Странно, однако, что в домике Готфрида так никто и не поселился. Собственно говоря, это строение представляло собой сложенную из пропитанных темной морилкой бревен избу в деревенском стиле, с черепичной крышей, зелеными оконными рамами и маленькой террасой перед входом, открытой солнечным лучам. Но за домом явно давно не ухаживали; краска на дверных и оконных косяках облупилась, а на месте аккуратного газона выросли метровые кусты. Чтобы расчистить участок, потребовалось бы денек хорошенько поработать косой и кусторезом.
Микаэль отпер дверь и развинтил изнутри оконные ставни. Похоже, домик был перестроен из старого сарая площадью около тридцати пяти квадратных метров. Изнутри он был обшит досками и состоял из одной просторной комнаты с широкими, выходящими на воду окнами по обе стороны от входной двери. В глубине имелась лестница, ведущая к открытой спальне под самой крышей, растянувшейся на половину дома. Под лестницей располагалась небольшая ниша с газовой плитой, раковиной и душевой кабиной. Дом был меблирован очень просто – вдоль длинной стены слева от двери находились прикрученная к стене скамья, потертый письменный стол и металлический стеллаж с полками из тикового дерева. Чуть подальше у той же стены высились три платяных шкафа. Справа от двери располагался круглый обеденный стол с пятью стульями, а посреди короткой стены – камин.
Электричества в доме не провели, зато имелось несколько керосиновых ламп. На окне стоял старенький транзистор фирмы «Грюндиг» со сломанной антенной. Микаэль включил его, но батарейки вышли из строя.
Поднявшись по узкой лестнице, Блумквист осмотрелся в спальне: здесь находилась двуспальная кровать, матрас без простыней, ночной столик и комод.
Некоторое время журналист уделил обследованию дома. В комоде лежало несколько полотенец и маек с легким запахом плесени. В шкафах обнаружилась старая рабочая одежда, комбинезон, пара резиновых сапог, стоптанные спортивные тапочки и керосиновый обогреватель. Ящики письменного стола содержали бумагу, карандаши, чистый блокнот для рисования, колоду карт и несколько закладок для книг. В кухонном шкафу Микаэль увидел посуду, кофейные чашки, стаканы, свечи, а также несколько пачек соли, пакетики с чаем и тому подобное. В одном из ящиков кухонного стола лежали столовые приборы.
На стеллаже над письменным столом обнаружились некоторые следы интеллектуальной деятельности. Микаэлю пришлось вгромоздить на стол кухонный стул и залезть на него, чтобы обследовать стеллаж. На нижней полке лежали старые номера разных журналов конца 1950‑х и начала 1960‑х годов – «Смотреть», «Рекордмагасинет», «Времяпрепровождение», «Лектюр». Здесь были номера журнала «Иллюстрации» за 1965‑й и 1966 год, а также сборники комиксов «Роман моей жизни», «91‑й», «Фантом» и «Романс». Микаэль открыл номер журнала «Лектюр» за 1964 год и решил, что изображенная там красотка выглядит вполне невинно.
На полках покоилось около пятидесяти книг. Примерно половину составляли детективы в формате покетбука из «Манхэттенской серии» издательства «Валльстрём»: Микки Спиллейн с названиями типа «Месть – мое личное дело» и классическими обложками Бертиля Хегланда. Он нашел также с полдюжины книжек из серии «Китти», несколько книг Энид Блайтон[72] и детектив Сивара Альрюда «Загадка метро». Микаэль улыбнулся старым знакомым. Три книги Астрид Линдгрен: «Мы все из Бюллербю», «Калле Блумквист и Расмус» и «Пеппи Длинныйчулок». На верхней полке стояли книжка о коротковолновом радио, две книги по астрономии, справочник о птицах, книга под названием «Империя зла» о Советском Союзе, книга о Зимней войне, катехизис Мартина Лютера, Псалтирь и Библия.
Микаэль открыл Библию и прочел на внутренней стороне обложки: «Харриет Вангер, 12/5 1963». Конфирмационная Библия Харриет. Он помрачнел и поставил книгу на место.
Прямо за домом находился дровяной сарай, в котором хранился разный инвентарь: коса, грабли, молоток, коробка с кучей разных гвоздей, рубанки, пила и много чего еще. Туалет располагался в лесу, метрах в двадцати к востоку. Микаэль немного побродил и вернулся в дом. Затем вытащил на террасу стул, уселся, налил из термоса кофе, закурил сигарету и начал сквозь зеленую пелену побегов разглядывать бухту Хедестада.
Домик Готфрида оказался значительно более непритязательным, чем он предполагал. Значит, сюда перебрался отец Харриет и Мартина, когда в конце 1950‑х годов его брак с Изабеллой дал трещину… Здесь он поселился и начал спиваться. А потом утонул где-то внизу, возле пристани. Экспертиза обнаружила большое количество алкоголя в его крови. В летнее время в домике, вероятно, жилось неплохо, но когда температура ползла вниз и приближалась к нулевой отметке, наверняка становилось промозгло и противно. Хенрик утверждал, что Готфрид продолжал работать в концерне – с перерывами на периодические запои – вплоть до 1964 года. То, что он, проживая в этом домике более или менее постоянно, все-таки умудрялся появляться на работе свежевыбритым и вымывшимся, в пиджаке и при галстуке, все-таки свидетельствовало: несмотря ни на что, он не утратил самодисциплины.
