– Как, по-вашему, могла Ия Рудник покончить с собой?
– Не знаю, – сказал мужчина после паузы. – Мы даже не говорили с ней никогда.
– Какие отношения связывали ее и вашего босса?
Монаху показалось, что мужчина колеблется.
– Вы же сами видели… – Монаху показалось, что в голосе его прозвучала горечь.
– Леночка Суходрев сказала, что он вам помог?
– Помог.
У Монаха вертелся на языке вопрос о его отношениях с девушкой, застуканной в кабинете Венкаты, но задать его он не решился. Ему также было интересно, что Дмитрий собирается делать: уйти и забрать с собой девушку, к которой явно неравнодушен? Набить боссу морду? А еще ему хотелось спросить насчет Венкаты вообще – что за личность? Цепной пес Венкаты должен знать многое…
– Я ничего не знаю, – сказал мужчина, словно подслушав мысли Монаха.
Они все еще стояли, и Монах понял, что больше он ничего не скажет и недоволен собой, так как не удержался и позволил себе выказать досаду. Слуги не обсуждают хозяев. Хорошие слуги. А этот позволил себе, что доказывает: ничто человеческое ему не чуждо, и все мы люди. Тем более, по сути ворвался в кабинет шефа без спроса и солгал…
– Спасибо, – сказал он. – До свидания. Вот моя визитка, на всякий случай…
…Он проковылял мимо плачущей девушки. Она уже не плакала, а красилась, смотрясь в маленькое зеркальце. Монах попрощался, она не ответила. Дмитрий не вышел проводить его – он был непрошеным гостем…
Глава 22Тени
По закону диалектики, количество всегда переходит в качество, рано или поздно. Когда созреет критическая масса. Так какого черта оно не переходит? Есть изрядное количество информации, а где, спрашивается, качество? Где озарение? Где вещий сон, который подтолкнет и направит в нужное русло? Где пинок от слепого случая, после которого воссияет истина? Или хотя бы обозначится указатель: пойдешь налево, получишь по тыкве, направо – провалишься в болото… Ну не может так быть, раздумывал Монах. Не может! Где дырка в заборе? Где слабое звено? Где интуиция, наконец? Встряхнись, Монах! Или эта проклятая нога так влияет на мозги?
Дмитрий Боеску, верный пес и телохранитель, обязанный боссу по гроб жизни. Чем не убийца? А мотив? У Боеску не мотив, а приказ. А у босса? Хрен его знает. Венката… тот еще гусь! Врет как дышит, то они не любовники, а то, оказывается, уже любовники. И фотки. И ни малейшей неловкости…
Диана сказала, что видела кровь на машине брата после убийства Ваганта. Денис убил любовника сестры. Считал его виновником ее гибели. Прямым – если актер был убийцей, или непрямым, если бросил ее. Через три месяца? Терпел целых три месяца, а потом убил? Какое-то индийское кино: всю жизнь вынашивал месть осквернителю сестры, прямо есть не мог, и спать тоже не мог. А потом погиб Денис. Зарезан кем-то из подельников в общем грязном бизнесе. Наша местная мафия, сказал автомобильный гений дядя Коля. Отмазали по случаю алиби. Как он его назвал? Бандюк отмороженный… а имя у него есть? Сказал, тусовались в забегаловке «Попугай». Имени не назвал… или назвал? Кликуху назвал. Бура́. Вспомнил! Алик Бура́. «Попугай», «Попугай»… Монах напряг память… Вниз по проспекту Мира чуть не до самого пригорода, в районе инструментального… где-то там. Точно.
Он вздрогнул, когда рявкнул на полную мощь хор из «Аиды». Добродеев! Венката успел пожаловаться? Вполне. Вот только выговора от Добродеева ему не хватает для полного счастья. Рука Монаха повисла над мобильным телефоном. Аппаратик поехал по столу, Монах поймал его у края. Вернул в центр стола; смотрел задумчиво. Тот наконец затих, и Монах перевел дух. Добродееву ничего не стоит примчаться самолично. Венката для него священная корова, караул, руки прочь от Венкаты. Черт! Надо поторопиться. Он поднялся…
…Дядя Коля был прав. «Попугай» был шалманом, куда нормальному человеку и зайти страшно. Полуподвал, три крутые ступеньки вниз. Монах сполз вниз и с облегчением ткнул костылем в дверь. Ему в лицо пахнуло нечистым теплом, запахом пролитого пива и сигаретного дыма. Он попытался рассмотреть в сизом дыму свободный столик. Ему это не удалось – одно хорошо, никто не обратил на него ни малейшего внимания. Тем не менее, чувствуя себя дыркой на картине, Монах зацепил пробегающего официанта в черном переднике до пола.
– Слышь, братан, – непринужденно обратился к нему Монах, – мне бы Алика Буру́… он здесь?
Официант, молодой парнишка лет восемнадцати, окинул Монаха скорым взглядом, задержался на ноге в гипсе. На лице его промелькнуло странное выражение.
Он махнул рукой в угол зала и убежал. Монах запрыгал в указанном направлении. В углу за столиком сидели двое. Причем у одного нога была в гипсе – он отставил ее далеко в проход. Монах ухмыльнулся – это был знак!
– Мне Алика, – сказал он, сверля взглядом типа с ногой в проходе, будучи уверен, что это и есть нужный ему персонаж. Тот, в свою очередь, уставился на ногу Монаха. Был это тощий жилистый мужичок, похожий на хорька.
– Ну, я, – ответил тип с ногой после паузы. – Чего надо?
– Не против, если я присяду? – Не дожидаясь ответа, Монах уселся на свободный стул и выставил в проход ногу. Получилась симметрия. – Мы можем поговорить?
