- Я с утра не смогу. Давай попозже.
- Я тебе чего, неконкретно сказал? С утра, значит с утра.
- Я же на работе. Мне нужно будет с утра забежать к начальству и оформить отпуск. Если я просто не явлюсь, меня уволят. Это сейчас быстро делается.
Шиз задумчиво посмотрел на Женю, прикидывая, в какое место его ударить. Потом вспомнил слова Биты и поскучнел. Его способностям негде было развернуться в столь тесных рамках.
- Ладно, - нехотя произнёс он. – Подойдёшь позже. Но волынку не тяни. У себя на работе сделаешь всё по-быстрому, и ко мне. Усёк?
Женя кивнул.
Шиз с сознанием выполненного долга встал со скрипучего стула. Проходя мимо Жени, он не удержался и хлопнул его в ухо. Желток покачнулся, но устоял на ногах.
- Ты что? – ошарашенно вскрикнул он, поднося руку к месту поражения.
- Гы, - добродушно улыбнулся Шиз. – Это так. Не расслабляйся.
С этим напутствием он покинул Женину квартиру.
24.
Желток сидел за рулём старенькой «шестёрки», которая весело катила по городу. Март уходил, уступая дорогу апрелю. Весна прочно вступила в свои права, и в это утро воздух на улицах пах солнцем и зелёными листьями.
Был вторник, то есть, шёл второй день, как Женя находился в группировке Матвея. Собственно, в какую команду его взяли, он не знал, так как слабо разбирался в криминальной обстановке города. Да и те скудные сведения, что у него имелись, он почерпнул от более искушённого и информированного Витьки Зыкова, с коим распивал водку в тот день, когда Шиз сделал своё недвусмысленное предложение. Рядом с ним сидел парень по кличке Пец, данный ему в напарники, причём на правах старшего. Они оба предназначались на роль козлов отпущения по делу Вознесенского, хотя ни тот, ни другой, естественно, об этом не догадывались.
Пец был на четыре года моложе Жени, но гораздо искушённее в жизни и криминальной среде города. Он уже был женат и имел ребёнка. На Матвея он работал четвёртый год, но за это время особого положения в группировке не добился и оставался всё на тех же мелких ролях, что и по приходу туда. До вчерашнего дня был в бригаде Красавчика, теперь же их с Женей отдали под начало Шиза. И хотя все распоряжения шли от Биты, Шиз уже почувствовал сладкое бремя власти и быстро вживался в начальственную роль.
Весь понедельник Женя с Пецем выполняли мелкие поручения типа «подай-прими-пшёл вон». Шиз как мог, косноязычно, ввёл Желтка в курс дела. Бита велел ему не особенно распространяться и предупредить об этом Пеца, поэтому, Жене очерчивали только круг обязанностей, а на вопрос, кто у них главный, Шиз ответил:
- Я для тебя главный. И не спрашивай лишнего. Не люблю. Поал?
Сегодня Жене с Пецем поручили выполнять уже настоящую работу. С утра они заехали в гаражи к Петровичу, который выделил им не новую, но ещё боеспособную «шестёрочку», после чего на ней они должны были объехать всех торговцев и мелкие точки, находившиеся в зоне влияния их группировки. Торговцам нужно было сообщить число, двадцать шестое или двадцать седьмое марта, в зависимости от района, где те торговали. Как догадался Женя, что чуть позже ему подтвердил Пец, это были дни ежемесячной дани, своеобразного налога за право заниматься своим видом бизнеса.
Вообще, Пец оказался нормальным общительным парнем, вовсе не похожим на тех бандюг, которые приходили к Жене и которых он рисовал в своём воображении. Всю дорогу, во время поездок от одной точки к другой, они разговаривали. Причём, Пец, хотя лишнего тоже не болтал, вовсе не придерживался строжайшей секретности, как Шиз.
- А крупные предприниматели тоже платят? – спросил Женя.
- Естественно, - ответил Пец. Форточка с его стороны была приоткрыта, и свежий мартовский ветер ерошил Пецу пушистые волосы.
- Вообще-то, некоторые фирмы на этой территории принадлежат …, - Пец хотел сказать «Матвею», запнулся и вставил, - …нам. Ну, а те, которые чужие, те, конечно, платят. Некоторые, из чужих, не платят, но сотрудничают с нами, то-есть, проводят выгодную нам политику по своим каналам.
- Дочерние предприятия, - сказал Женя.
- Не совсем, но, похоже. В бизнесе очень часто поддержка и нужное содействие означают больше, чем деньги.
- Круто!
- А ты думал? Жизнь она такая, либо ты на ком-то ездишь, либо на тебе едут.
- Понятно. А кто же с них деньги собирает?
- Собирают только с предприятий среднего уровня. Крупные фирмы просто переводят безнал на определённые счета. А к тем, кто помельче, приходят наши ребята, только …
Пец показал глазами на потолок:
- Ну … ты сам понимаешь, в общем, какие пацаны. Там и суммы крупнее, и не такая система …
Пец запнулся, не зная как просветить Желтка, не слишком раскрываясь перед ним. Он махал руками в воздухе, как дирижёр перед оркестром, пытаясь поудобнее выразить свою мысль, когда Женя пришёл ему на помощь новым вопросом:
- А милиция?
Пец презрительно фыркнул.
