Около шести он принял душ, отварил картошку и вынес на колченогий столик возле дома селедку в горчичном соусе, зеленый лук и яйца. Затем налил рюмку водки и, поскольку находился в полном одиночестве, выпил за свое здоровье. Затем открыл детектив Вэл Макдермид «Песни сирен».
В семь часов к нему пришел Дирк Фруде и тяжело опустился на садовый стул напротив него. Микаэль плеснул ему немного водки.
– Вы сегодня кое-кого вывели из себя, – сказал Фруде.
– Я это понял.
– Биргер Вангер – кретин.
– Я знаю.
– Но Сесилия Вангер вовсе не глупа, а она просто в бешенстве.
Микаэль кивнул.
– Она требует, чтобы я проследил за вами. Она не хочет, чтобы вы продолжали копаться в семейных делах.
– Понимаю. И что же вы ответили?
Дирк Фруде посмотрел на рюмку с водкой и одним махом осушил ее.
– Я ответил: Хенрик дал четкие инструкции относительно ваших изысканий. Пока он их не изменил, вы работаете согласно подписанному нами контракту. Я надеюсь, вы сделаете все ради того, чтобы выполнить свою часть условий контракта.
Микаэль кивнул и взглянул на небо – надвигались грозовые облака.
– Да уж, погода не балует, – сказал Фруде. – Если будет слишком сильно штормить, я вас поддержу.
– Спасибо.
Они немного помолчали.
– Можно мне еще рюмку? – спросил адвокат.
Всего через несколько минут после того, как Дирк Фруде отправился домой, перед домиком Микаэля затормозил автомобиль Мартина Вангера и припарковался у обочины. Мартин подошел к нему и поздоровался, Микаэль пожелал ему веселого праздника и спросил, не налить ли ему рюмочку.
– Нет, мне лучше воздержаться. Я заехал только переодеться, а потом поеду обратно в город, чтобы провести вечер с Эвой.
Микаэль молчал, ожидая, что будет дальше.
– Мы разговаривали с Сесилией. Она сейчас немного взволнована – они с Хенриком очень близки. Надеюсь, вы простите ее за то, что она вам наговорила.
– Я очень хорошо отношусь к Сесилии, – ответил Микаэль.
– Я понимаю. Но с ней бывает нелегко. Я только хочу, чтобы вы знали: она категорически возражает против того, что вы копаетесь в прошлом нашей семьи.
Микаэль вздохнул. Теперь уже все в Хедестаде догадались, для чего Хенрик его нанял.
– А вы?
Мартин Вангер махнул рукой:
– Хенрик буквально помешан на этой истории с Харриет, вот уже несколько десятилетий. Я не знаю… Харриет – моя сестра, но прошло столько лет, и столько воды утекло за это время… Дирк Фруде сказал мне: ваш контракт составлен так, что расторгнуть его может только сам Хенрик. Но боюсь, что в его теперешнем состоянии это скорее навредит ему, чем пойдет на пользу.
– Значит, вы хотите, чтобы я продолжал?
– А вам удалось продвинуться?
– Извините, Мартин, но если я что-нибудь расскажу вам без ведома Хенрика, то нарушу условия нашего договора.
– Я понимаю. – Мартин улыбнулся. – В Хенрике есть черты конспиролога-теоретика. Но мне бы не хотелось, чтобы вы зря его обнадеживали.
– Это я могу обещать. Я излагаю ему лишь факты, которые могу подтвердить документально.
– Что ж, хорошо… Кстати, а ведь у нас с вами имеется другой контракт, о котором тоже не следует забывать. Поскольку Хенрик заболел и не может выполнять свои обязанности в правлении «Миллениума», я обязан его заменить там.
Микаэль выжидающе смотрел на него.
– Нам, наверное, придется созвать правление и обсудить сложившуюся ситуацию.
– Неплохая идея. Но, насколько я знаю, уже решено, что следующее заседание правления состоится только в августе.
– Вот именно. Но нам, скорее всего, придется созвать его пораньше…
Микаэль изобразил вежливую улыбку:
– Возможно, но вы обращаетесь не по адресу. Я ведь сейчас не вхожу в правление «Миллениума». Я покинул журнал в декабре и не имею никакого влияния на решения его руководства. Так что вам лучше всего обратиться к Эрике Бергер.
Такого ответа Мартин не ожидал. Немного подумав, он встал.
– Безусловно, вы правы. Я с нею поговорю.
На прощание он похлопал Микаэля по плечу и направился к машине.
Блумквист задумчиво смотрел ему вслед. Ничего конкретного сказано не было, но в воздухе словно повисла угроза. Мартин Вангер положил на чашу весов «Миллениум».
Через некоторое время Микаэль налил себе еще водки и снова взялся за книжку Вэл Макдермид.
Около девяти появилась пятнистая кошка и потерлась о его ноги. Он поднял ее к себе на колени, почесал за ушами и сказал:
– Что ж, будем с тобой скучать вдвоем в праздничный вечер.
Когда на землю упали первые капли дождя, Микаэль вошел в дом и лег спать. Кошка осталась на улице.
