– Это клочки черновика, – поправился Антуан. – Она порвала черновик и бросила в корзину для мусора, которая стояла за шкафом. Мой брат пытался восстановить письмо, но у него были не все клочки, и текст там читается плохо. Но кое-что можно понять. Филипп только мне рассказал о том, что взял из ее каюты, потому что знал: отец не одобрит его поступка. Хотя ей-то уже все равно было, я считаю.
Амалия смерила его взглядом и снова потянулась за сумочкой.
– Пять тысяч франков. – Антуан сглотнул.
– Две, – спокойно возразила баронесса. – Пять я бы дала только за все письмо.
Сошлись на трех с половиной, после чего Антуан сделался еще богаче, а к Амалии перекочевал мятый конверт, в котором лежали клочки бумаги, исписанной решительным крупным почерком.
– Почему ваш брат взял не все клочки? – спросила Амалия.
– Это было не в ту ночь, а позже. Дверь каюты погибшей актрисы оказалась открытой, и Филипп зашел туда. Ему показалось, что внутри никого нет, и тут он заметил корзину. Она стояла так, что ее почти не было видно. Брат успел достать из нее горсть клочков, которые лежали сверху, и вдруг из спальни вышел дворецкий, который упаковывал вещи хозяйки. Он спросил, что Филипп тут делает. Тот ответил, что ничего, и ушел.
– Если вы меня обманули, – сказала Амалия задумчиво, – я найду способ забрать свои деньги, учтите.
– Я вас не обманываю, что вы, сударыня! – замахал руками Антуан. – Просто я решил помочь следствию, так сказать…
Убедившись, что больше у него ничего для нее нет, баронесса позвала Дашу и велела горничной проводить гостя. Сама же села за стол и с лупой и пинцетом стала раскладывать клочки письма, пытаясь восстановить связный текст.
Ей удалось собрать верх страницы, после чего она убедилась, что письмо было вовсе не подделкой. Имя, которое значилось в обращении, совпадало с тем, которое назвал ей всезнающий Анри Невер.
Дальше, впрочем, начались сложности, потому что текст никак не желал складываться. Амалия могла прочесть только отрывки: «тысячу раз дорогой», «думаю о тебе», «впереди у нас», «ты ведь придешь», «рыцаря в до» и тому подобные, которые ровным счетом ничего ей не давали. Некоторые слова были к тому же зачеркнуты – судя по всему, текст письма давался Жинетте вовсе не легко.
Вздохнув, Амалия перевернула клочок со словами «впереди у нас», и на обороте обнаружила фрагмент «ме напротив», который в сочетании с отрывком «рыцаря в до» давал фразу «рыцаря в доме напротив». Амалия озадаченно нахмурилась.
Рыцарь в доме напротив… Что бы это могло значить? Прозвище кого-то из соседей, которые жили в доме через дорогу? Или…
Амалия обследовала остальные клочки, но, к своему великому сожалению, пришла к выводу, что те ничем больше не могут ей помочь, и спрятала конверт с уликой в ящик стола. Затем, выглянув в окно, убедилась, что ее машина по-прежнему стоит на месте.
Через полчаса баронесса уже медленно ехала вдоль улицы Кардине, внимательно оглядывая здания, стоявшие по обеим сторонам. По правде говоря, то, что она искала, нашлось очень быстро. Амалия вылезла из машины, на всякий случай поправила шляпку и отправилась к консьержке того самого обнаруженного дома.
Еще через час баронесса вернулась в особняк, на втором этаже которого находилась ее квартира. Но не стала задерживаться у своей двери, а поднялась еще на один этаж, после чего позвонила в дверь.
«Главное – успокоиться», – твердила она себе. Но успокоиться как раз и не получалось. Дверь открылась.
– Что-нибудь случилось? – спросил человек, стоявший на пороге.
– Есть разговор, – сказала Амалия.
Человек посторонился, пропуская ее внутрь, после чего затворил дверь и повернулся к своей гостье.
– Какие-то проблемы у Михаила? – осведомился он. – Или…
Но тут Амалия все-таки не удержалась и с размаху влепила ему пощечину. Вздрогнув, ее собеседник отшатнулся.
– Нет, – произнесла баронесса звенящим от негодования голосом, – разговор будет о тебе, Александр. Как ты смел скрывать от меня все?
Часть четвертаяКто?
Глава 1Любовник
– Занятно… – пробормотал бывший военный, бывший снайпер, кавалер ордена Почетного легиона и еще нескольких наград различных стран. Держась за щеку (по правде говоря, ему было не столько больно, сколько неприятно), он пристально смотрел на мать с высоты своего немалого роста. – Могу я узнать, за что мне это?
– Сам знаешь! – Амалия сверкнула глазами. – Ты мне лгал!
– Я не лгал.
– Ты умалчивал, а это ничем не лучше!
Александр пожал плечами и опустил руку.
– И что? Я же знал, что ты рано или поздно докопаешься до правды.
Они сжигали друг друга взглядами, и никто не хотел сдаваться первым.
– Может быть, войдешь? – предложил сын.
Все еще кипя от раздражения, Амалия прошла в гостиную – и первое, что она увидела, была корзинка с маленькой, дряхлой, кроткой собачкой, которая смотрела на нее большими печальными глазами. «Глаза как у Женевьевы», – мелькнуло в голове баронессы. Так вот почему пятнистая собачка на картине показалась ей смутно знакомой…
– Собака принадлежала ей? – спросила Амалия, оборачиваясь к сыну.
