рел очень красивый смуглый мужчина средних лет в белой чалме. С пронзительными глазами, с бородой и усами, с длинными вьющимися смоляными волосами из-под чалмы. С большой серьгой белого металла в левом ухе. Был он в белой одежде, напоминающей китель, а на груди у него висели бусы, цепи и медальоны. Монах полюбовался на Венкату, подумал, что такие должны нравиться женщинам. Психологи утверждают, что человек с бородой вызывает доверие и его охотнее берут на работу, чем бритых. Женщина – тот же работодатель… в широком смысле. А тут еще экзотика – бусы, серьги, локоны. А также неземные знания и мудрость. Сестру Дианы можно понять. Работать рядом с таким декоративным мужчиной и не влюбиться – нереально. Надо будет показать фотку Анжелике. Пусть скажет что-нибудь. Например, почему женщинам нравятся такие, как Венката, почему они клюют на него и на что рассчитывают.
Записаться разве на занятия? Не забыть спросить Добродеева, что он знает о йога-центре. Мало ли. Сплетни, слухи. Как это Леша пропустил такую благодарную тему, как йога-центр? А может, не пропустил?
Монах не ошибся. Леша прекрасно знал йога-центр и его руководителя Венкату.
– Зачем он тебе? – удивился журналист. – Хочешь записаться на йогу?
– Сестра Дианы работала у него. Четыре года назад она покончила с собой из-за несчастной любви, помнишь, Марина рассказала? Может, из-за Венкаты.
– Она не говорила про Венкату, просто сказала, что сестра Дианы покончила с собой из-за несчастной любви… предположительно. Бросилась с балкона.
– Что он за человек? Настоящий индиец?
– Какой там индиец… наш человек. Просто долго жил в Индии, в ашраме, учился йоге. Играет роль великого гуру. Я давал о нем материал. Брал интервью – задачи центра, планы на будущее, смысл учения, даже Блавацкую зацепили с ее теософией. Он начитан, умен, говорит неторопливо, с мудрой улыбкой. Потрясающе красив, в учениках одни дамы, как ты понимаешь. Смотрят на него, раскрыв рот. Я мужик, и то попал под обаяние, а еще антураж: шитая золотом белая одежда, чалма, длинные блестящие волосы, серьги, бусы, браслеты всякие. Взгляд просто обжигает, улыбка, борода. А вокруг лампады, слоны, будды, сандаловые благовония курятся…
– А сплетни? Он женат?
– Женат. Четверо детей. Говорят, прекрасный пол на него вешается, что неудивительно. Были какие-то слухи, вроде кого-то соблазнил и бросил… но наружу ничего не вылезает. У него есть сайт, посмотри картинку.
– Уже посмотрел. Красивый мужчина.
– То-то. Если и грешит, то без фанатизма. Допускаю, что сестра Дианы могла запросто попасть под его чары и выброситься с балкона. Но лично я не помню, чтобы в связи с Венкатой говорили о самоубийстве.
– Не хочешь написать о нем? Раздумья о смысле жизни, о самопознании, о чистке кармы?
– В каком смысле?
– В самом прямом. И попутно спросишь о погибшей девушке.
– Зачем тебе?
– На всякий случай.
– Ты думаешь, есть связь между Леонидом и сестрой Дианы?
– Понятия не имею. Скорее всего, нет. Но интересно. Надо же чем-то занять мозги. Кстати, Анжелика склеила разбитую фигурку. Это лошадка, вставшая на дыбы. Она считает, что она не упала, а ее швырнули об стену, поэтому так много кусков.
– И что бы это значило?
– Может, ничего. Когда ты собираешься поговорить с соседями жертвы? Справишься сам?
– Справлюсь. Сегодня заскочу.
– Не забудь взять координаты хозяйки квартиры.
– Не забуду.
– Ты знаешь, я тут подумал… Короче, к Венкате пойдем вместе.
– Не доверяешь?
– Не в этом дело. Вы будете говорить, а я наблюдать.
– Язык жестов?
– Язык жестов. Тем более несчастный депрессивный больной притупит его бдительность. Скажешь, не с кем было оставить. Давай завтра, Леша. Я набросаю вопросы…
Глава 10История любви
На верху головы есть лотос, светящийся собственным светом. С него струится прохладный нектар, исцеляющий все болезни…
Любовь, любовь, что делаешь ты с нами?
Венката живьем выглядел старше, чем на фотографии, проще и домашнее. Морщины вокруг мудрых глаз, седина на висках, волосы не распущены, а подобраны под черную чалму. Черная длинная рубаха и черные узкие штаны. Маленькая серебряная серьга в левом ухе и скромная мандала с замысловатым узором на серебряной же цепочке на груди. Видимо, фотография на сайте была парадной, а в обычной жизни Венката почти ничем не отличался… почти ничем! от обычных людей. Простой скромный человек с мудрыми глазами, много повидавший в жизни и постигший смысл.
– Спасибо, гуру Венката, что согласились принять нас, – Добродеев церемонно поклонился, прижав к груди руки, сложенные как для молитвы. – Для нас это большая честь.
Венката тоже поклонился.
– Это мой друг Олег Монахов, путешественник и философ. Мы когда-то беседовали с вами…
– Я помню, господин Добродеев, – сказал Венката низким звучным голосом с приятным акцентом. – Гости для меня радость. Что привело вас с другом ко мне?
