ел обработать лишь несколько процентов от всех снимков, занесенных в каталог. Старые фотографии рассортированы по датам в папках с негативами. Они хранятся либо в редакции, либо в хранилище на чердаке.
– Меня интересуют фотографии шествия с детского праздника шестьдесят шестого года, а также все снимки, сделанные в ту неделю.
Майя Блумберг внимательно посмотрела на Микаэля.
– Значит, нужна та неделя, когда пропала Харриет Вангер?
– Вам знакома эта история?
– Проработать всю жизнь в «Хедестадс-курирен» и не знать о ней невозможно; ну а уж когда Мартин Вангер звонит мне рано утром в воскресенье, я, естественно, делаю соответствующие выводы… Я читала корректуру статей, которые были написаны об этом деле в шестидесятые годы. Но почему вы вернулись к этой истории? Появилось что-то новое?
Майя Блумберг явно обладала чутьем газетчика. Микаэль улыбнулся и покачал головой, а затем изложил свою «легенду»:
– Нет. И я сомневаюсь, получим ли мы когда-нибудь ответ на вопрос, что с нею произошло. Возможно, это секрет на весь свет, но я просто пишу биографию Хенрика Вангера. История об исчезнувшей Харриет – отдельная глава, но обойти эту тему просто невозможно. Я ищу снимки, которые иллюстрируют тот день, с Харриет и ее подругами.
Майя Блумберг, может, и усомнилась бы, но Микаэль говорил так убедительно, что у нее не нашлось повода ему не поверить.
Газетный фотограф в среднем снимает от двух до десяти пленок – ежедневно. А во время торжественных и особенно памятных мероприятий – и в два раза больше. Каждая пленка содержит тридцать шесть негативов. Легко подсчитать, что в газете часто скапливается до трехсот снимков ежедневно. При этом из них публикуются лишь единицы. В тех редакциях, где подобралась организованная команда, пленки разрезают, а негативы укладывают в специальные кармашки, по шесть штук. Одна пленка занимает примерно страницу папки для негативов, а в папку помещается около ста десяти пленок, итого за год набирается от двадцати до тридцати папок. С годами их скапливается великое множество. В большинстве случаев эти материалы не представляют никакой ценности, зато постепенно начинают заполнять все редакционные помещения. Тем не менее ни одного фотографа и ни один отдел иллюстраций невозможно переубедить в том, что фотографии являются историческими документами чрезвычайной важности. Так что никто ничего и никогда не выбрасывает.
Газета «Хедестадс-курирен» начала выходить в 1922 году, а отдел иллюстраций открылся с 1937 года, так что чердачное хранилище газеты содержало около тысячи двухсот папок с негативами, рассортированных по датам. Снимки за сентябрь 1966 года помещались в четырех дешевых картонных папках.
– Как лучше сделать? – спросил Микаэль. – Мне бы сесть за стол с подсветкой и копировать то, что покажется интересным…
– Темной комнаты у нас больше нет. Теперь мы все сканируем. Вы умеете обращаться со сканером для негативов?
– Да, мне приходилось работать с фотографиями, и у меня есть сканер «Агфа» для негативов. И я знаю программу «Фотошоп».
– Значит, вы используете то же оборудование, что и мы.
Майя Блумберг провела для Микаэля экспресс-экскурсию по их маленькой редакции, выделила ему место за столом с подсветкой и включила компьютер и сканер. А заодно показала место, где стоит кофейный автомат. Они договорились, что Микаэль будет работать самостоятельно, но обязательно позвонит Майе, когда соберется уходить, чтобы та пришла, заперла редакцию и включила сигнализацию. Затем она оставила Микаэля и пожелала ему «приятного времяпровождения».
Чтобы прошерстить папки, Микаэлю потребовалось несколько часов. В тот период, который его интересовал, в газете работали два фотографа. В тот самый день съемку проводил Курт Нюлунд, с которым Микаэль вообще-то издавна был знаком. В 1966 году Курту Нюлунду было около двадцати лет. Позднее он переехал в Стокгольм и стал очень востребован как профессионал. Он работал и в качестве стороннего фотографа, и в статусе сотрудника фотоагентства «Прессенс бильд» в Мариеберге. В 1990‑е годы их пути неоднократно пересекались, когда «Миллениум» приобретал у «Прессенс бильд» фотоматериалы. Микаэль запомнил его как худого мужчину с зарождающейся лысиной. Курт Нюлунд, как и многие фоторепортеры, использовал мелкозернистую пленку для дневного света.
Блумквист вытащил архив с фотографиями юного Нюлунда и, поместив его на стол с подсветкой, начал при помощи лупы изучать негатив за негативом. Искусство читать негативы требует определенных навыков, коими Микаэль не обладал. Для того чтобы определить, содержится ли в снимках какая-нибудь ценная информация, ему пришлось бы сканировать каждую фотографию, а потом рассматривать их все на экране компьютера. Это заняло бы массу времени. Поэтому он решил сначала приблизительно определить, какие снимки могут представлять интерес.