– Да, это Деде, – ответил Александр.
– Значит, именно ты его украл, – сердито сказала Амалия.
– Забрал к себе, – поправил молодой человек. – Это был мой подарок, вообще-то. Ты что-нибудь будешь? Чай, кофе?
Ничто не могло сейчас более вывести Амалию из себя, чем попытка сына держать себя так, словно ничего и не произошло. Ей стоило огромного труда не вспылить, а просто сказать:
– Нет, я ничего не буду.
Она села в кресло, сын устроился на диване и положил собачку себе на колени. Та покосилась на Амалию, закрыла глаза и задремала.
– Что тебя интересует? – спросил Александр.
– Что должно меня интересовать? – Амалия снова начала закипать. – Ты был ее любовником!
– Да, был. И что?
– Это ты прятался тогда на яхте?
– Я. Она отправилась в круиз со своим мужем, но вскоре от нее одна за другой посыпались отчаянные телеграммы о том, как ей плохо и как ей все надоело. Я не выдержал и приехал в Амстердам. Ночью она помогла мне забраться в ее каюту через окно, но я чуть не разбил локтем стекло.
Так вот откуда взялось то треснувшее стекло, про которое ходило столько толков…
– Ты хоть понимаешь, во что ты ввязался? – безнадежно спросила Амалия.
Прежде чем ответить, Александр хмуро поглядел на собачку.
– Я знаю только, что, если бы не сошел в Генте, а остался бы на борту и по-прежнему прятался в шкафу, ее бы никто пальцем не посмел тронуть. Никогда. Я бы не допустил ничего такого. – Молодой человек поднял глаза на мать. – Или ты думаешь, что это я мог ее убить?
– Почему я должна так думать?
– Потому что ты ведешь следствие. Я знаю, мое поведение выглядит подозрительно. Я был там, и нет никаких доказательств того, что я сошел до Эммериха.
– Александр, довольно глупостей! – перебила его Амалия. – Не будем разыгрывать сыщика и обвиняемого. Просто скажи мне, что ты не убивал ее, если это правда, и поставим точку.
– Я ее не убивал. Кстати, я ведь легко мог заставить тебя отказаться от расследования.
– Вот как?
– Да. Я же знаю, ты не хотела браться за него. Согласилась, только когда я упомянул о Михаиле. Так что, будь я убийцей, я бы просто промолчал, и никто бы никогда меня не нашел.
– Однако я тебя нашла, – проворчала баронесса. – Значит, другие тоже могли… если бы захотели.
– Кто тебе рассказал обо мне? Шофер Буазен? Он все о ней знал, вообще-то.
– Нет, шофер мне ничего не сказал. Но Анри Невер помнил, что тебя зовут Александром, – объяснила Амалия. – То же имя стояло и в ее последнем письме, но без фамилии. От одного человека я узнала, что Женевьева часто ездила на улицу Кардине. Потом другой человек принес мне клочки черновика ее последнего письма. Там были слова о рыцаре в доме напротив… я подумала, что это какая-то статуя на улице Кардине, и поехала ее искать. Там действительно есть дом, где под самой крышей видна фигура рыцаря с мечом и в доспехах.
Александр улыбнулся.
– Да, – сказал он, – когда я искал квартиру, то выбрал именно ту – как раз из-за рыцаря напротив. Он мне нравился.
– Боюсь, ты не понимаешь, каково было мне, – усмехнулась Амалия. – Я ведь вспомнила, что ты жил в этом доме. И консьержка подтвердила, что, кроме тебя, никаких Александров там не водилось. – Она подалась вперед. – Почему, почему ты не сказал мне сразу? Хотел меня испытать?
– Я подумал, что ты бы не обрадовалась, если бы узнала о нас… – протянул Александр, почесывая собачку за ухом. – Помнишь, у Михаила был роман с балериной?
– Которую он застал потом в постели со своим лучшим другом, – сухо дополнила Амалия. – Скажешь после этого, что я была не права?
– Не знаю. В том-то и сложность, что ты почти всегда права.
От Амалии не ускользнуло слово «почти», которое ставило под сомнение смысл всей фразы, но в то мгновение она предпочла не задерживаться на неприятной мысли.
– Подумать только: пока я разыскивала подруг Женевьевы, ее врагов, знакомых, всех, кто мог хоть что-то о ней рассказать, человек, который больше всех знал о ней, находился рядом со мной и ничем себя не обнаруживал!
– Разве? – вяло спросил Александр. – На самом деле мне было очень плохо, когда тебе принесли кинопленки и мне пришлось их смотреть вместе с вами. Они мне напомнили о стольких вещах…
Амалия пристально посмотрела на него.
– Ты из-за нее пошел на войну? – внезапно спросила мать.
– Не говори глупостей, – нахмурился сын. – При чем тут Жинетта?
– И поэтому ты ни на ком не женишься?
– Я не создан для семьи, – поморщился Александр. – Прости, но жена, дети, налаженный быт – от всего этого меня воротит. Это не мое.
– Александр, ты должен знать: свидетелей по делу, которое я расследую, убивают одного за другим, – сказала Амалия. – Очень тебя прошу, будь осторожен! Со своей стороны я сделаю все, чтобы не вовлекать тебя в расследование.