Девушка не могла! Она пыталась, но не могла.
Встав посреди дороги, раскинув руки в стороны, Сашка остановила какой-то автомобиль. Визг тормозов, мат-перемат.
— Помогите мне! — приказала Сашка орущему водиле. — Немедленно! А то я на вас в суд подам за неоказание помощи!
— Какой суд! Ты что, поехала? — возроптал мужик, но из машины вылез.
Сашка потащила его к лежавшей девушке.
— Давайте вместе ее поднимем и перенесем ко мне в машину!
— Пьяная, что ли?
— Нет! Давайте!
Мужик отодвинул Сашку, поднял девушку сам. Санька ринулась вперед, распахивая заднюю дверцу.
— Ты бы подстелила что-нибудь, она тебе весь салон перепачкает, — проявил заботу ворчливый водила. — Я вон весь измазался! Связался тут!
Сашка, не обращая внимания на его сетования, занималась устройством пострадавшей: застегнула ремень заднего сиденья, это все, что она могла в данный момент для нее сделать.
— Куда ты ее? — спросил мужик у нее за спиной.
Оказывается, ее недобровольный помощник еще не ушел.
— В ближайшую больницу! — ответила Сашка, захлопывая дверцу и оббегая машину.
— В районную, что ли? Вези в Склиф, здесь она не выживет, может, и там не выживет, но шансов больше.
«Да, в Склифе шансов больше!» — решила Сашка, рванув с места.
Пятница — дело хорошее, особенно когда едешь из области в сторону Москвы, а не наоборот. Александра жала на газ, нарушая всякие правила, неслась с такой скоростью, с какой не ездила никогда. Конечно, на въезде в Москву ее остановили гаишники на посту. Сашка, опустив боковое стекло, не выходя из машины, перебила инспектора, представляющегося ей по всем правилам, и проорала:
— Я подобрала на дороге девушку, сбитую, наверное, она умирает, я ее в Склиф везу!!
Инспектор, слава тебе, господи, оказался нормальным парнем, открыл заднюю дверцу, заглянул в салон, попробовал пульс на шее у девчонки.
— Жива! Езжайте, я по постам передам!
И, дав ей отмашку жезлом, стал что-то говорить в рацию.
Сашка рванула с места, перестав обращать внимание на все, кроме дороги, стараясь не думать о лежащей сзади умирающей девочке. Она ворвалась в приемное отделение, заорав на весь холл:
— У меня в машине девушка молодая, сбитая машиной, не пьяная, не наркоманка!! Умирает!!
Она шла рядом с каталкой, которую очень быстро, бегом катили по длинному коридору после предварительного осмотра и грозного приказа врача:
— В операционную! Быстро!
Девушка очнулась, схватила Сашку за руку.
— Подождите! — торопливо, из последних сил попросила она.
Каталку остановили. Сашка наклонилась к ней, заглянула в глаза, перешедшие все рубежи боли и страданий — уже там.
— Дети! Заберите их!
— Я заберу! Обещаю!
— Нет, не потом, сейчас, они уже два дня без меня… Маленькие… боятся.
Сознание покидало ее, но она собралась и прошептала адрес.
— Как тебя зовут? — спросила Сашка.
— Ира. Краскова. Дети… пожалуйста…
Она отпустила Сашкину руку и потеряла сознание.
Сашка проводила каталку до операционной, Иру увезли, Сашку остановил возле дверей врач.
— Вы знаете, что с ней случилось? — спросил он.
— Нет, я нашла ее прямо на проезжей части, думала, ей сбила машина.
— Нет, машина ее не сбивала, — возразил врач, — над ней издевались, зверски, жестоко и очень долго.
— Что-о?! — обалдела Саша и спросила самое важное: — Она выживет?
— Не знаю, — признался врач, — у нее такие травмы…
— Я хочу дождаться результатов операции.
— Вы ее родственница?
— Нет, но думаю, я сейчас единственный родной человек у нее.
Он внимательно посмотрел на Сашку, что-то про себя решая.
— Часа три-четыре в лучшем случае, может, больше. Кажется, она просила забрать детей? Успеете. В регистратуре оставьте свои данные как родственницы, с которой она проживает.
— Спасибо! — обрадовалась Сашка, как самому лучшему подарку в жизни.
Ей с трудом удалось найти дом на окраине Москвы — старая хрущевка, соседствующая с рабочим общежитием, со всеми вытекающими из данного соседства последствиями. Дом стоял очень странно — боком в самом конце улицы, с непонятной нумерацией — одиннадцатый, тринадцатый, куда-то подевалась парочка домов, из-за угла выскакивала общага под номером девятнадцать, и совсем уж на отшибе, криво стоял искомый двадцать первый.
Александра подумала, что оставлять машину даже на непродолжительное время в таком райончике небезопасно, но все же пискнула сигнализацией и вошла в подъезд.
Подъезд «радовал» шибающим в нос разнообразием запахов с ярко выраженным преобладанием стойкого аромата мочи, как кошачьей, так и человеческой, разбитыми подъездными окнами, вывороченными перилами, грязной раздолбанной лестницей.
Из дерматиновых дыр нужной ей двери торчали ошметки ваты, соответствуя общей удручающей картине подъезда. На звонок долго не отвечали, Александра повторила попытку, позвонив еще раз.
Не ночь, конечно, но около одиннадцати.
— Хто там? — строго поинтересовался старческий голос из-за дерматинового пространства.