Лисбет Саландер извлекла из подвала свой «Кавасаки» и весь праздничный день потратила на его детальную проверку. Ее легкий и маневренный байк с двигателем в сто двадцать пять кубов был, возможно, и не самым козырным мотоциклом на земле, но он принадлежал ей, и уж она-то знала, как с ним обращаться. Саландер собственноручно перебрала его – гайку за гайкой – и добилась полного ажура, и даже чуть больше.
После обеда она надела шлем и кожаный комбинезон и отправилась в клинику в район Эппельвикена[82], где провела вечер в парке вместе с матерью. Ей все время казалось, что она виновата перед матерью. А та казалась еще более рассеянной, чем обычно. За те три часа, которые мать и дочь провели вместе, они обменялись лишь несколькими фразами, и у Лисбет сложилось впечатление, что мать не понимает, кто сейчас перед нею.
Микаэль потратил не один день на то, чтобы идентифицировать автомобиль с маркировкой «АС». Он очень долго возился, и только после того, как в конце концов проконсультировался с бывшим автомехаником из Хедестада, ему удалось установить марку машины: «Форд Англия» – бюджетная модель, о которой он прежде и не слышал. Затем Блумквист связался со служащим из бюро регистрации автотранспорта и попробовал заказать список всех «Фордов Англия», которые в 1966 году ездили с регистрационными номерами «АС3» и дальше еще что-то. Ему ответили, что подобные археологические раскопки в реестре, скорее всего, возможны, однако потребовали бы слишком много времени; к тому же подобная информация является фактически закрытой для публичного пользования.
Только через несколько дней после праздников Микаэль вновь взял «Вольво» и двинулся в северном направлении по дороге Е‑4. Он никогда не любил быстрой езды и вел машину сдержанно. Перед самым хернёсандским мостом журналист остановился и выпил кофе в кондитерской Вестерлунда.
Следующую остановку Микаэль сделал в Умео[83]; там он заехал в мотель, съел бизнес-ланч и купил атлас автомобильных дорог. Затем продолжил свой путь до Шеллефтео, а оттуда свернул налево, к Нуршё. К шести часам Блумквист был на месте и остановился в гостинице «Нуршё».
Он начал поиски с самого раннего утра. В телефонном справочнике деревообрабатывающая фабрика не числилась, а девушка лет двадцати, сидевшая за стойкой администратора, никогда не слыхала о таком предприятии.
– А кто мог бы знать?
На секунду девушка смутилась, но потом ее осенило, и она сказала, что позвонит отцу. Через две минуты она вернулась и сообщила, что деревообрабатывающая фабрика в Нуршё закрылась в 1980‑е годы. Если Микаэлю хочется поговорить с кем-нибудь, кто знает о предприятии больше, он может обратиться к некоему Бурману, который работал там мастером; он живет на улице Сульвендан.
Нуршё оказался маленьким городком, с главной улицей под названием, разумеется, Стургатан, то есть Большая улица, которая действительно была его основной артерией. На ней размещались магазины, а на параллельных улицах – жилые дома. На въезде в Нуршё с восточной стороны находились небольшой промышленный район и конюшня. На западном выезде располагалась живописнейшая деревянная церковь. Микаэль отметил, что и у миссионеров, и у пятидесятников были в городке свои храмы. Афиша на доске объявлений автобусной остановки рекламировала Музей охоты и лыжного спорта. Судя по еще одной афише, на праздниках тут пела какая-то Вероника. Путь из конца в конец городка занял бы примерно двадцать минут пешком.
Улица Сульвендан находилась в пяти минутах ходьбы от гостиницы, и на ней в основном расположились частные дома. На звонок Микаэля Бурман дверь не открыл. Было половина десятого, и Блумквист решил, что хозяин либо ушел на работу, либо – если он на пенсии – просто отправился по своим делам.
Следующий визит Микаэль нанес в хозяйственный магазин на Стургатан: он вполне трезво рассудил, что сюда время от времени приходят все жители Нуршё. В торговом зале было два продавца; Микаэль выбрал того, что постарше, на вид лет пятидесяти.
– Здравствуйте, я разыскиваю пару, которая, по всей видимости, жила в Нуршё в шестидесятых годах. Муж, возможно, работал на деревообрабатывающей фабрике. Их имена я не знаю, но у меня есть две фотографии, снятые в шестьдесят шестом году.
Продавец долго и внимательно изучал снимки, но в конце концов покачал головой, заявив, что не узнает ни мужчину, ни женщину.
Подошло время обеда, и Микаэль перекусил хот-догом в киоске у автобусного вокзала. Он решил не ходить в магазины и посетил муниципалитет, библиотеку и аптеку. В полицейском участке никого не оказалось, и журналист начал наудачу опрашивать пожилых людей. Часа в два ему встретились две молодые женщины, которые, конечно, не знали пару на снимке, но высказали логичную мысль:
– Если снимок сделан в шестьдесят шестом году, этим людям сейчас должно быть около шестидесяти. Вы можете навестить дом для престарелых возле Сульбакки и пообщаться там с пенсионерами.
В канцелярии богоугодного заведения Микаэль представился женщине лет тридцати и объяснил ей, что его интересует. Вначале она отнеслась к нему настороженно, но под конец поддалась уговорам. Микаэль проследовал за ней в гостиную, где в течение получаса показывал фотографии многим обитателям дома в возрасте от семидесяти и ст