Микаэль выпил глоток кофе и снова насторожился. Сейчас беседа перешла на серьезные рельсы – речь зашла о делах «Миллениума».
– Насколько я понимаю, у вас возникли проблемы с изданием.
Эрика покосилась на Блумквиста.
– Нет, Микаэль не обсуждал со мной ваши служебные проблемы, но надо быть слепым и глухим, чтобы не понять, что ваш журнал, как и концерн «Вангер», движется к концу.
– Думаю, мы как-нибудь выкарабкаемся, – осторожно предположила Эрика.
– Сомневаюсь в этом.
– Почему?
– Давайте прикинем, сколько у вас сотрудников. Шесть? Издание тиражом в двадцать одну тысячу экземпляров, периодичность раз в месяц, печать, дистрибуция, аренда помещений… Ваш годовой оборот должен составлять около десяти миллионов, и примерно половину этой суммы должны составлять доходы от рекламы.
– И что из этого следует?
– Ханс Эрик Веннерстрём – злопамятный и мелочный мерзавец, который ни за что не оставит вас в покое. Сколько рекламодателей ушли от вас за последние месяцы?
Эрика молча наблюдала за Хенриком Вангером. Микаэль даже затаил дыхание. Раньше, когда они с патриархом обсуждали проблемы «Миллениума», тот либо отпускал язвительные комментарии, либо оценивал, насколько продуктивно Микаэль сможет работать для него в Хедестаде. Но хотя и Микаэль, и Эрика являлись основателями и совладельцами журнала, сейчас старец обращался исключительно к Эрике, как руководитель к руководителю. Они посылали друг другу сигналы, которые Микаэль не мог ни уловить, ни понять. Возможно, всему виной было его происхождение – все-таки он родом из бедной рабочей семьи, из Норрланда; Эрика же с рождения вращалась в высших слоях, и в ее родне были аристократы самых разных мастей.
– Можно еще кофе? – спросила Эрика.
Хенрик Вангер тут же взялся за термос.
– Ладно, вы хорошо подготовились, – признала она. – Мы балансируем на грани выживания. И что дальше?
– Сколько вы еще сможете продержаться?
– У нас есть полгода, чтобы изменить ситуацию. Максимум восемь или девять месяцев. На большее у нас просто не хватит денег.
Вангер смотрел в окно, сохраняя непроницаемое выражение лица. Церковь по-прежнему стояла на своем месте.
– Вы знали, что когда-то я был владельцем газет?
Микаэль с Эрикой замотали головами. Неожиданно Хенрик рассмеялся:
– В пятидесятых-шестидесятых годах мы владели шестью норрландскими ежедневными газетами. Идея приобрести их принадлежала моему отцу – он полагал, что наличие массмедиа выгодно в политическом отношении. У нас по-прежнему осталась газета «Хедестадс-курирен», а Биргер Вангер является у нас председателем правления. Он – сын Харальда, – уточнил Хенрик для Микаэля.
– И, кстати, он – политик муниципального уровня, – добавил Микаэль.
– Мартин тоже входит в правление. Приглядывает за Биргером.
– Но почему вы отказались от остальных газет? – спросил Микаэль.
– В шестидесятые годы мы провели реструктуризацию концерна. К изданию газет мы относились скорее как к хобби, чем как к бизнесу. Когда в семидесятые годы нам пришлось урезать бюджет, среди первых активов мы избавились от газет. Но, безусловно, я в курсе, что значит владеть периодическими изданиями… Можно личный вопрос?
Вопрос был обращен к Эрике. Она приподняла бровь и кивнула.
– Микаэля я об этом не спрашивал; если не хотите, можете не отвечать. Но меня интересует, почему вы угодили в эту историю. У вас были факты или нет?
Микаэль и Эрика переглянулись. Теперь настала очередь Блумквиста сидеть с каменным лицом. Секунду подумав, Эрика заговорила:
– Материал у нас был. Но на деле он оказался вовсе не таким неопровержимым, как мы полагали.
Хенрик кивнул, словно ему все стало понятно, хотя даже сам Микаэль ничего не понял.
– Я не хотел бы это обсуждать, – вмешался он. – Я изучил материалы и написал текст. У меня имелись все необходимые источники. А потом все покатилось в тартарары.
– Но у вас ведь был источник информации?
Микаэль кивнул.
– Не стану притворяться и говорить, что понимаю, как вас угораздило подорваться на такой мине. Я не могу припомнить подобной истории, разве что дело Лундаля в газете «Экспрессен» в шестидесятые годы… Если, конечно, вы, молодежь, слышали о таком. Ваш источник тоже был мифотворцем?.. – Хенрик Вангер покачал головой и, понизив голос, обратился к Эрике: – Я уже был издателем и могу тряхнуть стариной. Не нужен ли вам еще один партнер?
Для Микаэля этот вопрос прозвучал как гром среди ясного неба, но Эрика, похоже, ни капельки не удивилась.
– Что вы имеете в виду? – спросила она.
– Как долго вы пробудете в Хедестаде? – ответил Хенрик вопросом на вопрос.
– Я уезжаю завтра.
– Вы могли бы – конечно, вместе с Микаэлем – уважить старика и прийти сегодня ко мне на ужин? Скажем, в семь вечера?
– Отлично. С удовольствием. Но вы так и не ответили на мой вопрос. Почему вы хотите стать совладельцем «Миллениума»?