— Здравствуйте, я подруга Ирины.
— Ее нет!
— Я знаю, я поэтому и приехала.
— Чтой-то я раньше тебя не видала? — поинтересовался добровольный помощник чекистов, рассматривая гостью незваную в глазок.
— Я раньше не приезжала!
Сашке казалось, что данный факт вполне очевиден.
— И что тебе надо?
— Ира просила меня приехать.
— А сама она где?
— Может, вы откроете, и я расскажу?
За дверью помолчали. Загремел отпирающийся замок, отворилась небольшая щель.
— Ну, заходи, коли подруга.
Протиснувшись в щель, Александра очутилась в прихожей, больше похожей по размерам на коробку от холодильника «Норд».
— Как вас зовут? — тут же взяла инициативу в свои руки она.
— Вер Васильна, — представилась старушка.
— Вера Васильевна, меня прислала Ирина забрать детей.
— А ты часом не из органов каких? — вела допрос хозяйка.
— Нет, нет, я ее подруга!
— Что ж за подруга такая, что ни разу не была и я о тебе не знаю?
— Мы недавно познакомились.
— И вот так, незнакомой женщине, Ирина разрешила отдать детей?
— Вера Васильевна, Ирину сбила машина на дороге, она в больнице сейчас.
— О Господи! Свят, свят! Да как же так? А я думаю, второй день нет, уж в милицию собралась сообщать, да дела у нее такие, что и не знаешь, сообщать или нет!
— Вера Васильевна, у меня времени мало, давайте детей соберем.
Бабулька сомневалась. По всему было видно, что она хорошая старушка, сердобольная, но Сашку она видела первый раз, мало ли что может рассказать незнакомая женщина. Ясное дело.
Сашка все понимала, и бабулька ей нравилась — чистенькая, аккуратная: халатик байковый отглаженный, теплые ворсистые тапки от сквозняков, волосок к волоску забранный пучок на голове, и прихожая прибранная, чистенькая, хоть и бедная.
— Вот что, Вера Васильевна, чаем угостите? Заодно и поговорим.
— Ну пошли, почаевничаем! — согласилась старушка.
Через десять минут Сашка расположила к себе хозяйку, рассказала про «аварию», что она оказалась рядом, а пока Ирину везли в «Скорой», она попросила ее помочь Вере Васильевне, забрать детей, пока Ирина в больнице.
— Так вы, стало быть, ее не знаете? — допытывалась хозяйка.
— Нет, — призналась Сашка, — но я оставлю вам все свои данные и паспорт покажу. Я помогу ей, честное слово.
— Кто бы ей, горемычной, раньше помог! — вздохнула горестно Вера Васильевна. — Хозяин-то, правда, ее не обижал.
— Какой хозяин? — насторожилась Саша.
— Дак она в палатке овощной работает, хозяин у нее кавказец, но не обижает, ничего такого, разрешает овощи-фрукты детям брать, платит маловато, она подрабатывает где может. Днем приходил, Ирину искал.
Бабулька поднялась, кряхтя, с табурета и вышла из кухни. Сашка осмотрелась — нищета, но аккуратная, чистая, все блестит, вымыто. Вернулась хозяйка с тонкой тетрадочкой в руке и очками, села на прежнее место.
— Ну, давай свои документы!
Сашка достала из сумки паспорт и права, протянула старушке. Вера Васильевна, нацепив очки на кончик носа, внимательно изучала паспорт, придирчиво сравнила фотографию с оригиналом, записала данные в тетрадку, не забыв про прописку, номер водительских прав — никак в органах служила в дни своей молодости. Или жизнь нынешняя научила не доверять никому? Спросила номера Сашкиных телефонов и старательно занесла в ту же тетрадку.
— И куда ты деток определишь? — спросила, отдавая Саше документы.
— У меня поживут.
— И кто за ними присмотрит? Они же малые совсем.
— Я разберусь! Хотите, вы с нами поживите, — предложила Сашка.
— Да господь с тобой! Куда мне, уж восемьдесят скоро, больная я вся. Я и Ирине помогать не могла, племяшку свою пристроила днем за детьми смотреть, пока она на работе. Ирочка исправно платила и за жилье, я ей комнатку сдаю, и племяшке за присмотр. Да вот ее нет уж два дня, они плачут без конца, мы уж и не знали, что делать.
— А племянница ваша сможет посидеть с детьми? Я заплачу, не беспокойтесь.
— Может, и посидит, как договоритесь, женщина она хорошая, без работы осталась, подрабатывает, где может. Ирина-то много платить не могла, сама концы с концами сводила, старалась, а как же! Ну, я помогала с детьми, сколь могла.
— Сейчас можно позвонить вашей племяннице? Мне в больницу надо, к Ирине.
— Ох, не знаю, милая, у нее ж семья, муж. Ну, идем, деток соберем.
— Они спят?
— Не спят. Плачут, мамку ждут.
Вера Васильевна повела Сашку в маленькую комнату. Когда она открыла дверь и увидела двух светлоголовых ангелочков, сидевших на потрепанном диване в пижамках, прижавшись друг к другу и смотревших на нее перепуганными огромными голубыми глазищами, ей понадобились все силы, чтобы не зарыдать в голос.
Комнатка была маленькая, метров десять, большую часть ее занимал расстеленный старый диван, большой шкаф, пара стульев, огромная картонная коробка с игрушками, полки на стенах, заставленные детскими книжками.