– Хорошо, я снимаю этот вопрос.
– Нет, не надо. Я хочу, чтобы вы точно воспроизвели мои слова. И можете добавить, что если «Дагенс нюхетер» пообещает уделять дополнительное внимание предприятиям Вангера, то мы будем тщательнее присматриваться к холдингу «Бонниер».
…И все же этическая дилемма существует.
Микаэль работает на Хенрика Вангера, который, в свою очередь, имеет возможность похоронить «Миллениум» одним взмахом пера. А что, если Микаэль с Хенриком из-за чего-нибудь поссорятся?
Ну, и самое главное: какова цена ее собственной объективности? И в какой момент она из независимого главного редактора превратилась в коррумпированного редактора? Ни сами эти вопросы, ни возможные ответы на них Эрике не нравились.
Лисбет Саландер вышла из Интернета и закрыла лэптоп. Она осталась без работы, зато ей хотелось есть. Первое обстоятельство ее не слишком расстраивало, с тех пор как она восстановила доступ к своему банковскому счету, а адвокат Бьюрман обрел статус досадной помехи, уже канувшей в прошлое. С чувством голода Лисбет разобралась – пошла на кухню и включила кофеварку. Перед этим она долгое время ничего не ела и теперь сделала себе три больших бутерброда с сыром, икрой и яйцами вкрутую. Свои бутерброды она жевала, сидя на диване в гостиной, а тем временем обрабатывала добытую информацию.
Дирк Фруде из Хедестада нанял ее, чтобы она собрала персональное досье на Микаэля Блумквиста, которого отправили в тюрьму за клевету на Ханса Эрика Веннерстрёма. Через несколько месяцев в правлении «Миллениума» возникает Хенрик Вангер, тоже из Хедестада, и утверждает, что существует некий заговор, цель которого – ликвидация журнала. И это происходит в тот же самый день, когда за Микаэлем Блумквистом захлопывается дверь тюрьмы.
Самым любопытным материалом Лисбет назвала бы статейку двухлетней давности под названием «С пустыми руками», посвященную Хансу Эрику Веннерстрёму и найденную в интернет-версии журнала «Финансмагазинет монополь». Там отмечалось, что Веннерстрём начинал свой aufmarsch[69] в финансовом мире в 1960‑е годы как раз на предприятиях Вангера.
Не нужно обладать особыми талантами, чтобы понять: эти события каким-то образом связаны между собой. Тут явно зарыта какая-то собака, а Лисбет Саландер любила раскапывать зарытых собак. К тому же у нее сейчас не было ничего более занимательного.
Часть 3Слияния и союзы16 мая – 14 июля
13 процентов женщин в Швеции подвергались брутальным формам сексуального насилия.
Глава 15Пятница, 16 мая – суббота, 31 мая
Микаэля Блумквиста выпустили из тюрьмы в пятницу, 16 мая, через два месяца после начала заключения. В тот же день, когда журналист оказался в этом учреждении, он подал прошение об условно-досрочном освобождении, правда, без особой надежды на успех. Он так и не понял, чем заслужил такое великодушие со стороны законников. Но, возможно, сыграло роль, во-первых, то, что он ни разу не воспользовался своим правом покидать тюрьму на выходные. А во-вторых, то, что в тюрьме, рассчитанной на тридцать одно место, находились сорок два заключенных. В любом случае директор тюрьмы – сорокалетний польский эмигрант Петер Саровский, с которым Микаэль нашел общий язык, – обратился к властям с рекомендацией сократить ему срок.
Можно сказать, что дни в Руллокере не были ничем омрачены. Это заведение, как выражался Саровский, было предназначено для возмутителей спокойствия и любителей порулить в нетрезвом виде, а не для настоящих преступников. По распорядку и режиму она скорее напоминала турбазу. Из сорока одного заключенного половину составляли иммигранты во втором поколении. Микаэля они воспринимали как белую ворону, каковой он, собственно, и являлся. Блумквист был единственным среди всех заключенных, которого даже показывали по телевидению, однако серьезным преступником никто из собратьев по несчастью его не считал.
Не считал его таковым и директор тюрьмы. В первый же день Микаэля пригласили на беседу. Ему предложили помощь психотерапевта, образовательные курсы для взрослых или другие варианты обучения, а также помощь в профессиональной ориентации. Микаэль ответил, что не нуждается в социальной адаптации, что он закончил учебу несколько десятилетий назад и профессионально вполне востребован. Он попросил разрешения держать в камере лэптоп, чтобы продолжать работу над книгой, которую обязался написать. Его просьба не вызвала никаких возражений, и Саровский даже предоставил ему запирающийся шкаф, чтобы журналист мог оставлять компьютер в камере без присмотра, не опасаясь, что его украдут или выведут из строя. Хотя вряд ли кто-нибудь из заключенных сделал бы что-то подобное – они относились к Микаэлю скорее покровительственно.