- Что милиция? Милиции главное, чтобы порядок был и спокойствие. Мы на своей территории наводим такой порядок, что им и не снилось. Милиция хулиганьём занимается, бандитами. Нас она не трогает.
Женя сбросил скорость, показывая правый поворот, и подумал, кем же, интересно, Пец считает себя, Шиза и остальных членов своей организации.
- Нас тоже пошлют деньги собирать? – спросил он. Ему не очень улыбалось заниматься такой работой.
Пец пожал плечами:
- Пошлют, наверное.
На своём участке ему приходилось делать это каждый месяц.
Женя вздохнул. Целый день они потратили на то, чтобы объехать все порученные им точки. Они заходили в небольшие магазинчики и торговые палатки. Хотя говорил Пец, да и сообщить нужно было только число выплаты, Жене почему-то было неловко. Он стоял рядом с Пецем, изо всех сил пытаясь походить на крутого мужика, но чувствовал, что у него ничего не получается.
Они обошли все торговые пятачки. Здесь им уже пришлось разделиться. Пец шёл по левому ряду, Женя – по правому. Большинство торговцев спокойно встречали сообщение о дате сборов и, в то же время, с интересом поглядывали на Женю. Во-первых, он был новым для них человеком, во-вторых, он разительно отличался от остальных членов команды Матвея, с которыми им до сих пор приходилось сталкиваться. И дело было даже не в накачанности или внешних габаритах. Тот же Пец был, в общем-то, не намного крупнее Жени. В них всех была какая-то жёсткость, хищность, властность, порождённая сознанием собственного превосходства над остальными. А в Жене сквозила мягкость, как в чертах лица, так и в обращении. Это было непривычным. Это удивляло и вызывало любопытство.
День продолжался. Второй день с тех пор, как Женя Желтицкий стал бандитом.
25.
Зоя раздражённо щёлкнула сумочкой и, достав сигарету из пачки красного «Данхилла», чиркнула зажигалкой. Глубоко затянулась, бросила пачку обратно в сумочку, а её – на сиденье рядом с собой, и вышла из машины. Ещё раз затянувшись и пробормотав сквозь зубы ругательство, сильно, но осторожно, чтобы не попортить обувь, ударила носком сапога по колесу тёмно-бордовой «восьмёрки».
Положение было до того неприятным, что хотелось расплакаться. Вместо этого Зоя выругалась ещё пару раз, адресуясь, то к машине, то к тем, кто её делал, то просто к окружающей действительности.
Ещё минут двадцать назад, примерно через полчаса после того, как она выехала от Галки, Зоя услышала странный стук в двигателе. Ей, конечно, следовало бы вернуться. Но, стремление добраться домой будь что будет, и надежда на наше любимое «авось пронесёт», сыграли с Зоей свою злую шутку. Через двадцать минут стук перешёл в устрашающую какофонию, машина пошла рывками и пришлось остановиться. Теперь, при попытке завестись, двигатель начинал производить шум, равный издаваемому кузнечным цехом крупного завода, ни в коей мере не похожий на своё обычное ровное журчание.
Зоя находилась на просёлочной дороге, соединяющей две главные трассы и проходящей мимо небольшого села Красное. Дорога была заброшенной, надеяться на проезжающую попутку не приходилось. Кроме того, стояла глубокая послеобеденная пора, и приближались ранние мартовские сумерки. В общем, положение было хуже некуда.
В этой глуши она оказалась по милости Галки, своей лучшей подруги. Та уговорила Зою приехать посмотреть на её новую дачу, а заодно устроить маленький междусобойчик, как в старые добрые времена. Дача находилась довольно далеко от города, но в очень живописной местности. Участки там стоили баснословные деньги, и Галка с мужем, люди отнюдь не бедные, потратили три года на то, чтобы довести её до ума. Сейчас Игорь находился где-то в ближнем зарубежье по своим делам, а Галина предложила Зое заехать к ней на вечерок. Мужчин не было потому, что у Галки с Игорем до сих пор была безумная любовь, и она ждала его возвращения из поездки, а у Зои был Матвей, который, хотя и сидел у неё в печёнках, не мог допустить, чтобы она встречалась ещё с кем-то. В этом случае Матвей мог, не раздумывая, прихлопнуть их обоих, как мух.
Хотя, когда она предупредила Матвея, что поедет к Галине, тот чересчур уж легко и поспешно отпустил её. Уже не в первый раз тревожный звоночек зазвенел в голове у Зои. Она чувствовала, что ещё чуть-чуть, и её вышвырнут, как ненужную вещь. И, хотя Матвея Зоя не любила, да и как было его полюбить, если Матвей чуть ли не силой заставил её стать своей любовницей (а отказаться нельзя было, попробуй тут откажись), ей было неприятно, что с ней обращаются, как с последней шлюхой. Но, иногда, теми редкими вечерами, когда Зоя оставалась дома одна, что-то внутри неё говорило, что, кроме как шлюхой, её назвать действительно нельзя. Тогда слёзы закипали в уголках ярко-зелёных глаз. Но она гнала эти мысли прочь, заталкивая их глубоко-глубоко, куда-то в самые дальние неосвещённые чуланчики своего сознания. Следовало жить. Жить и двигаться вперёд, несмотря ни на что. И надеяться, что, когда-нибудь, всё станет хорошо.