Фразы он акцентировал и выстраивал слегка необычно, что добавляло очарования его речи. Тем более голос… бархатный, слегка гудящий.
Монах тронул локоть Добродеева и сказал:
– Мы расследуем дело об убийстве.
– Убийство? – Гуру Венката был удивлен и даже слегка растерян. – Но я не даю консультаций… господин Добродеев сказал, что речь пойдет об интервью!
– Интервью тоже. Но сначала, если можно, об убийстве, – сказал Монах, рассматривая Венкату.
– Я вас слушаю. – Он словно подобрался, лицо стало строгим, голос зазвучал резче. Он больше не улыбался.
– Четыре года назад покончила с собой молодая женщина, которая работала в вашем центре.
– Помню. Трагическая история. Правда, она уволилась за пару месяцев до трагического происшествия. Что вас интересует?
– Возможно, вам известна причина?
Венката задумался, пожевал губами.
– Могу ли я спросить, чем вызван ваш интерес? Насколько я помню, проводилось следствие, всех работников центра допрашивали, в том числе вашего скромного слугу.
– Мы расследуем убийство некоего Леонида Краснова… – Монах сделал паузу, буравя взглядом гуру. Лицо того оставалось бесстрастным, ничего в нем не дрогнуло, на что втайне надеялся Монах. Спроси его: с какой радости? он затруднился бы с ответом. Тыкал наугад.
– Какое отношение имеет гибель девушки к убийству? И почему вы занимаетесь сыском? – спросил Венката.
– Нас попросили. Попросила подруга Леонида, она же сестра погибшей девушки. Кроме того… – он запнулся, давая возможность Венкате встрять. Тот не преминул воспользоваться паузой и спросил:
– Почему она попросила вас?
– Скажем, у меня есть некоторая склонность к детективным занятиям. Я знаю людей, я чувствую, когда они лгут, а когда говорят правду, я вижу многие события иначе, чем другие, и люблю думать. Мы действуем в одной связке с господином Добродеевым. С нами говорят охотнее, чем с полицией, у нас возникают идеи, которые официальные следственные органы никогда не согласятся рассмотреть.
– Вы частный детектив?
– Вроде того. Но денег не беру. Это мое хобби.
– Понятно. Ее звали Ия. Она была девушкой-воином. Сильная, бескомпромиссная, решительная. Я ее уважал. Если вы хотите знать… – уголок рта дрогнул в улыбке, – было ли что-то между нами, ответ однозначен: не было.
Он замолчал; смотрел на них благожелательно. Добродеев открыл было рот, но что сказать, не придумал. Уверять, что ничего такого они не предполагали… У него было чувство, что он наг и выставлен на обозрение, а Венката видит их насквозь. С их дурацкими подозрениями. Незачем было лезть и ворошить, быльем поросло, Венкату голыми руками не возьмешь, даже если было, и вообще какая связь… – такие примерно мысли проносились в голове смущенного журналиста.
– Господин Венката, у вас удивительная манера располагать к себе, – сказал Монах. – Если у этой девушки были проблемы, что-то подсказывает мне, что она поделилась с вами. Как по-вашему, это было самоубийство или…?
Венката молчал, все так же благожелательно рассматривая их. Монах снова дотронулся до локтя Добродеева, словно предупреждал: не лезь, молчи!
– Вы правы, она поделилась со мной, – сказал наконец Венката. – Был мужчина, с которым она встречалась. Были проблемы, с ним связанные. Что за проблемы, не знаю. Она просто упомянула, что разочарована. Кто он, я не знаю, не спрашивал. У нас не принято лезть в чужую жизнь. Возможно, речь шла о том, что они расстались по его инициативе. Я готов дать голову на отсечение, что Ия никогда и ни при каких обстоятельствах не покончила бы самоубийством. Я так и сказал следователю. И если это все-таки случилось, то причина была весомой, поверьте.
– С кем Ия дружила? – спросил Монах.
– Не знаю. Здесь почти все новые люди, вряд ли ее помнят.
– А из старых?
– Люди уходят, и связи теряются. Я ничем не могу вам помочь. – Он уже не улыбался. Назойливый гость стал его раздражать.
– Почему она уволилась? – напирал Монах.
– Как вам сказать… Она достигла своего потолка, – туманно пояснил Венката. – У каждого человека свой потолок. Она достигла своего и решила искать себя дальше в другом месте. У нас не принято принуждать… – Он замолчал.
Непонятно, но красиво, как говорит Жорик.
Пауза затягивалась, она становилась просто неприличной. Монах, ухмыляясь, сверлил Венкату взглядом, тот же упорно смотрел в пространство. Добродеев снова порывался сказать что-то, и снова Монах придержал его за локоть.
– Извините, господа, к сожалению, я не могу уделить вам больше времени, меня ждут. – Венката поднялся, давая понять, что аудиенция закончена.
– А интервью? – вылез Добродеев. Получилось глупо.
Насмешка блеснула в глазах Венкаты.
– Позвоните мне как-нибудь, господин Добродеев…
Он поднялся. Пылающий Добродеев вскочил. Ему было неловко за нахальство Монаха, он испытывал чувство человека, получившего пощечину. Похоже, на сей раз Монах перегнул палку со своими завиральными идеями.