– Не понимаю, – озадачился Савелий. – Ты хочешь сказать, что… Что ты хочешь сказать? Коля? – воззвал он к капитану.
– Ты его больше слушай, философа! – с досадой ответил капитан. – Он тебе наговорит.
– Подожди, Коля. Я не понимаю!
Федор вздохнул:
– Чего ты не понимаешь, Савелий? Когда убивают публичную фигуру, то поднимается шум, задействуются спецслужбы, тайные агенты, осведомители… словом, все и вся! Это понятно, Савелий? Возражений не вызывает? Плюс пресса и общественность. Потому что убийство политика или модели – это резонансное убийство и на его раскрытие средств не пожалеют. А старики… да, будут расследовать, но… это как вялотекущая шизофрения. Теперь понятно? Убийца примерно того же мнения…
– И они, значит, так и останутся нераскрытыми?
– Я этого не говорил, Савелий. Их тоже расследуют, но… посмотрим. Лично я считаю, что он напрасно не сбросил ствол после первого убийства, не надо зарываться. Теперь мы объединим все четыре случая и найдем то общее, что их связывает. Раскрытие преступления, Савелий, это голова, – Федор постучал себя пальцем по лбу, – и ноги, не говоря уже об общем развитии, ассоциативном мышлении и богатом воображении. Не забыть философский подход к оценке окружающей действительности. Кроме того, нужно поднять сводки огнестрелов за последних два-три года. И еще один момент, Савелий. Он работает не один, есть заказчик. И если он убивает нон-стоп, так сказать, то это значит… что, Савелий?
– Что? – Савелий зачарованно смотрел на Федора.
– А то, что он располагает нужной информацией. Причем если известные нам убийства совершались на протяжении двух месяцев, то информация, вполне возможно, собиралась на протяжении, скажем, полугода, года, двух или больше. Понятно? Кто-то вел основательную подготовительную работу. Я не верю в убийцу-маньяка, охотника за стариками. Тут что-то другое.
– Но ведь не все они старики! А летчик? Он ведь не старик.
– Ты прав, Савелий. Летчик выпадает из схемы. Но мы уже выяснили, что летчик – случайная жертва. Фигура его заслуживает самого пристального внимания, и мы сейчас спросим капитана, что у него есть по летчику.
– Летчик выпадает не только из схемы, – загадочно ответил капитан. Насладившись вниманием друзей, он сказал: – Этот тип – не летчик и не Николай Биллер, как он представился двум старухам-близнецам, якобы знавшим его в детстве.
– Как – не летчик?! – ахнул Савелий. – А кто?
– Зришь в корень, Савелий! Некто Павел Эдуардович Неделин, он же Згурский, он же Станислас и так далее… Аферист, жулик, вор на доверии, отсидевший за продажу краденых автомобилей, детских путевок и фальшивых ювелирных изделий. Три последних года он провел в Охлопкинской колонии обычного режима, освободился два месяца назад. Где он находился эти два месяца – пока неизвестно. В пятницу утром он позвонил сестрам Доренко, представился Николаем Биллером, которого они знали когда-то, и напросился в гости. На обеде присутствовала также их внучатая племянница Анна Ломакина, которая в последний раз видела Биллера тридцать лет назад, и единственное, что она помнит, это наличие у него галстука-бабочки. Она показала нам фотографию, на которой ее родители, Николенька Биллер в возрасте пяти-шести лет, его мать Эвелина Биллер, его тетка Амалия Биллер и сама пострадавшая, Анна Ломакина. Когда ему было шесть, его мама Эвелина Биллер очень удачно вышла замуж за моряка из Риги. Фамилии его ни сестры, ни тем более Ломакина не знают. Его единственная родственница, с которой они были знакомы, Амалия Биллер, умерла четырнадцать лет назад. Кстати, Ломакина – подопечная нашего Савелия и на работе характеризуется положительно. Вечер воспоминаний прошел в теплой дружеской обстановке. Гость убедительно рассказывал о своей нелегкой работе пилота, сыпал анекдотами и обещал покатать присутствующих на самолете. На другой день этот… сбитый летчик пригласил барышню на прогулку, с ними была также подруга Ломакиной Барвара Шулика, писательница. После прогулки они зашли к Шулике, распили шампанское и коньяк. Дальше девушки ничего не помнят. Очнулись они утром в понедельник и с удивлением обнаружили, что их гость исчез. Также исчезли ключи от квартиры Ломакиной, которые были в ее сумочке, лежавшей на тумбочке в прихожей. Они, предчувствуя недоброе, помчались к Ломакиной на квартиру и обнаружили там труп Николеньки Биллера, после чего позвонили нам.
