Лисбет подождала. Бьюрман не реагировал, но было видно, как он дрожит. Она схватила хлыст и стегнула его по пенису.
– Ты согласен со мной? – повторила она значительно громче.
Он кивнул.
– Отлично. Тогда мы понимаем друг друга.
Она подтащила ротанговый стул поближе и села так, чтобы видеть его глаза.
– И как ты думаешь, что мы будем с этим делать?
Адвокат ничего не мог ответить.
– У тебя есть какие-нибудь светлые идеи на этот счет?
Не дождавшись ответа, Лисбет протянула руку, ухватилась за его мошонку и стала тянуть, пока лицо Бьюрмана не перекосилось от боли.
– У тебя есть светлые идеи? – повторила она.
Он покачал головой.
– Отлично. А то я очень разозлюсь, если тебе вдруг и вправду что-нибудь придет в голову. Особенно в будущем.
Саландер откинулась на стуле и зажгла новую сигарету.
– А делать мы будем вот что. На следующей неделе, как только тебе удастся выковырять эту здоровую резиновую пробку из своей задницы, ты известишь мой банк о том, что я – и только я – буду иметь доступ к своему счету. Ты меня понимаешь?
Бьюрман кивнул.
– Умница. Далее. Ты больше никогда не будешь со мной связываться. Встречаться мы теперь будем исключительно по моему желанию. То есть тебе запрещается меня посещать.
Бьюрман несколько раз кивнул и вдруг с облегчением выдохнул. Он понял, что она не собирается его убивать.
– Если ты хоть раз попробуешь домогаться до меня, копии этого диска появятся в редакциях всех стокгольмских газет. Ты понял?
Адвокат несколько раз кивнул. «Я должен раздобыть эту запись», – мелькнуло в его сознании.
– Раз в год ты будешь посылать отчет о моем хорошем самочувствии в опекунский совет муниципалитета. Ты должен сообщать, что я веду вполне нормальный образ жизни, имею постоянную работу, справляюсь со всеми задачами и что ты не замечаешь абсолютно никаких отклонений в моем поведении. Ты меня понял?
Он кивнул.
– Каждый месяц ты будешь составлять фиктивный письменный отчет о наших встречах. Ты должен подробно рассказывать о том, какая я положительная и как у меня все хорошо. Копии будешь отсылать мне по почте. Понятно?
Он снова кивнул. Лисбет отсутствующим взглядом отметила, что на лбу у него выступил пот.
– Через несколько лет – скажем, года через два – ты начнешь хлопотать в суде об отмене решения о моей недееспособности. Ты найдешь невропатолога, который подтвердит то, что я абсолютно нормальная. Ты будешь очень стараться и сделаешь все, что в твоих силах, чтобы меня объявили дееспособной.
Он кивнул.
– Знаешь, почему ты будешь стараться изо всех сил? Потому что у тебя имеется на то веская причина. Если ты не сделаешь что-либо из вышеперечисленного, то я обнародую запись.
Бьюрман вслушивался буквально в каждый слог, произносимый Лисбет Саландер. Внезапно в его глазах вспыхнула ненависть. О, она совершила ошибку, оставив его в живых.
«Я тебе это припомню, сука проклятая. Рано или поздно. Я тебя уничтожу», – думал он, однако продолжал с энтузиазмом кивать в ответ на каждый вопрос.
– То же самое произойдет, если ты снова решишь меня лапать. – Она обхватила себя за горло ладонью. – И тогда прощай, твоя квартирка, твое замечательное звание и твои миллионы в зарубежных банках.
Когда Лисбет упомянула про деньги, у адвоката расширились глаза.
«Откуда, черт возьми, она знает, что…»
Саландер улыбнулась и сделала глубокую затяжку. Потом загасила сигарету, бросила ее на ковровое покрытие и раздавила подошвой.
– Мне нужны дубликаты ключей от твоей квартиры и от твоего офиса.
Бьюрман нахмурил брови. Лисбет наклонилась над ним и сладко улыбнулась:
– Имей в виду, я буду держать твою жизнь под контролем. Когда ты будешь ожидать этого меньше всего – например, когда ты мирно спишь, – я вдруг буду возникать в спальне с этой штукой в руке.
Она подняла электрошокер.
– Я буду за тобой послеживать. И если хоть раз обнаружу тебя с девушкой – независимо от того, добровольно она сюда придет или нет, – если я вообще хоть раз застукаю тебя с женщиной…
Лисбет Саландер опять обхватила шею пальцами.
– Если же я умру… стану жертвой несчастного случая, попаду под машину и что-нибудь в том же духе, – копии записи будут отправлены в газеты по почте. Вместе с увлекательным и подробным изложением истории о том, какой ты замечательный опекун. И еще одно…
Она склонилась так низко, что ее лицо оказалось буквально в нескольких сантиметрах от его лица.
– Если ты еще хоть раз прикоснешься ко мне, я тебя убью. Поверь мне на слово.
Бьюрман на сей раз действительно ей поверил. Выражение ее глаз не оставляло никакой надежды на то, что она блефует.
– Помни, что я психопатка.
Он кивнул.
