Что поделать? Зная, что выбора у меня нет, я повторила:
– Джек, мне нужна твоя помощь, потому что я не могу сделать это самостоятельно.
Одним движением руки он смахнул на пол с журнального столика буквально все – пепельницу, коробку от пиццы и нераспечатанную почту, – затем откинулся на спинку дивана и положил руки на колени:
– Отлично. Показывай, что у тебя есть.
Не дожидаясь, пока он передумает, я поставила портфель на журнальный столик и вынула из него дневник и папку, которую мне вручила Ивонна.
– Это тот самый дневник, который Софи нашла в письменном столе моей бабушки. В том самом, что мы выкупили из магазина твоей матери. Я прочла боˆльшую его часть, но не могу сказать, что он проливает свет на что-либо, так как тот, кто его вел, – очевидно, девушка, – использует только инициалы и никогда не называет полных имен. Но дневник определенно относится к тому же времени, что и портрет двух девушек. Автор упоминает девочку по имени Р. Я не думаю что это моя прабабушка Роза, потому что эта Р. сущий бесенок. Автор дневника даже заподозрила ее в том, что она причастна к исчезновению ее любимого кота.
– И с чего ты взяла, что Р. не может быть твоей прабабушкой?
Я попыталась сдержать возмущение.
– Потому что я… мы… моя семья не такая.
– Верно. Вы известны как великие любители животных.
Я знала: Джек намекает на мои попытки избавиться от Генерала Ли после того, как менее года назад я вместе с домом унаследовала этот маленький меховой мячик. Не то чтобы я активно пыталась сбагрить его, но время от времени я устраивала грандиозное шоу, предлагая песика кому-то, кто никогда не сказал бы мне «да».
– Дело не только в этом. – Я перешла на страницу, где читала о призраке, которого Р. не могла видеть. – Смотри сюда. Автор дневника может видеть призрак солдата, а Р. не может. Моя мать помнит, как ее мать говорила ей, что у моей прабабушки Розы было сильно развито шестое чувство. Это своего рода наследственная черта, как слегка раскосые глаза или каштановые волосы.
Джек взял дневник из моих рук и принялся его перелистывать, время от времени останавливаясь, чтобы прочитать ту или иную запись целиком.
– Вот интересное место.
Он сел прямо и прочистил горло.
«С. заходил дважды на этой неделе, и я не уверена, как это понимать.
Он говорит, что хочет увидеться с Р., но потом вечно находит предлог, чтобы взять меня на прогулку в двуколке, принять в игру или даже просто посидеть в гостиной. Люди привыкли думать, что мы с Р. родственницы, так как наши лица очень похожи. Возможно, С. просто пытается изучить наши различия, чтобы не оказаться в будущем в неловком положении. Во время своего последнего визита он зашел так далеко, что заявил, что, когда мы с Р. сидим рядом, нас почти можно принять за близнецов.
Я полагаю, что, поскольку Р. старше, считается, что знаки внимания должны оказываться в первую очередь ей, но я боюсь, что C. вселяет в нее ложные надежды. Мне страшно не за ее разбитое сердце. И за последствия, с которыми придется жить другим, если она будет разочарована.
Она очень ясно дала мне понять, что положила на него глаз, и хотя я не стала говорить, что она угрожала мне, если между ними что-то не получится, я боюсь, что она найдет способ отомстить мне за это».
Джек оторвал глаза от дневника.
– Звучит немного зловеще. – Он побарабанил пальцами по страницам. – Возможно, они сестры, и это не что иное, как соперничество. Такое бывает.
– У меня не возникло такого ощущения от чтения дневника. И они определенно не Приоло, потому что на генеалогическом древе за последние восемь поколений не было никаких сестер.
Я покачала головой:
– Гадание никуда нас не приведет. Ивонна отксерокопировала страницы из семейной истории. Я хочу создать мини-таблицу и записать все имена, какие мне попадались, в алфавитном порядке. Таким образом, у нас будет упорядоченный список членов семьи, а также всех женщин, чьи имена начинались с букв «M» и «Р».
– Что смешного? – спросила я, заметив, что Джек с трудом сдерживает улыбку.
– Ничего. Просто в твоем занудстве есть своя прелесть.
Я ощетинилась:
– Это твой взгляд на вещи. Но я отличный организатор, и я уверена, что если ты, работая над своей книгой, будешь следовать моим методам, то наверняка найдешь их полезными.
Его лицо на мгновение потемнело. Я поспешила сменить тему:
– В дневнике есть кое-что еще, что тебе следует знать. – Я сглотнула, не зная, выложить ли ему все сразу или лучше порциями. – Моя мать – ты наверняка заметил, что она всегда носит перчатки.
Джек кивнул.
– Моя мать объяснила мне, почему. Ее способности медиума в первую очередь проявляются при обращении с предметами, будь то по ее собственной воле или нет.
Я невольно улыбнулась:
– Спасибо. В твоих устах это звучит научно. Мой отец когда-то называл это швырянием вещей, если ей что-то не нравится на ощупь, и женской истерией и многими другим именами.
