– В Вальпургиеву ночь, – ответила Лисбет. – Годится? Кстати, тогда я летаю верхом на метле.
Лисбет приземлилась в Цюрихе в половине восьмого вечера, взяла такси и поехала в отель «Маттерхорн». Она забронировала номер на имя некоей Ирене Нессер, владелицы норвежского паспорта. У Ирене Нессер были светлые волосы до плеч, и Лисбет пришлось в Стокгольме купить парик. Десять тысяч из занятых у Микаэля Блумквиста денег она потратила на то, чтобы приобрести два паспорта. Для этого она задействовала сомнительные контакты из международной сети Чумы.
Лисбет прибыла в гостиницу, сразу прошла к себе в номер, заперла дверь и разделась. Затем легла на кровать и уставилась в потолок комнаты, стоившей тысячу шестьсот крон за ночь. Лисбет было не по себе. Она уже истратила половину суммы, одолженной у Микаэля Блумквиста, и, несмотря на прибавленные все до последней кроны собственные сбережения, ее бюджет был более чем скуден. Но долго думать она была не в силах и почти сразу заснула.
Проснулась девушка утром, в начале шестого. Для начала она приняла душ и потратила кучу времени на то, чтобы при помощи толстого слоя тонального крема и пудры скрыть татуировки на шее. Следующим номером ее программы значилось записаться на половину седьмого утра в салон красоты, помещавшийся в фойе другой, гораздо более дорогой гостиницы. Она купила еще один светлый парик, на этот раз с более длинными волосами и прической «паж». Потом ей сделали маникюр, приклеили накладные красные ногти поверх ее собственных обкусанных коготков, добавили накладные ресницы и пудру, наложили румяна, нанесли губную помаду и прочую липкую гадость. Стоимость услуги составляла примерно восемь тысяч крон.
Саландер расплатилась кредиткой на имя Моники Шоулс и для удостоверения своей личности представила английский паспорт на это имя.
Следующей остановкой был «Дом моды Камилла», расположенный в ста пятидесяти метрах ходьбы, на той же улице. Через час Лисбет вышла оттуда в черных сапогах, черных колготках, юбке песочного цвета с подобранной по тону блузкой, в короткой куртке и берете. Все вещи были фирменными и, стало быть, дорогими. Девушка полностью доверилась вкусу продавца. А еще она подобрала себе эксклюзивный кожаный портфель и маленькую дорожную сумку фирмы «Самсонайт». Все эти модные приколы увенчались приобретением скромных сережек и тонкой золотой цепочки. С ее кредитной карточки списали еще сорок четыре тысячи крон.
Впервые в жизни Лисбет Саландер обзавелась также бюстом, от которого, при взгляде на себя в зеркало на двери, у нее буквально перехватило дыхание. Какая разница, что бюст был такой же фальшивый, как и личность Моники Шоулс? Он был сделан из латекса, и Саландер купила его в Копенгагене, в магазине, куда обычно захаживают трансвеститы.
Теперь она могла начинать военные действия.
В начале десятого Лисбет прошла два квартала до старого доброго отеля «Циммерталь», где у нее был заказан номер на имя Моники Шоулс. Она дала сто крон чаевых мальчику, который доставил наверх новую сумку; внутри ее находилась ее старая спортивная сумка. Люкс был небольшой и стоил всего двадцать две тысячи крон в сутки; Лисбет заказала его на одну ночь. Оставшись одна, она огляделась. Из окна открывался чарующий вид на Цюрихское озеро, который, впрочем, ее вовсе не интересовал. Зато в зеркале она разглядывала себя целых пять минут. Из рамы на нее смотрела совершенно чужая личность. Блондинка Моника Шоулс, девица с массивным бюстом и прической «паж», на лице у которой было больше косметики, чем Лисбет использовала за целый месяц. Словом, оригинал и копия разительно отличались.
В половине десятого Саландер наконец позавтракала в баре гостиницы – она выпила две чашки кофе и съела бейгл с джемом. Завтрак обошелся в двести десять крон.
«У них у всех тут крышу снесло…» – подумала она.
Около десяти часов Моника Шоулс поставила на стол кофейную чашку, вытащила свой мобильник и набрала номер модемного соединения на Гавайях. Через три гудка раздался сигнал подключения. Моника Шоулс набрала код из шести цифр и отправила сообщение с указанием запустить программу, специально для этого случая написанную Лисбет Саландер.
В Гонолулу, на анонимном сайте, размещенном на сервере, формально приписанном к университету, запустилась примитивная программа. Ее единственная функция состояла в том, чтобы активизировать запуск другой программы, на другом сервере, который являлся обычным коммерческим сайтом, предлагавшим интернет-услуги в Голландии. Эта третья программа, в свою очередь, должна была найти жесткий диск, являвшийся зеркальным отражением диска Ханса Эрика Веннерстрёма, и взять на себя управление четвертой программой, сообщавшей о содержимом его без малого трех тысяч банковских счетов по всему миру.
