Поймите меня правильно. Я дружу со множеством владельцев оружия. Я верю, что законопослушные американцы имеют право владеть оружием. Но я думаю, что можно все усовершенствовать. А вы — нет? Разве недостаточно было стрельбы? Знаете, кто говорит «нет»? Те, кто получает прибыли от продажи оружия. Но 92 процента американцев — включая 82 процента владельцев оружия и 74 процента членов Национальной стрелковой ассоциации — поддерживают необходимость проверки криминального прошлого при любой продаже оружия. Но оружейное лобби противится этой совершенно здравой политике. А его цепные псы в конгрессе — те, кого они купили или за кого заплатили, — стоят за них стеной. Как вы уже могли заметить, в этой книге множество списков. Я включила еще один, в конце — это список членов конгресса, которые брали деньги у оружейного лобби и попали под его влияние. Насладитесь!
Особенно меня потрясло то, что вооруженное насилие — очень женская беда: американские женщины в 11 раз чаще погибают при стрельбе, чем женщины в других развитых странах. В 18 штатах, где требуется проверка данных при любой продаже оружия, женщин на 46 процентов реже ранят и убивают их партнеры, чем в штатах, где такая проверка не проводится.
Вы обо всем этом много знали? До стрельбы в Лафейетте я не знала ничего. Ради себя и своей семьи вы обязаны быть в курсе, потому что эту проблему мы можем решить только вместе.
Эта книга стала свидетельством того, что я могу отыскать смешное даже в самых мрачных ситуациях. Но здесь это сложно. Я знаю, что для многих из вас эта глава может оказаться совсем не тем, на что вы подписались, и вы можете думать: Вернись к шуткам про вагину! Рассмеши нас, клоун! Я вас слышу. Когда я писала скетчи про вооруженное насилие для своей программы, люди в ответ говорили мне, что предпочли бы, чтобы я просто была смешной. Мне говорили, чтобы я держалась комедии, потому что за этим они ко мне и ходят. Я скажу вам то же, что сказала им: нет! Я люблю смешить, я благодарна за то, что у меня есть для этого природные данные. Но когда несправедливость глубоко меня задевает, я говорю о ней — и предлагаю вам сделать то же самое. Я хотела бы, чтобы у меня было достаточно сил как-нибудь умно и саркастично обыграть что-то из страшной статистики вооруженного насилия в Америке, — но должна вам признаться: я просто, мать его, не могу. В этом году я смогла написать смешную сценку о безопасном обращении с оружием для своей программы на телевидении, и если хотите посмеяться со мной — пожалуйста, смотрите ее. Но в этой главе своей книги… я не смеюсь. Я каждый день думаю о Мейси и Джиллиан. Я вожу с собой их фотографии, и когда вижу, что очередного американца или нескольких американцев безжалостно застрелили, хотя этого можно было избежать, думать я могу только одно: хватит, хватит на хер. Точка.
Я начала работать с сенатором Чаком Шумером, дальним родственником моего отца, выступающим за разумные меры по ограничению вооруженного насилия. Я заседаю в комитете «Эвритаун» — это движение американцев, которые объединили усилия, чтобы прекратить вооруженное насилие и построить более безопасное общество. Пока я писала черновик этой главы — не вру, правда, — меня пригласили в Белый дом на встречу с президентом Обамой, и я присутствовала, когда он огласил перечень новых исполнительных мер, призванных побороть этот национальный кризис.
В Белом доме мне разрешили привести нескольких гостей, и я взяла сестру, брата и Бена. Ради очень немногих я брошу все и полечу на другой конец страны, когда не предупреждают загодя. Президент Обама — один из них. А еще двое — Коммон и Татьяна Маслани из «Темного дитя». Я хочу сказать, что попасть туда было круто. К нам присоединились рэпер Уэйл и два чувака из баскетбольной команды «Вашингтон Уизардз», которые борются за прекращение вооруженного насилия. Я тусовалась с ними большую часть времени, что мы там провели.
Когда пришло время и президент должен был войти в зал, чтобы с нами встретиться, мы выстроились, чтобы его поприветствовать. Я поправила «Уизардам…» галстуки и ремни, а потом увидела, что измазала ногу — так что быстро облизала пальцы и стерла грязь, потому что я не только элегантна, но и привержена гигиене. Мы все превратились в малышей, которые помогают друг другу в день, когда делают общий снимок. Когда мы подошли к президенту, нас попросили записать наши имена и род занятий на красивых маленьких карточках и отдать их стоическому морскому офицеру, чтобы он представил нас президенту перед тем, как мы пожмем ему руку. Подошла моя очередь. Офицер посмотрел, что я написала на карточке, и, не запнувшись, объявил с военной точностью: «Эми Шумер. Модель!»
Я шагнула вперед, и президент Барак Обама мне улыбнулся. Мы пожали друг другу руки, он заговорил первым:
— Вы очень смешная, Эми Шумер, — голос у него был совсем как по телевизору.
— Вы тоже.
— Нам так понравилась «Катастрофа», — сказал он.
— Вы смотрели «Катастрофу»?!! — спросила я.
Он кивнул и сказал:
— Конечно.
