Чтобы не запутаться окончательно в многочисленных членах семейства Вангеров, Микаэль скрепил скотчем несколько листов формата А4 и принялся вычерчивать генеалогическое древо. Особо он выделил имена членов семьи, которые находились на острове во время роковой встречи 1966 года и хотя бы теоретически могли иметь отношение к исчезновению Харриет Вангер.
Детей до двенадцати лет Микаэль не принимал во внимание – конечно, с Харриет Вангер могло случиться все, что угодно, но все же пренебрегать здравым смыслом не следовало. Немного поразмыслив, он вычеркнул и Хенрика Вангера – если старик имел какое-то отношение к исчезновению внучки своего брата, то все его действия за последние тридцать шесть лет носят чисто психопатический характер. Отпадала также мать Хенрика, которая в 1966 году пребывала в почтенном возрасте – ей был восемьдесят один год. Оставалось всего-навсего двадцать три члена семейства, которых, по мнению Хенрика, можно было зачислить в группу «подозреваемых». Семеро из них за это время умерли, а несколько человек достигли весьма преклонного возраста.
Однако Микаэль не мог безоговорочно согласиться с Хенриком Вангером в том, что к исчезновению Харриет непременно причастен кто-то из членов семьи. В список подозреваемых следовало бы включить еще несколько посторонних людей.
Дирк Фруде начал работать у Хенрика Вангера адвокатом весной 1962 года. Далее, если исключить господ, кто из прислуги присутствовал в то время, когда пропала Харриет? Нынешний «дворник» Гуннар Нильссон – есть у него алиби или нет, – ему тогда было девятнадцать лет; и его отец Магнус Нильссон… Оба имели к острову самое непосредственное отношение. Так же, как и художник Эушен Норман и пастор Отто Фальк… Был ли Фальк женат? Хозяин Эстергорда Мартин Аронссон и его сын Йеркер жили на острове и к тому же общались с Харриет на протяжении всего ее детства – какие у них были отношения? Был ли женат Мартин Аронссон? Кто еще был тогда в имении?
Постепенно список Микаэля увеличился примерно до сорока человек. Наконец он нервно бросил фломастер на стол. Стрелки часов уже показывали половину четвертого утра, а термометр застыл на двадцать одном градусе ниже нуля. Похоже, холода затянутся. Блумквисту ужасно захотелось в свою кровать на Бельмансгатан.
В девять часов утра среды Микаэля разбудил стук в дверь – приехали специалисты из компании «Телия», чтобы устанавливать телефонную розетку и модем. В одиннадцать часов Блумквист наконец получил доступ к Всемирной паутине и теперь почувствовал себя полностью «упакованным».
Однако его мобильный телефон по-прежнему молчал. Эрика не отвечала на звонки Микаэля целую неделю; наверное, не на шутку разозлилась. А теперь и Блумквист решил продемонстрировать упрямство – он категорически не будет звонить ей в офис. Когда он звонит на мобильный, она видит, что это он, и имеет возможность выбрать, ответить или нет. Значит, просто не хочет отвечать.
Микаэль залез в свою электронную почту, на которой скопилось около трехсот пятидесяти сообщений, присланных ему за последнюю неделю. Штук двенадцать он оставил, остальные же потер – они оказались спамом или рассылками. Первое же открытое им письмо пришло с адреса «demokrat88@yahoo.com» и состояло из такой фразы:
НАДЕЮСЬ, ЧТО В ТЮРЬМЕ ТЕБЯ ОПЕТУШАТ, СВИНЬЯ ТЫ КОММУНИСТИЧЕСКАЯ.
Микаэль сохранил письмо в папке под названием «Интеллектуальная критика». Сам же отправил короткое послание на адрес: «erikaberger@millenium.se».
Привет, Рикки. Вероятно, ты на меня очень злишься, поскольку не отвечаешь на звонки и не звонишь сама. Хочу только сообщить, что у меня теперь есть доступ к Сети, и когда ты наконец почувствуешь, что можешь меня простить, надеюсь, что отправишь мне мейл. Кстати, Хедебю – кошмарное местечко, но достойно того, чтобы почтить его своим присутствием. М.
Когда подошло время обеда, Микаэль уложил свой лэптоп в сумку и прогулялся до «Кафе Сусанны», где припарковался к своему любимому столику в углу. Сусанна принесла ему кофе и бутерброд, с любопытством посмотрела на компьютер и поинтересовалась, над чем сейчас работает журналист. Микаэль впервые воспользовался своей «легендой», объяснив, что его нанял Хенрик Вангер для написания истории своей семьи. Они обменялись любезностями. Затем Сусанна предложила Микаэлю обратиться к ней, когда он захочет настоящих разоблачений.
– Я прислуживала у Вангеров целых тридцать пять лет и знаю множество сплетен об этой семье, – сказала она и важно прошествовала на кухню.
Судя по генеалогическому древу, которое набросал Микаэль, род Вангеров упорно размножался. Включая детей, внуков и правнуков – последних он даже не стал вносить в таблицу, – потомство братьев Фредрика и Юхана Вангеров насчитывало около пятидесяти человек. Микаэль также обратил внимание на то, что представители династии отличались завидным долголетием. Фредрик Вангер дожил до семидесяти восьми, его брат Юхан – до семидесяти двух. Ульрика умерла в восемьдесят четыре года. Из оставшихся в живых братьев Харальду был девяносто один, а Хенрику – восемьдесят два.
