– Что теперь будет? – спросила Сесилия.
– Ничего. Ведь Эрика – мой лучший друг. Мы с ней периодически встречаемся уже двадцать лет и, надеюсь, будем вместе еще двадцать. Но мы никогда не считали себя парой и никогда не препятствовали романам друг друга.
– А разве у нас с тобой роман?
– Не знаю, как это называется, но нам очень хорошо вместе.
– А где она будет сегодня ночевать?
– Мы ее где-нибудь устроим. У Хенрика, например, есть комнаты для гостей. Не волнуйся, в моей постели она спать не будет.
Сесилия ненадолго задумалась.
– Не знаю, как я справлюсь с этим. Может, вы с ней считаете иначе, но я не знаю… я никогда…
Она покачала головой.
– Я пойду к себе домой. Мне надо немного подумать.
– Сесилия, я ведь уже рассказывал тебе о наших с Эрикой отношениях, когда ты спрашивала об этом. Так что ее присутствие в моей жизни не могло оказаться для тебя сюрпризом.
– Это правда. Но пока она пребывала на приемлемой дистанции, в Стокгольме, я могла о ней не думать.
Сесилия надела жакет.
– Забавная ситуация, – усмехнулась она. – Приходи ко мне вечером ужинать, и Эрику бери с собой. Думаю, мы с нею поладим.
Эрика уже самостоятельно решила, где будет ночевать. Приезжая в Хедебю для встреч с Хенриком Вангером, она ночевала в одной из его гостевых комнат; теперь Эрика напрямую спросила старика, не сможет ли он вновь ее приютить. Не скрывая своей радости, тот заверил, что он всегда ей несказанно рад.
Решив все организационные вопросы, Микаэль и Эрика прогулялись через мост и уселись на террасе «Кафе Сусанны», хотя до закрытия оставалось совсем немного времени.
– Я так расстроилась, – сказала Эрика. – Я ехала сюда, чтобы поздравить тебя с возвращением на свободу, а обнаружила в постели с местной femme fatale[70]…
– Прости.
– Как долго вы с мисс Большие Сиськи… – Эрика сделала характерный жест пальцами.
– Примерно с тех пор, как Хенрик стал нашим партнером.
– Ага…
– Что «ага»?
– Просто любопытно.
– Сесилия – хорошая женщина. Она мне нравится.
– Я вовсе не собираюсь тебя упрекать. Просто обидно, что мне придется поголодать… Скажи-ка, а как ты провел время в тюрьме?
– Почти как в рабочем отпуске. А как дела в журнале?
– Уже лучше. И хотя мы по-прежнему с трудом сводим концы с концами, но впервые за этот год объемы рекламы стали увеличиваться. До прошлогоднего уровня еще далековато, но мы, во всяком случае, снова обретаем силу. Это благодаря Хенрику. Самое удивительное, что растет число подписчиков.
– Оно всегда немного колеблется.
– В пределах нескольких сотен. Но за последние три месяца их стало больше на три тысячи. Причем рост довольно стабильный, примерно по двести пятьдесят в неделю. Сначала я думала, что это случайность, но новые подписчики по-прежнему появляются. Такого заметного увеличения тиража у нас еще не было. А это поважнее, чем доходы от рекламы. Да и наши прежние читатели, похоже, упорно продлевают подписку.
– Интересно, как это можно объяснить? – озадаченно спросил Микаэль.
– Не знаю. И никто из нас не понимает. Не было никакой рекламной кампании. Кристер целую неделю посвятил выборочному анкетированию и выяснил следующее: во-первых, это совершенно новые подписчики. Во-вторых, семьдесят процентов – женщины, хотя обычно семьдесят процентов подписчиков – мужчины. В-третьих, они почти все – жители пригородов, квалифицированные специалисты со средними доходами: учителя, руководящий персонал начального уровня и госслужащие.
– Что это – бунт среднего класса против крупного капитала?
– Не могу сказать. Но если так будет продолжаться и дальше, состав подписчиков до неузнаваемости изменится. Две недели назад на редакционном совещании мы решили понемногу добавлять в журнал новые материалы. Я хочу публиковать побольше статей о регулировании трудовых отношений, о Центральном объединении профсоюзов служащих и тому подобном. И побольше аналитических статей – например, о женских проблемах.
– Только менять профиль нужно осторожно, без фанатизма, – посоветовал Микаэль. – Если у нас появляются новые подписчики, значит, их устраивает журнал в его нынешнем виде.
Сесилия Вангер пригласила на ужин также Хенрика Вангера – возможно, затем, чтобы его присутствие удержало беседу подальше от неудобных тем. Она приготовила жаркое из дичи и подала к нему красное вино. Эрика с Хенриком в основном обсуждали развитие «Миллениума» и приток новых подписчиков, но постепенно разговор перешел и на другие темы. Неожиданно Эрика обратилась к Микаэлю с вопросом, как продвигается его работа.
– Я рассчитываю закончить черновой вариант хроники вашей семьи примерно через месяц и представить его на суд Хенрика.
– Хроника в духе семейства Аддамс[71], – усмехнулась Сесилия.
– Но вообще-то я пишу документальную хронику, – уточнил Микаэль.
Сесилия взглянула на старика.
– Микаэль, в действительности семейная хроника Хенрика не слишком-то интересует. Он хочет, чтобы ты разгадал тайну исчезновения Харриет.
