– Нет, что ты… заходи. Хочешь кофе?
– С удовольствием.
Он последовал за ней на кухню, а она повернулась спиной и стала наливать в кофеварку воду. Микаэль подошел к ней и положил руку ей на плечо. Она застыла.
– Сесилия, похоже, что тебе совсем не хочется угощать меня кофе.
– Я ждала тебя только через месяц, – сказала она. – Ты застал меня врасплох.
В ее голосе слышалось недовольство, и Микаэль развернул ее так, чтобы увидеть лицо. Они немного постояли молча. Женщина по-прежнему отводила глаза в сторону.
– Сесилия, черт с ним, с кофе. Скажи, что случилось?
Она покачала головой, глубоко вдохнула и сказала:
– Микаэль, я хочу, чтобы ты ушел. Ничего не спрашивай. Просто уходи.
Блумквист отправился к себе домой. Но у калитки он остановился в нерешительности. Наконец, вместо того чтобы войти в дом, спустился к воде недалеко от моста и присел на камень. Закурил, пытаясь разобраться во всем, что случилось, и понять, почему отношение Сесилии Вангер к нему так резко изменилось.
Вдруг он услышал звук мотора. Под мостом, направляясь в пролив, проплыло большое белое судно. Когда оно поравнялось с Микаэлем, тот разглядел у штурвала Мартина Вангера. Тот внимательно следил, чтобы не наскочить на мель. Ничего себе – двенадцатиметровая крейсерская яхта…
Микаэль поднялся и пошел по дорожке вдоль берега. Он увидел, что возле причалов уже качается довольно много разных катеров и парусников. Среди них было несколько спортивных катеров конструкции «Петерссон», а возле одного причала покачивалась на волне яхта IF. Все остальные суда были побольше и подороже. Блумквист обратил внимание на круизную парусную яхту фирмы «Халлберг Рэсси». С приближением лета обнажились социальные различия в морской жизни обитателей Хедебю. Судя по всему, самая пафосная яхта в округе принадлежала Мартину Вангеру.
Микаэль дошел до дома Сесилии Вангер и поглядел на светящееся окно на втором этаже. Потом все-таки вернулся домой, поставил кофе и зашел в свой кабинет.
Перед отъездом в тюрьму бо́льшую часть документов, связанных с Харриет, он отнес обратно к Хенрику. Ему не хотелось на время своего отсутствия оставлять архивы в пустом доме, и теперь полки пустовали. Из всех материалов у Блумквиста остались только пять блокнотов, исписанных Хенриком Вангером; он брал их с собой в тюрьму и к этому моменту уже почти выучил наизусть. А еще один фотоальбом, как выяснилось, лежал забытый на верхней полке.
Микаэль достал его и взял с собой на кухню. Налив себе кофе, сел и стал его перелистывать.
Он разглядывал фотографии, сделанные в день исчезновения Харриет. Начинался альбом с последнего снимка девушки, где она была запечатлена во время праздника в честь Дня детей в Хедестаде. За ним следовало более ста восьмидесяти качественных фотографий, зафиксировавших аварию на мосту. Микаэль уже многократно разглядывал этот альбом с лупой, снимок за снимком. Теперь же он просматривал его рассеянно, будучи в полной уверенности, что не обнаружит здесь уже ничего нового. Внезапно Блумквист почувствовал, что загадка Харриет Вангер его утомила, и с шумом захлопнул альбом.
В беспокойстве он подошел к кухонному окну и уставился в темноту. Потом снова взглянул на альбом. Микаэль не мог объяснить, что произошло, но ощущение, словно он только что увидел что-то важное, не покидало его. Какая-то смутная догадка промелькнула – и испарилась. На секунду ему даже показалось, что какое-то невидимое существо легонько дунуло ему в ухо.
Журналист сел и снова раскрыл альбом. Он внимательно просматривал его, страницу за страницей, задерживаясь на каждом снимке моста. Взглянул на Хенрика Вангера, забрызганного мазутом и почти на сорок лет моложе нынешнего. Потом – на такого же Харальда Вангера, человека, который пока был знаком ему лишь по тени за занавеской. На снимках мелькали сломанные перила моста, дома, окна и машины. В толпе зрителей Микаэль сразу различил двадцатилетнюю Сесилию Вангер. Она была в светлом платье под темным жакетом. И ее можно было обнаружить еще как минимум на двадцати фотографиях.
Почему-то Микаэль разнервничался. С годами он научился доверять своей интуиции и теперь чувствовал: в этом альбоме было что-то настораживающее, но что именно, он не мог сказать.
Блумквист по-прежнему сидел за кухонным столом и разглядывал фотографии. Около одиннадцати часов он вдруг услышал, как открывается входная дверь.
– Я могу войти? – спросила Сесилия Вангер.
Не дожидаясь ответа, она уселась напротив него, по другую сторону стола. У Микаэля возникло ощущение дежавю. Женщина была одета в широкое тонкое светлое платье и серо-синий жакет – почти так же, как на фотографиях 1966 года.
– Я не знаю, что мне делать, – сказала она.
Микаэль поднял брови.
– Извини, но ты застал меня врасплох, когда появился сегодня вечером. Теперь я совсем потеряла покой и даже не могу спать. Я так несчастна…
– Но почему ты несчастна?
– Неужели ты не понимаешь?
Блумквист покачал головой.
– А ты не будешь смеяться?
– Обещаю.
