который уже поднимался к ним от моей шеи. Под кухонным столом внезапно что-то блеснуло. Тотчас поняв, что это такое, я осторожно приблизилась к нему, опасаясь, как бы та, что сорвала его с моей шеи, тоже не явилась на его поиски. Подняв медальон с пола, я выпрямилась и застыла, сжимая в руке холодный металл. Я смотрела на сломанную застежку и пыталась понять, что она имела в виду, говоря, что он принадлежит ей… Как жаль, что рядом со мной не было Джека. Он бы наверняка мне это сказал.