Лисбет кинула на его задумчивый взгляд и серьезно произнесла:
– Вряд ли мы с тобой сейчас стали добрыми друзьями. Ты небось лежишь и торжествуешь, что я – дуреха этакая – оставляю тебя в живых. Тебе кажется, что, даже будучи моим пленником, ты продолжаешь контролировать меня, поскольку, раз уж я тебя не убиваю, мне остается лишь отпустить тебя. Следовательно, ты надеешься, что снова сумеешь перехватить власть.
Бьюрман замотал головой; его охватили мрачные предчувствия.
– Я подарю тебе одну штуку, которая всегда будет напоминать тебе о нашем уговоре.
Криво усмехнувшись, Саландер залезла на кровать и встала на колени у него между ногами. Адвокат Бьюрман не понимал, что она намерена сделать с ним, но очень испугался.
Потом он увидел у нее в руке иголку.
Адвокат затряс головой и начал извиваться – до тех пор, пока она не надавила коленом на его промежность.
– Не брыкайся. Я никогда раньше не пользовалась этим устройством.
Лисбет сосредоточенно работала в течение двух часов. Когда она заканчивала, Бьюрман уже даже не выл, почти что впав в обморок.
Наконец Саландер слезла с кровати и склонила голову, так и сяк рассматривая свое произведение. Ее художественные способности оставляли желать лучшего. Извивающаяся надпись навевала ассоциации со стилем импрессионистов. Большими красно-синими буквами, в пять рядов, полностью покрывая живот Бьюрмана от сосков почти до самого пениса, был вытатуирован текст: «Я САДИСТСКАЯ СВИНЬЯ, ПОДОНОК И НАСИЛЬНИК».
Лисбет собрала татуировальные принадлежности и сложила их в рюкзак. Потом вымыла руки в ванной. Вернувшись в спальню, она почувствовала, что вот теперь ей хорошо.
– Спокойной ночи, – сказала Саландер.
Перед уходом она отстегнула один наручник и положила ключ Бьюрману на живот. Свой фильм и его связку ключей она забрала с собой.
Уже за полночь, когда они по очереди затягивались одной сигаретой, Микаэль сообщил Сесилии, что некоторое время они не смогут видеться.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила она, повернувшись к нему.
Ему почему-то стало стыдно.
– В понедельник я на три месяца сажусь в тюрьму.
Этих слов оказалось достаточно, чтобы Сесилия надолго замолчала: она вдруг почувствовала, что вот-вот расплачется.
Драган Арманский глазам своим не поверил, когда в понедельник, во второй половине дня, Лисбет Саландер вдруг появилась в офисе и постучала в дверь его кабинета. Она бесследно исчезла, после того как он в начале января закрыл расследование дела Веннерстрёма, а каждый раз, когда Драган ей звонил, она либо не отвечала, либо говорила, что занята, и бросала трубку.
– У тебя есть для меня работа? – спросила она без лишних предисловий и приветствий.
– Привет. Рад тебя видеть и слышать. Я уже думал, что ты умерла или что-то в этом духе.
– Мне пришлось кое с чем разобраться.
– У тебя весьма часто возникают дела, с которыми приходится разбираться.
– Это было срочно. Теперь я вернулась. Так у тебя есть для меня работа?
Арманский покачал головой.
– Прости, но в данный момент ничего нет.
Лисбет Саландер смотрела на него не мигая.
Через некоторое время он выдохнул и продолжил:
– Лисбет, ты знаешь, что я хорошо отношусь к тебе и с удовольствием даю тебе работу. Но тебя не было два месяца, а я просто зашивался. На тебя нельзя полагаться. Мне пришлось отдать твою работу другим, а сейчас у меня ничего нет.
– Прибавь громкость.
– Чего?..
– Радио.
– …журнал «Миллениум». Информация о том, что ветеран промышленности Хенрик Вангер становится совладельцем и членом правления «Миллениума», появилась в тот же день, когда бывший ответственный редактор Микаэль Блумквист начал отбывать трехмесячное тюремное наказание за клевету на бизнесмена Ханса Эрика Веннерстрёма. Главный редактор «Миллениума» Эрика Бергер на пресс-конференции сообщила, что по окончании срока Микаэль Блумквист вновь займет пост ответственного редактора.
– Ни черта себе, – произнесла Лисбет Саландер, но так тихо, что Арманский заметил лишь, как у нее шевельнулись губы.
Она внезапно встала и направилась к двери.
– Подожди. Ты куда?
– Домой. Надо кое-что проверить. Позвони, когда у тебя появится что-нибудь для меня.
Новость о том, что Хенрик Вангер вошел в состав акционеров «Миллениума», оказалась гораздо более значительным событием, чем ожидала Лисбет Саландер. В интернет-версии газеты «Афтонбладет» уже разместили развернутую справку Шведского телеграфного агентства, в которой излагалась карьера Хенрика Вангера. Также подчеркивалось, что это первое публичное выступление старого промышленного магната за последние двадцать лет. Новость о том, что он становится совладельцем «Миллениума», выглядела столь же сенсационной, как если бы Петер Валленберг[66] или Эрик Пенсер[67] вдруг выступили в качестве совладельцев газеты «Эт сетера» или спонсоров журнала «Урдфронт магазин».
Событие приобрело такой масштаб, что телепрограмма новостей, выходящая в эфир в 19.30, отвела ему в своем рейтинге третье место и посвятила целых три минуты. Эрику Бергер интервьюировали в редакции «Миллениума», она находилась в комнате для пресс-конференций. Неожиданно дело Веннерстрёма вновь обрело актуальность.