ат, но куда там: на «Пирамиде» выступал Брендон Флауэрс в золотом сюртуке, и толпа ревела. Я выхватил у Джен сумочку. Она бросилась на меня и вцепилась ногтями в лицо. И вот тогда я толкнул ее. Я лишь хотел, чтобы она замолчала. Чтоб прекратился этот крик, от которого звенело в ушах. У меня так болела голова, я столько выпил. И она затихла. Ударилась головой о каменного дракона, из которого бьет ручеек. Вот здесь, виском, – Марк провел тыльной стороной ладони по лицу. – Звук был ужасный, как будто что-то треснуло. Глаза у нее закатились, шея выгнулась назад. Кругом была грязь. Грязь, кровь и блестки с ее лица. Меня стошнило. Я набросил ей на голову капюшон своей кофты и взял ее на руки. Если бы не бурая гластонберийская грязь, все бы поняли, что она вся в крови. Я отнес ее в нашу палатку, снял с нее платье и надел на голову пакет, чтобы не испачкать все кровью. Я не хотел убивать ее, – Риммер посмотрел в глаза мне, потом Крису. – Это был несчастный случай. Понимаешь, мне просто были нужны ее деньги, а она отказывалась слушать.
– Где ее тело? – тихо спросила я, но он меня не слышал.
– Я стоял над ней, не зная, что делать. И тут в палатку вошел Хью. Я рассказал ему, что случилось: ты, Крис, потребовал денег, и я согласился, а он теперь может занять твое место. Он молча слушал, а потом вышел. Я думал, за полицией. Но он вернулся минуту спустя с парой лопат. Наш кемпинг затопило грязью, многие рыли в земле канавы для отвода воды. Найти лопаты оказалось совсем нетрудно. Видя мое состояние, Хью взял дело в свои руки. Он велел мне отнести тебе деньги. Когда я вернулся, мы распороли дно тента и начали копать. Палатка была огромной – человек на двенадцать, помнишь, а спали мы в ней только вчетвером. Все было как в расфокусе. Я очнулся, когда на ладонях лопнула кожа и пошла кровь. Пару дней я совсем не мог играть. В ту ночь нам с Хью пришлось спать на том месте, чтобы примять землю. Потом дождь кончился, и мы бросили ее вещи в костер, который горел возле Каменного круга. Я смотрел, как пламя сожрало все, что осталось от Джен. За тот вечер я постарел лет на двадцать, но в реальном мире, видимо, все произошло очень быстро, потому что The Killers как раз вышли на бис. Звук был отвратительный, но музыка заполнила мою голову, как пустой сосуд: «All These Things That I’ve Done». Какая нелепая ирония: совесть разговаривала со мной голосом Брендона Флауэрса. Когда я встретил его год спустя на вечеринке в Нью-Йорке, меня вырвало с крыши небоскреба. Если бы я мог выбрать саундтрек той ночи, это точно были бы не The Killers. Лучше бы The Who… «I Can See For Miles», – Марк замолчал.
Я нашла тебя. Ты все это время была здесь, Джен.
Status: не прочитано
05:21 30 июня 2015, вторникTricky – «Veronika»
– Где ее могила? – дрожащим голосом спросила я, поднимаясь на ноги и приближаясь к Марку. Сквозь тонкую дверь отчетливо послышался взволнованный голос Шоны:
– Марк, пора! Акустический сет Хью уже закончился. Все тебя потеряли, Марк! Выходи на бис.
Бедная Шона, подумала я. Она и понятия не имеет о масштабах катастрофы. На ее месте я бы уволилась прямо сейчас.
– Я уже не вспомню точное место, – наконец сказал Марк. – Я не возвращался сюда восемь лет. Когда Гласто заканчивается, остаются только луга и пастбища, сколько хватает глаз: трудно даже на секунду представить себе, что здесь вообще когда-то был фестиваль. Я не сомневался, что ее откопают животные или трактор. Но, видимо, могила была достаточно глубокой.
– А телефон? Кто включил ее телефон тринадцатого июля? Ведь ты улетел в Амстердам.
Марк покачал головой:
– Всегда ненавидел летать. Я отправился туда на поезде на следующий день после того, как все улетели, и включил ее мобильный перед самым туннелем. С той ночи он так и остался у меня в кармане куртки. Я нашел его перед отъездом. Мне было страшно, что меня поймают, и я только хотел посмотреть, кому она звонила в тот день. Включив телефон, я нашел то видео, с песней. У меня вылетело из головы, что я ее снимал. Но тут я увидел, как Джен поет, и решил записать ее, в знак памяти о ней. Не знаю, о чем я думал. Странное было время. Все мои мечты вдруг сбылись, но какой ценой! Без тебя это не имело никакого смысла, Крис. Ничто больше не имело смысла.
– А ты знал обо всем? – спросила я притихшего Криса.
– Я не думал, что ты достанешь их, – произнес Крис, даже не глядя в мою сторону, будто они были здесь вдвоем. – Деньги. Поэтому и назвал первую попавшуюся сумму, просто наобум. Я думал, ты вернешься и скажешь, что все фигня и мы по-прежнему братья. Ведь с нами такое уже бывало в начале всего – мы ругались вусмерть, группа распадалась на пару дней, а потом все снова было в норме. Но тогда… Откуда появилась ненависть? Я не заметил момента, когда все сломалось. Возможно, ты прав, и это правда все она… Я не верил, не мог поверить, что все по-настоящему. Но, когда ты протянул мне бабки, я понял, что ты и правда хочешь, чтобы я ушел навсегда. И я ушел. Я никого никогда не уговариваю. Нет так нет. И пошли все на хрен. Я подцепил каких-то баб, у которых было полно колес, и затусил с ними в фургоне нашего барабанщика, пока тот не прибежал весь бледный и не заявил, что ему срочно нужно уехать. Тогда я пошел к телкам в палатку, а наутро свалил с фестиваля. Когда я проснулся в понедельник у себя дома, все случившееся показалось мне сном. А потом я нашел пачку денег у себя в куртке. Они были перевязаны резинкой. Это был ее браслет, я узнал его. Джен обвела буквы по контуру черной ручкой, она всегда так делала, а еще рисовала у себя на плече маленькие звездочки. Я позвонил ей, но телефон был выключен.