Я ушам своим не могла поверить. Он так круто держался. Продолжал со мной говорить, а я не хотела отнимать у него время, так что решила побыстрее с ним сфотографироваться. На той фотографии я совершенно не в себе, я так тронута и в таком восторге. Он поблагодарил меня за усилия по прекращению вооруженного насилия, а я поблагодарила его в ответ и пошла в зал, где должна была пройти пресс-конференция.
Чуть позже президент вышел под камеры и встал перед родителями, чьи дети погибли от вооруженного насилия — очень много было родителей жертв стрельбы в младшей школе «Сэнди Хук» из Ньютауна, Коннектикут. Президент произнес самую красноречивую, самую честную речь, какую я слышала в жизни — и больше такой не услышу. Он говорил о погибших первоклассниках. Он все повторял это слово — «первоклассники» — и прослезился. Я видела слезы. Он вытер те, что текли по левой щеке, а правую — нет. Потом, через пару секунд, вытер оба глаза. Заговорил о том, как легко, слишком легко, купить огнестрельное оружие в интернете или на оружейной выставке, без проверки. Потом обрисовал план, как это исправить, и многое другое.
Когда пресс-конференция кончилась, я еще постояла в зале, и ко мне подошли люди со значками, на которых были фотографии их убитых детей. Родители с мертвыми детьми на лацканах. Они просто хотели рассказать мне о своих детках. Некоторые потеряли детей в «Колумбайн». Милая пара, чья дочь погибла в кинотеатре «Аврора», сказала, что девочка была моей поклонницей. Я слушала, обнимала их и обещала, что буду продолжать бороться вместе с ними.
Весь день в Белом доме я думала о Мейси и Джиллиан. Несколько часов я сдерживала слезы, но когда президент на пресс-конференции упомянул стрельбу в Лафейетте, я не смогла не заплакать. Эти женщины навсегда останутся в моих мыслях. Я их не забуду. Я буду трудиться каждый день, чтобы почтить их память, и жить так, что они, надеюсь, мною гордились бы.
За месяцы, прошедшие с визита в Белый дом, я много говорила об оружии со сцены или в сценах об оружии в своей программе. Меня тут же начинают критиковать в интернете. Критиковать — это если мягко выразиться. Многие с ума сходят от мысли, что власти хотят «отнять у них оружие», а я выступаю вовсе не за это. Большинство участников нашего движения заботится о том, чтобы прекратить вооруженное насилие и сделать наше общество безопаснее. На меня нападают в Twitter (и это, на самом деле, одно из самых мягких и цензурированных оскорблений, которые я получаю): «Это не твой уровень, Шумер! Занимайся тем, что знаешь!» Разумеется, большинство называет меня жирной сукой, что мне уже начало нравиться.
Но они ошибаются (не в том, что я жирная сука; это субъективно). Они ошибаются, когда говорят, что это не мой уровень. Потому что я знаю эту проблему. И вы тоже. Любой, кто живет и дышит и у кого есть мнение о том, можно ли стрелять первоклашек прямо в школе, достаточно сведущ, чтобы высказаться. Я не политик и не ненавидящая НСА хитрая еврейка, какой кажусь некоторым людям в определенных частях страны. Большинство членов НСА — прекрасные люди. Но их лидеры чокнутые. Я — простая американка, которая считает, что мы можем проявить больше здравого смысла, чтобы уберечь свои семьи, детей и друзей от того, что их застрелит какой-то психически неуравновешенный — который, для начала, и не должен был получить в руки это оружие.
Хочу поблагодарить Джейсона Ржепку и Ноэль Хауи из «Эвритауна» за то, что помогли мне ознакомиться со статистикой по вооруженному насилию и законами об оружии. Еще хочу поблагодарить семьи Мейси Брё и Джиллиан Джонсон за то, что предоставили эти фотографии и позволили мне почтить память Мейси и Джиллиан.
Завтра взойдет солнце
У меня никого не было года три до того, как я познакомилась с Беном. Ну, это не совсем правда. Есть три чувака, которые прочтут это и скажут: «КАКОГО, ШУМЕР?!» И я такая: «Не называйте меня „Шумер“, мы отчасти из-за этого и расстались!» Шучу, но у меня в бойфрендах за эти годы побывали трое парней. Упс! То есть четверо. Только что вспомнила еще одного. Но с каждым все кончалось через пару месяцев, и я даже не успевала почувствовать себя с кем-то из них настоящей парой. Мы играли. Примеряли, как джинсы, чтобы посмотреть, как оно будет. Через месяц-другой один из нас начинал звать другого «зайка», или знакомиться с его друзьями, или строить возможные планы на будущее, но до сути в итоге не доходило. У меня ни с кем до нее не доходило в последние годы — до Бена.
Все это время у меня все очень хорошо шло с работой. Знаю, это предложение звучит как крик о помощи. «Сейчас я по-настоящему счастлива, полностью отдаваясь работе» (и она запивает упаковку таблеток литром «Джека»). Но я серьезно. Такие невероятные вещи иногда и вправду случаются. Становилось даже как-то не по себе от того, насколько нормально мне было одной. Я была почти уверена, что мне понадобится какая-то романтическая встряска или занятия сексом для того, чтобы мне было совсем хорошо, но ничего такого не надобилось. Я чувствовала себя отлично, впахивала, делая то, чем по-настоящему гордилась. (Вроде сценки в моей программе, в которой девушка непроизвольно пукала, когда ее пугали, и в итоге ее за это убили.) Помогает то, что работа у меня по-настоящему прикольная.