Таким образом, Блумквист провел два относительно благополучных месяца, работая ежедневно примерно по шесть часов в день над семейной хроникой Вангеров. Но на несколько часов в день ему приходилось отвлекаться – на уборку и отдых. Вместе с двумя заключенными, один из которых оказался из шведского городка Шёвде, а второй был родом из Чили, Микаэлю полагалось каждый день убирать гимнастический зал тюрьмы. Время, отведенное на отдых, заполнялось просмотром телепередач, играми в карты или занятиями на тренажерах. Микаэль выяснил, что вполне прилично играет в покер, но каждый день проигрывает по несколько монеток в пятьдесят эре. Согласно тюремным правилам, игра на деньги разрешалась при общем банке до пяти крон.
О том, что его выпускают досрочно, Микаэль узнал буквально накануне, когда Саровский пригласил его к себе в кабинет и угостил рюмкой водки. Весь вечер Блумквист упаковывал вещи и записные книжки.
Вновь оказавшись на свободе, Микаэль поехал прямо в Хедебю. Не успел он подняться на крыльцо домика, как услышал мяуканье и обнаружил рыже-коричневую кошку, которая терлась о его ноги, приветствуя его.
– Ладно, заходи, – сказал он. – Но имей в виду, я еще не успел купить молока.
Микаэль распаковал багаж. Почему-то он не мог отделаться от ощущения, будто он побывал в отпуске. Даже показалось, что ему не хватает Саровского и друганов-заключенных. Блумквист нисколько не жалел о том, что ему пришлось провести некоторое время в Руллокере. Известие об освобождении оказалось столь неожиданным, что он даже не успел никого предупредить.
В начале седьмого вечера Микаэль помчался в магазин, пока тот не закрылся, и закупил основные продукты. Вернувшись домой, он включил мобильный телефон и набрал Эрику, но от автоответчика узнал, что в данный момент абонент недоступен. Микаэль оставил сообщение – он предлагал созвониться на следующий день.
Потом он прогулялся до дома Хенрика Вангера, которого встретил на первом этаже. При виде Микаэля старик удивленно вздыбил брови.
– Ты сбежал? – первым делом спросил он.
– Все законно. Выпущен досрочно.
– Вот так сюрприз!
– Да, я тоже очень рад. Мне сообщили об этом только вчера вечером.
Они смотрели друг на друга несколько секунд, а потом Хенрик, удивив Микаэля, обнял его и заключил в дружеские объятия.
– Я как раз собирался поесть. Присоединяйся.
Анна подала запеканку со шкварками и брусникой. Они просидели в столовой и проговорили почти два часа. Микаэль отчитался, как далеко он продвинулся с семейной хроникой и где у него остались лакуны. О Харриет Вангер речи не заходило, зато они обстоятельно обсудили дела «Миллениума».
– У нас уже состоялись три заседания правления. Фрёкен Бергер и ваш партнер Кристер Мальм были столь любезны, что перенесли две встречи сюда, а на третьей, в Стокгольме, меня представлял Дирк. Будь я на несколько лет помоложе, все было бы хорошо, а сейчас, честно говоря, ездить в такую даль для меня тяжеловато. Но летом я все же попробую выбраться в Стокгольм.
– Думаю, они могут проводить заседания и здесь, – ответил Микаэль. – Ну, и как вы себя чувствуете в роли совладельца журнала?
Хенрик Вангер усмехнулся:
– Это оказалось самое приятное из моих занятий за много лет. Я проверил финансовые документы, и все выглядит вполне прилично. Мне даже не придется вкладывать столько денег, сколько я предполагал вначале, – разрыв между доходами и расходами сокращается.
– Мы с Эрикой разговаривали пару раз в неделю. Насколько я понимаю, положение с рекламой улучшается…
Хенрик кивнул:
– Да. И все же потребуется время. Для начала предприятия концерна «Вангер» закупили рекламные полосы. Но главное то, что уже вернулись обратно двое прежних рекламодателей – фирма мобильных телефонов и турбюро.
Он широко улыбнулся.
– Мы работаем также со старыми врагами Веннерстрёма, с каждым отдельно. И поверь мне, их список обширен.
– А от самого Веннерстрёма что-нибудь слышно?
– Напрямую – нет. Но мы обвинили Веннерстрёма в том, что это он устроил бойкот «Миллениума». И теперь в глазах общественности он выглядит мелочным и мстительным типом. Говорят, журналист из «Дагенс нюхетер» задавал ему какие-то вопросы, а тот огрызался.
– Вам это доставляет удовольствие?
– Удовольствие – немного не то слово. Надо было заняться этим много лет назад.
– Что же все-таки произошло между вами и Веннерстрёмом?
– И не заикайся об этом. Ты узнаешь все ближе к Новому году.
В воздухе чувствовался опьяняющий запах весны. Когда Микаэль вышел от Хенрика около девяти часов, уже начинало темнеть. Немного посомневавшись, он постучался к Сесилии Вангер.
Блумквист и сам не знал, чего ожидать. Сесилия уставилась на него, не выказав особого энтузиазма, но впустила Микаэля в прихожую. Там они и остались стоять; обоим было как-то не по себе. Она тоже спросила, не сбежал ли он, и Микаэль объяснил, как обстояло дело.
– Просто хотел поздороваться. Я не вовремя?
Сесилия старательно отводила глаза, и Микаэль сразу понял, что она не слишком рада встрече.