– Почему ты не сказал об этом копам? – спросила я.
– Не знаю. Наверное, это было для меня не так уж важно, по сравнению со всем остальным. Прости. Тогда я думал только о твоих словах, Марк. Они затмили все.
В дверь начали барабанить с удвоенной силой. Время шло очень медленно. Где-то за стенами этого кукольного дома томилась и медленно приходила в ярость от ожидания многотысячная толпа.
– Знаешь, когда ты ушел, – сказал Марк, – как будто половина меня ушла вместе с тобой. Мне больше не писалось, как раньше, в доме с красной дверью, в дыму сигарет и угаре, когда мы играли для пьяных девочек и хмурых драгдилеров, когда не спали всю ночь и расписывали стены стихами и аккордами. Все это ушло вместе с тобой. Я идиот.
Глаза Марка заблестели. Крис теребил браслет, не глядя на Риммера.
– Знаю, я не просто прогнал тебя – я тебя убил. Я убил ее. Я убил себя. Я позволил Хью издеваться над ни в чем не повинными детьми, на деньги которых мы покупали кокаин, машины и дома. А потом я узнал, что ты сел на крэк и больше не можешь играть, – Марк забрал из пальцев Криса недокуренную сигарету и сделал глубокую затяжку. – Тогда я выкупил «Королеву», чтобы ты мог выступать там, когда захочешь. Я хотел вернуть тебе хотя бы часть своего долга.
– Ты купил «Королеву» для меня? – Крис поднял на него взгляд.
Марк только коротко кивнул. Мой мозг силился осознать реальность происходящего, но вместо этого цеплялся лишь за исчезнувший из речи Марка звук «th». Снова дом с красной дверью, разрисованные стены, чечетка и стихи на салфетках. Это снова были те самые Марк и Крис.
– Значит, ты страдал? – МакКоннелл тряхнул головой.
– Ты даже не представляешь. Без тебя получалась уже чья-то чужая мечта. Я очень тосковал и тоскую до сих пор, – Марк подошел к МакКоннеллу, обнял его и крепко держал, пока тот не расслабил плечи и не уронил голову ему на плечо. – Прости меня. Та ночь была самой большой ошибкой в моей жизни. И теперь мне придется за все заплатить. Но главное для меня – твое прощение. Я пойду к копам, я во всем признаюсь, Крис. Только скажи, что я должен сделать, чтобы искупить вину перед тобой?
– Сыграть со мной на «Пирамиде»? – Крис усмехнулся. – Марк, это невозможно. Я люблю тебя, но не смогу простить то, что ты сделал с нашей музыкой… и с Дженни.
Он мастер ставить нереальные условия, подумала я.
Внезапно дверь в гримерку открылась. На пороге стоял Хью, держа в руках ключ. Второй раз один и тот же трюк, только и подумала я. Увидев нас, он повернул защелку замка. Глаза у него блестели, он без конца облизывал губы.
– Вот так сцена! Что у нас тут, реюнион? Или вечер встреч? Крис, отличная жилетка! – Хью указал на форму охранника. – Я смотрю, ты наконец нашел свое место в жизни. О, вы, кажется, разговаривали. Простите, если прервал…
В эту секунду Крис вышел из ступора и ударил Хьюго в лицо, так что тот повалился на пол.
– Крис, – вновь обратился к МакКоннеллу Марк. – Мне уже действительно все равно. Я готов на все. Хочешь, пойдем на сцену прямо сейчас. Нас там все ждут. Ждут тебя. Да, я убийца. Я убил твою девушку, хоть и не хотел этого. И я готов во всем сознаться, другого пути нет. Истина все равно уже вышла наружу, и наказания не избежать никому. Этот ублюдок пойдет в тюрьму за растление девочек, я – за убийство. Все кончено. Пошли, давай сыграем, это наш последний шанс. Только ты и я, как мы всегда мечтали.
На несколько секунд в комнате повисло молчание.
– Не будь идиотом, – прохрипел Хьюго из угла. Никто и не заметил, как он пришел в себя и сел, вытянув ноги и потирая челюсть. – Марк, мы с тобой боги. Да об этой истории вообще не стоит волноваться. Какие у них доказательства? Думаешь, кто-то будет перекапывать все кемпинги Гластонбери в поисках костей какой-то девчонки, основываясь лишь на словах другой девчонки? Только если ты признаешься сам! Я буду все отрицать, Марк. Да и кто на нас заявит? Она? – Он с ухмылкой указал на меня пальцем. – Да она просто очередная чокнутая фанатка, которая преследует нас. Смотри: она оскорбляла тебя на автограф-сессии, потом бежала за мной по улице, чему есть свидетельство – фото в газете. Она вломилась в дом Бена и даже, судя по всему, от безысходности трахалась с тобой, МакКоннелл. Ее слова не значат ровным счетом ничего. А когда она поймет, что ты тоже сядешь в тюрьму как соучастник, Кристофер, она, скорее всего, решит, что игра не стоит свеч. Ведь ты все знал и молчал, не так ли, Крис? Значит, ты шантажист и укрыватель. Так что, Марки, по сути, у них ничего нет на нас.