Микаэль начал отбирать все снимки, сделанные на месте аварии. Он отметил, что в папке Хенрика Вангера со ста восемьюдесятью фотографиями есть не все. Тот, кто делал Хенрику копии – возможно, это был сам Нюлунд, – отбраковал около тридцати снимков; видимо, посчитал их не пригодными для печати. Отключив редакционный компьютер, Микаэль подключил сканер к своему лэптопу. На сканирование оставшихся снимков у него ушло два часа.
Один снимок сразу привлек его внимание. Где-то в промежутке между 15.10 и 15.15, в тот самый момент, когда исчезла Харриет, кто-то открыл окно в ее комнате, а потом Хенрик Вангер тщетно пытался выяснить, кто это был. И вот на экране компьютера появилась фотография, снятая, вероятно, именно в тот миг, когда окно открывали. На ней были видны фигура и лицо, хотя и нечетко. Микаэль решил сначала загрузить в компьютер все фотографии, а уж потом проанализировать снимок.
А потом он разглядывал снимки с детского праздника. Курт Нюлунд отснял шесть пленок, в целом около двухсот кадров. На них были запечатлены дети с шариками, взрослые, уличная толпа вокруг торговцев хот-догами, само шествие, местный артист на сцене и раздача каких-то призов.
В конце концов Микаэль решил пересканировать все. Через шесть часов он собрал папку с девятью десятками фотографий. Да, придется ему еще раз посетить «Хедестадс-курирен»…
Около девяти вечера он позвонил Майе Блумберг, поблагодарил ее и поехал обратно на остров.
Вернулся он в воскресенье, в девять утра. Когда Майя Блумберг впускала его, в редакции по-прежнему никого не было. Микаэль совсем забыл, что сейчас Троица и что газета должна выйти только во вторник. Он снова занял тот же рабочий стол, что и накануне, и весь день посвятил сканированию. К шести часам вечера ему оставалось обработать около сорока снимков с детского праздника. Просмотрев негативы, Микаэль решил, что милые детские лица, выхваченные объективом крупным планом, или снимки выступавшего на сцене артиста никакого интереса для него не представляют. Зато он отсканировал сцены на улице и толпы людей.
Второй день Троицы Микаэль посвятил изучению новых фотоматериалов, что привело его к двум открытиям: первое его расстроило, а второе заставило сердце биться чаще.
Первым открытием стало лицо в окне Харриет Вангер. Снимок отличался расплывчатыми контурами, и, наверное, поэтому его изъяли из первоначальной коллекции. Фотограф стоял на холме возле церкви и снимал мост. На заднем плане виднелись здания. Микаэль обрезал фотографию так, что осталось только окно, которое его интересовало. Он экспериментировал с контрастностью и резкостью до тех пор, пока не выбрал самый качественный, на его взгляд, вариант.
В результате получился зернистый снимок с минимальным затемнением, изображавший четырехугольное окно, занавеску, часть руки и расплывчатое, в форме полумесяца, лицо внутри комнаты.
Микаэль пришел к выводу, что это была не Харриет Вангер, у которой были волосы цвета воронова крыла, а кто-то светло-русый.
Далее он мог различить более темные пятна – глаза, нос и рот, – но оказалось, что придать четкость чертам лица невозможно. Почему-то Блумквист не сомневался, что на фотографии изображена женщина – светлое пятно от лица спускалось на уровень плеч, распущенные волосы тоже казались атрибутом женской прически. К тому же незнакомка была одета в светлую одежду.
Микаэль сравнил рост загадочной фигуры и высоту окна. Возможно, это была женщина ростом примерно 170 сантиметров.
Просмотрев другие фотографии с места аварии, он пришел к выводу: на фотографии изображена двадцатилетняя Сесилия Вангер.
Из окна бутика Сундстрёма на втором этаже Курт Нюлунд сделал всего восемнадцать снимков. Харриет Вангер была изображена на семнадцати из них.
Девушка и ее одноклассницы подошли к Йернвегсгатан как раз в тот момент, когда Курт Нюлунд начал снимать. Микаэль прикинул, что съемка продолжалась примерно пять минут. На первой фотографии Харриет с подругами шли по улице по направлению к фотокамере. На снимках со второго по седьмой девушки стояли, глядя на шествие. Затем они переместились по улице метров на шесть. На самой последней фотографии, возможно, снятой чуть позже, этой группы уже не было.
На серии изображений Микаэль обрезал портрет Харриет по пояс и обработал так, чтобы получить максимальную контрастность. Поместив снимки в отдельную папку, он загрузил программу «Графический конвертер» и запустил опцию слайд-шоу. Получилось что-то типа немого фильма, в котором каждый снимок-кадр демонстрировался по две секунды.
Харриет появляется, снимок в профиль. Она останавливается и смотрит на улицу. Поворачивается лицом к улице. Открывает рот, чтобы что-то сказать подруге. Смеется. Левой рукой дотрагивается до уха. Улыбается… Внезапно Харриет напрягается, лицо развернуто на двадцать градусов влево от фотоаппарата. У нее застывший взгляд, она перестает улыбаться, губы распрямляются в узкую черточку. Харриет смотрит куда-то с тревогой. В ее лице читается… что? Печаль? Потрясение? Злость? Харриет опускает взгляд. И исчезает.
Микаэль раз за разом прокручивал свое слайд-шоу.