В этом месте Харриет Вангер бывала так часто, что его осматривали среди первых. Хенрик рассказывал, что в последний год Харриет часто приходила сюда на выходные или во время каникул, чтобы ее никто не беспокоил. В последнее лето она прожила здесь три месяца, хоть и появлялась в селении каждый день. Здесь у нее в течение шести недель гостила подруга – Анита Вангер, сестра Сесилии.
Чем же она занималась тут в одиночестве? Сборники комиксов «Роман моей жизни» и романы из серии «Китти» говорили сами за себя. Возможно, блокнот для рисования принадлежал именно ей. Тут же находилась и ее Библия.
Может, ей хотелось держаться поближе к месту смерти отца и таким образом быстрее избыть свое горе? Неужели все объясняется так незамысловато? Или дело было в ее новообретенной набожности? Обстановка здесь весьма аскетична; может, ей казалось, что она живет в монастыре?
Микаэлю хотелось пройтись вдоль берега в юго-восточном направлении, но там было много расщелин и кустов можжевельника, и местность оказалась практически непроходимой. Он вернулся обратно к домику и прошел немного в сторону Хедебю. Если верить карте, через лес вела тропинка к тому сооружению, которое называлось Фортом, и спустя двадцать минут Блумквист ее все-таки отыскал.
Форт оказался остатками береговых оборонительных сооружений времен Второй мировой войны – здесь были бетонные бункеры с траншеями, разбросанные рядом с командным пунктом и сплошь заросшие густым лесом.
Микаэль по тропинке прошел к поляне возле моря, к лодочному сараю. Возле него обнаружились останки катера «Петерссон». Вернувшись обратно к Форту, Микаэль двинулся по дорожке, которая привела его к изгороди, – он подошел к хозяйству Эстергорд с задней стороны.
Потом тропа, петляя через лес, провела его вдоль поля, принадлежавшего тому же хозяйству. Она оказалась труднопроходимой и кое-где пролегала по таким топким местам, что ему приходилось сходить с нее и пробираться как придется. В конце концов он дополз до торфяного болота с сараем. Похоже, тропинка тут заканчивалась, хотя Микаэль находился всего в ста метрах от дороги на Эстергорд.
По другую сторону дороги возвышалась гора Сёдербергет. Блумквист поднялся по крутому склону, а остаток пути ему даже пришлось карабкаться. Гору венчала почти отвесная скала, обращенная к воде. Оттуда Микаэль по хребту направился обратно в Хедебю. Над селением он остановился и полюбовался видом на старую рыбацкую гавань, церковь и собственный домик, потом уселся на скале и выпил остатки теплого кофе.
Микаэль не знал, что он забыл в Хедебю, но этот вид ему определенно нравился.
Сесилия Вангер соблюдала дистанцию, и Микаэлю не хотелось ей навязываться, но через неделю он все-таки пошел и постучался к ней. Она впустила его и поставила кофе.
– Ты, вероятно, считаешь меня забавной пятидесятишестилетней учительницей, которая ведет себя как девчонка.
– Сесилия, ты взрослый человек и имеешь право поступать как хочешь.
– Знаю. Поэтому и решила прекратить с тобой встречаться. Мне не выдержать того, что…
– Ты не обязана мне ничего объяснять. Я надеюсь, что мы по-прежнему друзья.
– Мне очень хочется, чтобы мы оставались друзьями. Но отношений с тобой я не выдержу. С подобными связями у меня всегда получалось плохо. Думаю, мне надо немного побыть одной.
Глава 16Воскресенье, 1 июня – вторник, 10 июня
После шести месяцев бесплодных поисков и раздумий в деле Харриет Вангер наметился сдвиг. За несколько дней первой недели июня Микаэль нашел три абсолютно новых кусочка головоломки. Два из них он обнаружил благодаря собственным усилиям, а с третьим ему помогли.
После отъезда Эрики Блумквист раскрыл альбом и несколько часов кряду исследовал фотографию за фотографией, пытаясь понять, что же тогда привлекло его внимание. Наконец он отложил альбом в сторону и продолжил работу над семейной хроникой.
В первых числах июня Микаэль поехал в Хедестад. Он сидел, размышляя о чем-то постороннем, когда автобус свернул на Йернвегсгатан, и вдруг понял, что именно не давало ему покоя. Эта мысль поразила его как гром среди ясного неба. Блумквист настолько оторопел от неожиданности, что проехал до конечной остановки у вокзала и, не выходя из автобуса, отправился обратно в Хедебю, чтобы проверить, не ошибается ли он.
Ему нужно было снова взглянуть на самый первый снимок в альбоме.
Последняя фотография Харриет Вангер была сделана в тот роковой день на Йернвегсгатан, в Хедестаде – девушка смотрела на карнавальное шествие детского праздника.
Этот снимок оказался особенным, единственным в своем роде. Он один из почти ста восьмидесяти фотографий не фиксировал аварию на мосту и находился в альбоме только потому, что относился к тому же дню. Внимание Микаэля, как и, вероятно, многих, кто до него изучал эти страницы, было обращено на людей и детали снимков на мосту. Сами по себе изображения праздничной толпы в Хедестаде, сделанные за несколько часов до трагических событий, ничего угрожающего не содержали.