Исключение составлял брат Хенрика Густав, который умер от болезни легких в возрасте тридцати семи лет. Хенрик говорил, что Густав всегда был болезненным и держался немного особняком. Холостяк, он не имел детей.
В прочих случаях ранняя смерть членов семьи объяснялась не болезнью, а иными причинами. Рикард Вангер отправился добровольцем на Зимнюю войну и погиб на Карельском фронте, когда ему исполнилось тридцать три года. Готфрид Вангер, отец Харриет, утонул за год до ее исчезновения. Сама Харриет пропала в шестнадцать.
Микаэль отметил парадокс: именно эту ветвь рода в трех поколениях – дедушку, отца и дочь – постигали несчастья. После Рикарда остался только Мартин Вангер, который к пятидесяти пяти годам был еще не женат и бездетен. Правда, Хенрик сообщил Микаэлю, что у Мартина есть гражданская жена, проживающая самостоятельно в Хедестаде.
Мартину Вангеру было восемнадцать лет, когда исчезла его сестра. Он принадлежал к небольшому числу ближайших родственников, которых более или менее уверенно можно было вычеркнуть из списка подозреваемых. В ту осень Мартин жил в Уппсале, где учился в последнем классе гимназии. Он спешил на семейную встречу, но прибыл только ближе к вечеру, и когда его сестра бесследно исчезла, находился среди тех, кто наблюдал за аварией с другой стороны моста.
Микаэль отметил еще две особенности генеалогического древа. Во-первых, Вангеры сплошь были моногамны, браки у них заключались один раз и на всю жизнь. Никто из клана не разводился и не вступал в повторный брак, даже если овдовел еще в молодости. Микаэль задумался о том, насколько такой его вывод коррелирует с реальной статистикой. Сесилия Вангер разъехалась со своим мужем несколько лет назад, но официально по-прежнему оставалась замужем.
Во-вторых, семья в географическом отношении оказалась разделена на мужскую и женскую половины. Потомки Фредрика Вангера, к которым принадлежал Хенрик, традиционно играли ведущую роль в концерне и в основном жили в Хедестаде или в его окрестностях. Юхан же Вангер произвел на свет исключительно девиц, которые в итоге вышли замуж и перебрались в разные регионы Швеции. Представители этой ветви Вангеров жили в основном в Стокгольме, Мальмё и Гётеборге или за границей и приезжали в Хедестад только на летние каникулы или на важные корпоративные встречи. Единственное исключение составляла Ингрид Вангер, чей сын Гуннар Карлман проживал в Хедестаде и являлся главным редактором местной газеты «Хедестадс-курирен».
Выступая как частный детектив, Хенрик пришел к выводу, что «скрытый мотив убийства Харриет» следует искать внутри семейного предприятия. Во-первых, он ни от кого не скрывал, что придерживается очень высокого мнения относительно выдающихся способностей Харриет. А во-вторых, вполне могло статься, что тот, кто убил Харриет, целился в самого Хенрика, зная, как он ее любит. Кроме того, нельзя было исключить и того, что Харриет, например, раздобыла какую-то приватную информацию, касающуюся концерна, и тем самым стала представлять для кого-то угрозу. Все это были лишь версии, которые, впрочем, позволили определить группу из тринадцати человек. Их Хенрик считал «особенно перспективными».
После вчерашней беседы со стариком Микаэлю многое стало ясно. Например, почему Хенрик ненавидит свое семейство. Вначале Микаэлю казалось, это из-за того, что Хенрик считает свою семью причастной к исчезновению Харриет. Но теперь он пришел к выводу, что бывший глава концерна, в общем-то, вполне трезво оценивает своих родственников.
Семейство, которое на финансовом и общественном поприщах добивалось успехов, в частной жизни выглядело откровенно неблагополучным.
Отец Хенрика был холодным и бесчувственным человеком; он производил на свет детей и взваливал заботы об их воспитании на плечи жены. До шестнадцатилетнего возраста дети почти не видели своего отца – разве что на особых семейных торжествах, где они должны были присутствовать, но держаться незаметно. Хенрик не мог припомнить ни единого намека на проявление любви со стороны отца. Зато тот никогда не отказывал себе в удовольствии упрекнуть сына, которого вообще часто подвергал беспощадной критике. До телесных наказаний дело доходило нечасто, да этого и не требовалось. Правда, в конце концов Хенрику удалось заслужить уважение отца, но гораздо позже, когда он стал приносить пользу концерну Вангеров.
Старший брат, Рикард, наконец взбунтовался и после серьезного конфликта, причины которого в семье никогда не обсуждались, уехал учиться в Уппсалу. Там он примкнул к рядам нацистов и в конце концов оказался в окопах Карельского фронта.
О том, что тем же политическим путем пошли еще два брата, Хенрик Вангер тогда не упомянул.
Харальд и Грегер Вангеры в 1930 году отправились вслед за старшим братом в Уппсалу. Между собой эти двое были очень близки, но насколько тесно они общались с Рикардом, Хенрик Вангер наверняка не знал. Известно, что братья примкнули к фашистскому движению Пера Энгдаля «Новая Швеция», и все последующие годы Харальд преданно следовал за Пером Энгдалем: он вступил сначала в Шведский национальный союз, затем – в «Шведскую оппозицию» и наконец – в «Новошведское движение», которое возникло после окончания войны. Его членом Харальд оставался вплоть до смерти Пера Энгдаля в 1990‑х годах, а порою даже оказывал солидную финансовую поддержку шведскому фашизму, который уже дышал на ладан.