– Не будь чересчур строга с ним, Мелли. Он военный. Для него видеть мир иначе, нежели черно-белым, порой означает разницу между жизнью и смертью. Это въелось в его плоть и кровь. Чтобы он изменил свое мнение, требуется нечто из ряда вон выходящее. Видеть, как вы с матерью беседуете с воздухом, вряд ли этому поможет.
Я наклонилась к нему:
– Тогда почему ты все это принимаешь? Ты ведь тоже военный.
Впервые с момента моего прихода к нему он улыбнулся своей неотразимой улыбкой, и я позволила себе слегка расслабиться.
– Значит, ты снова меня гуглила?
– А вот и нет. Это было на суперобложке последней твоей книги.
– Точно. – Он на миг нахмурился. – Наверно, это потому, что я не был кадровым военным, как твой отец. Или из-за всего, чему я стал свидетелем в твоем доме. Вещи летают по воздуху, двери запирают сами себя. Телефонные звонки приходят из ниоткуда. Мы, писатели, называем это отказом от неверия. Я просто решил принять это как данность, чтобы не подвергать сомнению собственное здравомыслие.
– Прекрасно. Хорошо, придержи эту мысль, потому что у меня для тебя есть нечто новенькое. Моя мать вчера взяла в руки этот дневник. Я не была уверена, стоит ли ей это делать, но она настояла. Прикосновение к некоторым вещам причиняет ей физическую боль, и я не хотела, чтобы она подвергала себя риску, но в конечном итоге я даже рада, что она это сделала.
Джек придвинулся ко мне ближе. Наши колени соприкоснулись, однако он, к моему удивлению, тотчас убрал ногу.
– Почему? Что случилось?
– Она вошла в своего рода транс. Похоже, она пыталась что-то сказать, но произнесла только одно слово. – Я пристально посмотрела на него, пытаясь предугадать его реакцию. – Ребекка, – нарочито медленно и четко произнесла я.
Джек ответил не сразу. Пару мгновений его лицо оставалось каменным. Затем:
– Ребекка? Ребекка Эджертон? Она уверена?
Я кивнула:
– Она понятия не имеет, почему. Иногда дух использует предмет как портал общения с кем-то, кто чувствителен… как моя мать. Речь вовсе не обязательно о дневнике, а о проецируемом образе. Это то, что автор дневника пыталась сообщить моей матери.
Джек потер ладонью заросшую щетиной щеку.
– Ты спрашивала об этом Ребекку?
– Нет. Она пока даже не знает о дневнике.
Джек удивленно выгнул бровь:
– Софи не стала сообщать Ребекке, когда она его обнаружила, а с тех пор не возникало повода.
Я отвернулась. Не хотела говорить ему, что истинная причина заключалась в ином: ни я, ни Софи не доверяем Ребекке.
– Но ты ей скажешь, верно?
– Думаю, мне придется. Она хотела присутствовать при разрушении стены, поэтому она будет там, и тогда я скажу ей. Вдруг она даже сможет что-то добавить?
Он встал и предложил мне руку, помогая подняться с дивана. Немного поколебавшись, я ее взяла. Правда, я ожидала, что он подержит ее дольше или притянет меня ближе, но он быстро отпустил мою руку.
– Иди сюда, – сказал он, ведя меня к перегородке, за которой располагался его рабочий кабинет.
Массивный письменный стол из красного дерева был завален бумагами и пустыми банками кока-колы, а компьютер буквально погребен под грудами мусора. Диван стал неузнаваем в своей новой ипостаси корзины для грязного белья.
– Мне нравится, во что ты превратил свою квартиру, – сказала я.
– Спасибо, – ответил он с натянутой усмешкой. Как и в случае с журнальным столиком, он смахнул все с дивана на пол. – Присаживайся.
Затем подошел к столу и начал перебирать бумаги.
– Вопреки распространенному мнению, я иногда работаю. И пока я корпел над окончательной версией романа о бриллиантах Конфедерации – который, кстати, я предварительно назвал «Дом на Трэдд-стрит» – и ожидал, когда мой редактор перезвонит мне, я прочел кое-что из материалов, которые дала мне Ивонна.
– Ивонна сказала мне, что ты приходил к ней на пару с Ребеккой. Я же могла поклясться, что Ребекка сказала мне, что ее встреча с Ивонной состоится не ранее следующей недели.
Джек быстро посмотрел на меня, но ничего не сказал, лишь вновь сосредоточился на ворохе бумаг на своем столе. Наконец он вытащил папку, очень похожую на мою, и сел рядом со мной на диван.
– Не хочу тратить время, спрашивая у тебя, что ты знаешь об истории твоей семьи, лучше сразу начну с твоего просвещения.
Я смерила его высокомерным взглядом.
– Я знаю, что мои предки начинали как фермеры на острове Джонс, а затем стали выращивать хлопок.
В ответ он смерил меня не менее высокомерным взглядом.
– Тебе это сказала Ивонна, не так ли?
– Может, да. А может, нет.
– Понятно. Тогда ты также можешь знать, что их бывшая хлопковая плантация находилась на ручье Бохикет, который впадает в реку Эдисто, а та в свою очередь – в океан.
– Потрясающе.
Джек бегло посмотрел на меня, и я поняла: его небрежный тон был призван застать меня врасплох.
– Безусловно. Особенно когда источник доходов твоих предков вызывает сомнение.