– Я обязательно отвечу на ваш вопрос. Но думаю, что лучше нам будет обсудить его за трапезой. Прежде чем принять решение, мне необходимо поговорить с моим адвокатом Дирком Фруде. В двух словах могу сказать, что у меня имеются свободные средства. Если журнал выживет и снова станет прибыльным, я выгадаю. Если нет – ничего страшного, в свое время я терял и не такие деньги.
Микаэль уже собирался открыть рот, когда Эрика опустила руку ему на колено.
– Мы с Микаэлем долго боролись за то, чтобы обрести полную независимость.
– Ерунда. Полностью независимых людей не бывает. Но я не стремлюсь отнять у вас журнал и не намерен контролировать его содержание. Раз уж этот чертяка Стенбек извлек для себя выгоду, издавая «Модерна тидер», то я вполне могу стать соиздателем «Миллениума». Тем более что журнал вполне достойный.
– Это как-то связано с Веннерстрёмом? – вдруг спросил Микаэль.
Хенрик Вангер улыбнулся:
– Микаэль, мне уже за восемьдесят. И мне жаль, что есть дела, которые остались незавершенными, и люди, с которыми я не успел полностью расквитаться. Кстати, – снова обратился он к Эрике, – я бы вложил в журнал капиталы при по крайней мере одном непременном условии.
– Я вся внимание, – сказала Эрика.
– Микаэль Блумквист должен вновь занять должность ответственного редактора.
– Ну уж нет, – тут же возразил Микаэль.
– Это обязательно, – сказал Хенрик Вангер столь же резко. – Веннерстрёма хватит кондрашка, если мы объявим через пресс-службу о том, что концерн «Вангер» начинает поддерживать «Миллениум» и что одновременно ты возвращаешься в кресло ответственного редактора. Тем самым мы ясно даем понять: всё остается на своих местах и редакционная политика не меняется. И уж тогда рекламодатели, которые собрались уходить из журнала, задумаются и смогут все взвесить еще раз. Веннерстрём не Господь Бог, враги у него тоже имеются, и найдутся фирмы, которые захотят разместить у вас свою рекламу.
– Что за дела, черт побери? И о чем была речь? – спросил Микаэль, как только они с Эрикой вышли от Хенрика Вангера.
– По-моему, речь идет о зондировании почвы перед заключением сделки, – ответила она. – А ты не говорил мне, что Хенрик Вангер такой милый.
Микаэль преградил ей дорогу.
– Рикки, ты с самого начала знала, чем закончится этот разговор.
– Эй, малыш, сейчас только три часа, и я хочу, чтобы до ужина меня хорошенько развлекли.
Блумквист буквально кипел от злости. Но ему никогда не удавалось долго злиться на Эрику.
Эрика надела черное платье, короткий пиджак и лодочки на высоком каблуке, которые она перед поездкой на всякий случай кинула в маленькую дорожную сумку. Она заставила Микаэля сменить форму одежды со спортивной на парадную. Так что ему пришлось нарядиться – он надел черные брюки, серую рубашку, темный галстук и серый пиджак. Когда они, не опоздав ни на минуту, прибыли к Хенрику Вангеру, то обнаружили в числе гостей еще и Дирка Фруде и Мартина Вангера. Все были в костюмах и при галстуках, кроме Хенрика, который красовался в коричневом свитере и в бабочке.
– Преимущество девятого десятка заключается в том, что никто не обращает внимания на то, как ты одет, – заявил он.
Эрика на протяжении всего ужина пребывала в хорошем настроении.
А позже они перебрались в каминный салон и, попивая коньяк из рюмок, приступили к серьезному обсуждению своих дел и планов. Они проговорили почти два часа, прежде чем выработали проект соглашения.
Дирку Фруде поручили создать компанию, полностью принадлежащую Хенрику Вангеру. В правление вошли сам Хенрик, Дирк Фруде и Мартин Вангер. Она должна была в течение четырех лет инвестировать сумму, которая покрывала бы разницу между доходами и расходами «Миллениума». Деньги перечислялись из личных средств Хенрика Вангера. Взамен тот получал один из руководящих постов в издательстве. Договор заключался на четыре года, но «Миллениум» оговаривал право расторгнуть его через два года. Однако досрочное расторжение договора потребовало бы значительных средств, поскольку выкупить долю Хенрика можно было, только выплатив ему всю вложенную им сумму.
В случае внезапной смерти Хенрика на оставшийся срок действия контракта в правлении его заменял Мартин Вангер. По истечении этого срока последнему предоставлялось право решать, продлевать участие в этом проекте или нет. Мартин, казалось, радовался возможности свести счеты с Хансом Эриком Веннерстрёмом, и Микаэлю стало любопытно, что же такое между ними могло произойти.
Когда рабочий вариант контракта был готов, Мартин Вангер начал доливать всем коньяк. Хенрик, пользуясь паузой, склонился к Микаэлю и прошептал ему на ухо, что этот договор никаким образом не повлияет на их деловые отношения.
Переговорщики решили, что объявят о своем союзе в тот день, когда Микаэль Блумквист в середине марта сядет в тюрьму, – тогда это произведет на массмедиа максимальное впечатление. С точки зрения пиара объединять эти два события было настолько нелепо, что неизбежно должно было озадачить недоброжелателей Микаэля и привлечь самое пристальное внимание к Хенрику Вангеру. На самом же деле здесь была своя логика: эти действия подчеркивали, что рано хоронить издательский дом «Миллениум» и что у журнала появляются новые покровители, готовые действовать. Да, предприятия концерна переживают не самые лучшие времена, но Вангеры по-прежнему обладают авторитетом и при необходимости могут атаковать.