– Петруха, иди, я позвоню, – приказал Алик напарнику. – Ну? – Это уже Монаху.
– Пива? – предложил Монах. – Или?..
Алик махнул рукой, к ним подлетел давешний паренек.
– Нам по двести и хавла!
Паренек убежал. Алик уставился на ногу Монаха, перевел взгляд на свою:
– Трамвай догонял?
– Козел на тачке подрезал. А ты?
– С лестницы навернулся! – Алик, правда, употребил другое слово. Он махнул рукой на вход, из чего Монах понял, что травму Алик получил здесь же, на рабочем месте. – Еще две недели припухать.
– Мне – три.
Алик сочувственно цыкнул зубом.
– Чего надо?
– Поговорить. Помнишь Дениса Рудника?
– Деньку? Ну и чего?
– У тебя еще были неприятности.
– Были. Мелочовка. Подержали два дня и выпустили. Меня человек пятнадцать видели на свадьбе. Алиби называется. А Денька был нормальный чувак.
– Вы ссорились накануне…
– Ну, было. Задолжал он мне, ну я и психанул. А у него мать больная и сестра померла. Он черный ходил, а в последние дни вообще сам не свой. Как чувствовал, что не жилец. Что я, не человек, не понимаю? Оклемался, говорю, забудь, отдашь, когда разживешься. Он говорит, достану через два дня. Короче, замирились. И отдал, я уже и не ждал. А еще через день его подрезали с концами.
– Где же он взял деньги, не знаешь?
– Не спрашивал. Может, тачку продал или байк, у него классный был. А вообще в чем дело?
– Понимаешь, тут такая история. Убили парня…
– Кого? Я знаю? – встрепенулся Алик.
– Не знаешь. Меня попросили найти, кто.
– Ты мент?
– Нет, экстрасенс.
– Кто?!
– Экстрасенс. Стал копать, подтянулось убийство Дениса Рудника. Ты вообще в курсе, кто его? Хоть что-то? Может, еще кому задолжал?
– Да мы уже всех перебрали! – воскликнул Алик. – Денька был свой пацан, мы с ним такие дела крутили! Точно не из наших.
– Может, видели его с кем-то… с кем он дружил?
Алик пожал плечами.
– Да ему полгорода тачки везли, его уважали.
– Ты в курсе, что его сестра покончила с собой?
– Все знали. Денька плакал как пацан, помню.
– Не говорил, что хочет отомстить? Вроде ее парень бросил…
– Такого не припомню. Говорил, что беспокоится… у него их две было. Одна вроде с приветом, а та, что сиганула с балкона, говорил, в секте состояла, он ее однажды из петли вынул… Возился с ними, как с дитями малыми.
– Так кто все-таки мог его убить?
– А хрен его знает! Я тебе так скажу, экстрасенс. У нас на районе мочкануть завсегда могут. Вот и суди сам, кто мог. Может, прослышали, что собирается разжиться баблом, типа я его на счетчик поставил… брехня, конечно, но слушок пошел.
– Слушай, а может, тебя хотели достать? Вы ссорились, а потом его…
– Нет вроде, тихо было.
Им принесли графинчик водки и громадные тарелки с жареной картошкой и мясом. Алик потер руки.
– За помин души Денька Рудя!
Они выпили. Картошка с мясом это вам не овсяная каша. Оба наворачивали за милую душу. Напоследок Алик сказал:
– Ты, братан, хоть погоняло оставь, мало ли! А вдруг.
Монах зашарил в карманах в поисках визитки…
Он поверил Алику, даже почувствовал некое сродство между ними – наверное, из-за сломанной ноги. Дядя Коля ошибся. Алика не отмазали, а отпустили за недостаточностью улик. Нутро подсказывало Монаху, что он не убивал Дениса Рудника.
И что в остатке?
Денис Рудник собирался продать машину или мотоцикл и достать деньги. О ссоре знали все. Район опасный. Ходил черный, переживал, особенно в последние дни. Почему в последние? Из-за денег? Или переживал из-за убийства Ваганта? Жесткий, сильный, идущий по головам. Мачо. Совершил убийство с заранее обдуманным намерением, знал, на что шел. Выжидал три месяца, а потом убил. Рассчитал, что сразу будет подозрительно. Выждал. А с чего черный ходил? Совесть замучила? Или из-за долга? А где взял деньги? Или-или… теперь не узнать. Да и так ли это важно?
Хватит дурью мучиться, сказал бы Добродеев, которому надоела чистка конюшен и копание в старом хламе на чердаке. Ия, Вагант, Денис – прошлое. Как говорится, пусть прошлое хоронит своих мертвецов. Дениса уже нет. Кстати, Алик сказал, что Денис вынул Ию из петли… правда? Значит, была еще попытка самоубийства? Ладно, пусть прошлое. А вот убийство этого… как его? историка Голиарда на «Мерседесе» – вполне может быть связано с убийством Леонида. Разные истории, случайные совпадения или фрагменты одного пазла? Начало отсчета – гибель Ии. Дальше – лавина. Убийство Ваганта; смерть Дениса – под вопросом, возможно, никаким боком сюда; смерть Голиарда; смерть Барда. То есть Диана выискивала в сетях парней с однотипными никами, а потом их убивали. Голиард и Бард. А мотив? Отпугнуть от Дианы поклонников? Хилый мотив. Всех не перевешаете. Раздвоение сознания у Дианы? Теплее. Добродеев уверен, что монстр Диана-Денис и есть убийца. Мотив? Что можно сказать о мотиве душевнобольного человека? И главное, никому и в голову не придет… Одна улика чего стоит – ее уверенность, что Денис жив. Монах поежился. А кто пугает ее по ночам? Тоже больное воображение?