Лисбет интересовалась только одним счетом. Она отметила, что Веннерстрём просматривал его пару раз в неделю. Если бы он включил компьютер и открыл именно этот файл, все выглядело бы как обычно. Программа фиксировала малейшие изменения, связанные с корректировкой счета на протяжении предыдущих шести месяцев. Если бы Веннерстрём в течение ближайших сорока восьми часов подключился и распорядился о выплате или перемещении денег со счета, программа вежливо ответила бы, что все выполнено. На самом же деле изменение произошло бы только на отраженном жестком диске в Голландии.
Моника Шоулс отключила мобильный телефон в тот миг, когда услышала четыре коротких сигнала, подтверждавших, что программа запустилась.
Затем она покинула отель «Циммерталь» и прогулялась через улицу до банка «Хаузер генерал», где у нее на 10.00 была назначена встреча с директором Вагнером. На месте она оказалась за три минуты до назначенного времени и использовала их для дефилирования перед камерой наблюдения, заснявшей ее, когда она проходила в отделение с офисами для конфиденциальных консультаций.
– Мне требуется помощь с несколькими трансакциями, – сказала Моника Шоулс на безупречном оксфордском английском.
Открывая портфель, она выронила ручку с логотипом отеля «Циммерталь», и директор Вагнер любезно подобрал ее. Англичанка одарила его игривой улыбкой и записала номер счета в блокнот, который лежал перед ней на столе.
Директор Вагнер, бросив на нее взгляд, решил, что она избалованный отпрыск какой-нибудь шишки.
– Речь о нескольких счетах в банке «Кроненфельд» на Каймановых островах. Автоматический трансферт по повторяющимся клиринговым кодам.
– Полагаю, фройляйн Шоулс, вы располагаете всеми этими клиринговыми кодами? – спросил он.
– Aber natürlich[108], – ответила она с сильным акцентом и тем самым продемонстрировала, что с немецким у нее дальше начального уровня не пошло.
Женщина называла шестнадцатизначные цифровые коды, не заглядывая ни в какие бумаги. Директор Вагнер понял, что ему придется изрядно потрудиться в первую половину дня, но ради четырех процентов от трансакций он был готов даже пропустить обед.
Это заняло больше времени, чем предполагалось. Только в начале первого, с некоторым отставанием от графика, Моника Шоулс вышла из банка и вернулась в отель «Циммерталь». Она показалась у стойки администратора, а потом поднялась к себе в номер и сняла обновки. Латексный бюст остался на месте, но прическу «паж» сменили светлые волосы до плеч, как у Ирене Нессер. Лисбет надела более привычную одежду: ботинки на супервысоком каблуке, черные брюки, свитер и красивую кожаную куртку из магазина «Малунгс боден» в Стокгольме. Потом осмотрела себя в зеркале. Она выглядела очень неплохо, но уже больше не походила на богатую наследницу. Перед тем как покинуть номер, Ирене Нессер отобрала часть полученных облигаций и положила их в тонкую папку.
В пять минут второго, с опозданием на несколько минут, она вошла в банк «Дорфман», расположенный метрах в семидесяти от банка «Хаузер генерал». Ирене Нессер заранее договорилась о встрече с директором Хассельманом. Она попросила прощения за опоздание – на сей раз она говорила на безупречном немецком с норвежским акцентом.
– Никаких проблем, фройляйн, – ответил директор Хассельман. – Чем я могу вам помочь?
– Я хотела бы открыть счет. У меня есть некоторое количество личных облигаций, которые я хочу обратить в деньги.
Ирене Нессер положила перед ним папку. Директор Хассельман просмотрел ее содержимое, сначала бегло, потом подробнее. Затем поднял одну бровь и почтительно улыбнулся.
Саландер открыла пять номерных счетов, которыми могла распоряжаться через Интернет и которые принадлежали анонимной офшорной компании в Гибралтаре, – эту компанию за пятьдесят тысяч крон из денег, одолженных у Микаэля Блумквиста, основал там для нее местный брокер. Она превратила пятьдесят облигаций в деньги, которые разместила на счетах. Стоимость каждой облигации равнялась одному миллиону крон.
Лисбет застряла в банке «Дорфман» и совершенно выбилась из графика. Завершить все дела до окончания банковского дня ей уже не удалось бы. Поэтому Ирене Нессер вернулась в отель «Маттерхорн», где в течение часа постаралась показаться максимальному числу людей. Но поскольку у нее разболелась голова, ей пришлось рано отправиться спать. Она купила у стойки администратора таблетки от головной боли, попросила, чтобы ее разбудили в восемь утра, и вернулась к себе в номер.
Время приближалось к пяти часам, и все банки в Европе уже закрылись. Зато на американском континенте день только начинался. Лисбет включила свой компьютер и через мобильный телефон подключилась к Сети. На то, чтобы снять деньги со счетов, которые она чуть раньше в этот день открыла в банке «Дорфман», она потратила час.
Деньги делились на маленькие порции и использовались для оплаты счетов большого количества фиктивных предприятий, разбросанных по всему миру. Когда она закончила, деньги вернулись в банк «Кроненфельд» на Каймановых островах, но теперь уже не на те счета, с которых их сняли в этот же день, а совершенно на другой счет.