Микаэль замолчал. С самого начала он говорил с Сесилией о Харриет совершенно открыто. Та уже догадалась, какое ему конкретно поручили задание, хотя он в этом не признавался. Но и Хенрику Блумквист никогда не рассказывал о том, что обсуждает данную тему с Сесилией. Густые брови старика немного сдвинулись. Эрика молчала.
– Послушай, – сказала Сесилия Хенрику. – Я ведь не совсем тупая. Не знаю точно, какой у вас с Микаэлем договор, но в Хедебю он находится из-за Харриет.
Хенрик кивнул и покосился на Микаэля:
– Я же говорил тебе, что голова у нее работает как надо.
Потом он обратился к Эрике:
– Ну, уж вам-то Микаэль объяснил, чем он занимается в Хедебю?
Та кивнула.
– И вы наверняка считаете, что это совершенно бессмысленное занятие. Можете даже не отвечать. Да, это глупое и бессмысленное занятие. Но мне все равно – я не могу отступиться.
– Я не слишком-то вникаю в эти дела, – дипломатично сказала Эрика.
– Разумеется, вникаете. – Хенрик взглянул на Микаэля. – Прошло уже почти полгода. Расскажи, тебе удалось найти что-нибудь, чего мы еще не проверили?
Микаэль старался не встречаться взглядом с Хенриком. Он не мог забыть то особое чувство, которое возникло у него накануне, когда он рассматривал альбом. Это чувство преследовало его весь день, но потом он так и не нашел время, чтобы снова вернуться к фотографиям. Конечно, наверняка он что-то нафантазировал, но вполне вероятно, что он набрел на какую-то подсказку. Возможно, приблизился к разгадке…
Наконец Микаэль поднял глаза на Хенрика Вангера и покачал головой:
– Я не продвинулся ни на шаг.
Старик устремил на него пристальный взгляд и ничего не ответил. А затем кивнул:
– Не знаю, как вы, молодые, но лично мне уже пора. Спасибо за ужин, Сесилия. Спокойной ночи, Эрика. И зайди-ка ко мне утром перед отъездом.
Когда Хенрик Вангер закрыл за собой входную дверь, в комнате воцарилось молчание. Первой заговорила Сесилия:
– Микаэль, что все это значит?
– Это значит, что Хенрик Вангер, как сейсмограф, реагирует на самые мелкие колебания других людей. Вчера вечером, когда ты пришла, я рассматривал фотоальбом.
– Ну и что?
– Я что-то заметил. Я и сам не знаю, что именно, и не могу толком объяснить. Но это что-то меня очень занимает.
– Но о чем ты все-таки думал?
– Даже не знаю. А потом, когда ты пришла, у меня появились более приятные темы для размышления…
Сесилия покраснела. Затем, стараясь не встретиться взглядом с Эрикой, поспешила на кухню, чтобы поставить кофе.
Стоял теплый солнечный майский день. Пышным цветом распустилась зелень, и Микаэль поймал себя на том, что напевает «Близится время цветенья».
Эрика провела ночь в гостевой комнате Хенрика Вангера. После ужина Микаэль спросил Сесилию, нужна ли ей компания, но та ответила, что будет готовиться к обсуждению оценок, к тому же она устала и хочет спать. Эрика поцеловала Микаэля в щеку и ранним утром понедельника покинула Хедебю.
В середине марта, когда Микаэль отправился в тюрьму, повсюду еще лежал мощный покров снега. А теперь уже зазеленели березы, и вокруг его домика раскинулся пышный сочный газон.
Впервые у Микаэля появилась возможность осмотреть Хедебю целиком. Около восьми утра он отправился в усадьбу, чтобы одолжить у Анны термос. Заодно журналист перекинулся несколькими словами с Хенриком, который только что встал, и позаимствовал у него карту острова. Особенно его интересовал домик Готфрида, который несколько раз упоминался в полицейских протоколах, поскольку Харриет бывала там много раз. Хенрик объяснил, что домик принадлежит Мартину Вангеру, но все эти годы в основном пустует, и лишь несколько раз им пользовался кто-то из родственников.
Мартина Микаэль поймал как раз тогда, когда тот направлялся на работу в Хедестад. Он изложил свою проблему и попросил разрешения взять ключи. Мартин посмотрел на него и весело улыбнулся:
– Сдается мне, семейная хроника дошла до главы о Харриет…
– Мне просто хотелось бы осмотреться.
Мартин попросил его подождать и тотчас вернулся с ключами.
– Значит, я могу туда заглянуть?
– Что до меня, можете хоть поселиться там, если захотите. В общем-то, этот домик даже приятнее, чем там, где вы сейчас обитаете. Единственный минус – он располагается на другом конце острова.
Микаэль сварил кофе и сделал несколько бутербродов. Затем взял бутылку воды, засунул еду в рюкзак, перекинул его через плечо и направился вдоль бухты, по узкой и наполовину заросшей дорожке, огибавшей остров Хедебю с северной стороны. Домик Готфрида располагался на мысе, примерно в двух километрах от селения, и Микаэль не спеша преодолел это расстояние всего за полчаса.
Мартин Вангер оказался прав. Когда Блумквист обогнул мыс, ему открылся утопавший в зелени участок земли возле самой воды. Вид отсюда открывался очень живописный: устье реки Хедеэльвен и гостевая гавань слева, промышленная гавань справа.