– Соблазнив тебя зимой, я поддалась минутной слабости. Мне хотелось развлечься. И больше ничего. В тот первый вечер я воспринимала это как забавное происшествие и вовсе не собиралась завязывать с тобою серьезные отношения. Но все сложилось иначе. Те недели, когда ты был моим occasional lover, стали самыми счастливыми в моей жизни. Я хочу, чтобы ты это знал.
– Мне тоже было с тобой очень хорошо.
– Микаэль, я все время лгала – и тебе, и самой себе. Я никогда не отличалась сексуальной раскрепощенностью. За всю жизнь у меня было пять партнеров. Я начала в двадцать один год. Затем, когда мне было двадцать пять, я познакомились со своим будущим мужем, но он оказался подонком. А потом я несколько раз встречалась еще с тремя мужчинами, с перерывом в несколько лет. Но ты разбудил меня по-настоящему, я постоянно хотела быть рядом с тобой. Ты не требовал от меня ничего, чего я не могла бы тебе дать…
– Сесилия, не надо…
– Пожалуйста, не перебивай меня. Иначе я не сумею все рассказать.
Микаэль решил помолчать.
– В тот день, когда ты отправился в тюрьму, я почувствовала себя несчастной. Ты вдруг исчез, словно тебя и не бывало никогда. В моей постели стало холодно и пусто, и я вновь превратилась в пятидесятишестилетнюю кошелку.
Она сделала короткую паузу и посмотрела Микаэлю в глаза.
– Зимой я влюбилась в тебя. Никак не думала, что так выйдет, но это факт, и от него никуда не денешься. И тут до меня вдруг дошло, что ты пробудешь здесь недолго и в один прекрасный день уедешь навсегда, а я останусь тут до конца своих дней. Мне стало так страшно и так больно, что я решила не подпускать тебя к себе, когда ты вернешься из тюрьмы.
– Прости меня.
– Ты не виноват.
Они немного посидели молча.
– Когда ты сегодня ушел, я разревелась. Как бы мне хотелось получить шанс и прожить свою жизнь заново! Но все-таки в конце концов я решила…
– Что именно?
Она опустила глаза.
– Что прекратить с тобой встречаться только потому, что ты однажды отсюда уедешь, – полный идиотизм. Микаэль, мы можем начать все сначала? Ты сможешь забыть то, что сегодня произошло?
– Уже забыто, – сказал Микаэль. – Спасибо, что ты мне все объяснила.
Сесилия по-прежнему не отрывала глаз от стола.
– Если тебе хорошо со мной, то я тебе признаюсь – мне тоже очень и очень хорошо с тобой.
Она снова взглянула на него, потом встала и направилась в спальню. Сбросила на пол жакет и на ходу стянула платье через голову.
Микаэль с Сесилией проснулись одновременно от того, что хлопнула дверь и кто-то прошел на кухню. На пол рядом с плитой бросили сумку. Потом внезапно в дверях спальни возникла Эрика с улыбкой на лице, которая немедленно сменилась выражением ужаса.
– О! Прошу прощения!
Она отступила назад.
– Привет, Эрика, – сказал Микаэль.
– Привет… Простите. Тысяча извинений за то, что я к вам ворвалась. Мне следовало постучать.
– А нам следовало бы запереть входную дверь. Эрика, это Сесилия Вангер. Сесилия – это Эрика Бергер, главный редактор «Миллениума».
– Привет, – сказала Сесилия.
– Привет, – отозвалась Эрика.
Похоже, она не могла решить, следует ей подойти и вежливо пожать руку или просто уйти.
– Может, мне стоит пойти прогуляться…
– А может, ты лучше поставишь кофе?
Микаэль бросил взгляд на будильник на ночном столике: начало первого.
Эрика кивнула и закрыла дверь спальни. Микаэль с Сесилией посмотрели друг на друга. Женщина выглядела напуганной. Они занимались любовью и болтали до четырех часов утра, а потом Сесилия сказала, что останется у него до завтра и ей наплевать, если кто-то узнает об их с Микаэлем интимных отношениях. Она спала, повернувшись к нему спиной, но все время чувствуя его руки у себя на груди.
– Не переживай, пожалуйста, – сказал Микаэль. – Эрика – замужняя дама, а не моя подружка. Мы иногда встречаемся, но ее совершенно не волнуют мои отношения с кем-то другим. Наверное, она просто смутилась от неожиданности.
Когда они чуть позже вышли на кухню, Эрика уже поставила на стол кофе, сок, апельсиновый джем, сыр и тосты. На кухне витали вкусные запахи. Сесилия сразу направилась к Эрике и протянула руку:
– Мы толком так и не поздоровались. Привет!
– Дорогая Сесилия, извини, что я нарушила ваше уединение и ворвалась сюда, как бешеный слон, – произнесла глубоко несчастная Эрика.
– Ради бога, забудь об этом. И давайте пить кофе.
– Привет, – сказал Микаэль и обнял Эрику, перед тем как сесть. – Как ты тут оказалась?
– Разумеется, приехала сегодня утром на машине. Около двух ночи я получила твое сообщение и пыталась позвонить.
– Я отключил телефон, – объяснил Микаэль и улыбнулся Сесилии.
После завтрака Эрика оставила Микаэля с Сесилией вдвоем, заявив, что должна повидать Хенрика Вангера. Сесилия убирала со стола, повернувшись к Микаэлю спиной. Он подошел и обнял ее.