Сестрам-близнецам, на которых вышел аферист, под восемьдесят. Одна из них, Аида Дмитриевна, заявила, что Николенька Биллер – замечательный молодой человек, и она ни за что не поверит, что он не тот, за кого себя выдает, что она его прекрасно помнит, знала его семью, и так далее. И она не позволит, так как у нее связи. Другая все время рыдала – эту зовут Елена Дмитриевна.
Ломакина заявила, что никаких ценностей у нее нет и никогда не было, что именно он искал в ее квартире, она не имеет ни малейшего понятия. Ей также непонятно, почему он не ограбил ее подругу – Басю Шулику, у которой кое-что есть, пока они были в «коме», или теток, у которых тоже кое-что есть, даже больше, чем у Шулики. Кстати, анализ показал, что в шампанском, которое они пили, было снотворное.
Лже-Биллер был застрелен в ночь с воскресенья на понедельник, примерно между двенадцатью и двумя ночи, в квартире Анны Ломакиной. Снова аккуратная дырочка, снова чисто в смысле следов, в квартире порядок, за исключением нескольких книжек, лежавших на полу, и открытых ящиков письменного стола. Лже-Биллер предположительно рылся в книгах… хотя не исключаю, что в книгах рылся наш Стрелок. И в ящиках стола.
– Зачем ему книги? – спросил Савелий.
– За книгами на полках иногда устраивают сейфы или тайники, – объяснил Федор. – Этот фальшивый Биллер, несомненно, знаком с настоящим, необходимо сделать запрос в Ригу…
– Ежу понятно! Это первое, о чем мы подумали. Но! – Капитан поднял кверху палец. – Мы связались с коллегами из Риги, и оказалось, что никакого Николая Биллера в Риге нет и не было. Брак между моряком-рижанином и Эвелиной Биллер тридцать лет назад также зарегистрирован не был. Эвелина Биллер никогда не жила в Риге, во всяком случае, прописана там не была. Мы запросили наш местный архив – тоже ничего. Похоже, что Эвелина Биллер и ее сын просто исчезли. Где она родилась, откуда приехала в наш город, как долго жила здесь, сестры-близнецы не знают. Говорят, что, кажется, недолго, но утверждать не берутся. Вот если бы Амалия была жива…
– Но откуда тогда этот фальшивый Биллер знал биографию настоящего? Где-то же они пересеклись? – спросил Савелий. – Значит, настоящий Биллер существует! Он рассказал этому… про сестер-близнецов, и этот зачем-то выдал себя за… – Он вдруг оборвал себя на полуслове, лицо его стало вдохновенным, и он воскликнул: – Знаю!
– Облом! – с удовольствием ответил ему капитан. – Там мы тоже проверили. В Охлопкинской колонии Николенька Биллер никогда не сидел. И ни в какой другой тоже. Точка.
Они помолчали. Капитан сказал:
– А чего это мы сидим сухие? Как гласит восточная мудрость, ничто так не сокращает жизнь, как расстояние между тостами. Савелий, наливай! Федор, давай тост о смысле жизни. Давно хотел спросить: а философы вообще пьют?
– Пьют. Насчет смысла жизни… Знаешь, Коля, как сказал когда-то Фрейд, если человек начинает интересоваться смыслом жизни – это значит, что он болен.
– Выходит, смысла нет? А если ты начинаешь задавать вопросы, то ты с приветом?
– Тебе интересно жить, капитан?
– Ну… да! По большому счету, интересно.
– Это и есть смысл жизни. Предлагаю выпить за то, чтобы всегда было интересно! Жить, вкалывать, читать, знакомиться с девушками, приходить в «Тутси».
– Аминь! – сказал капитан, и они выпили.
– Я все-таки не понимаю, зачем он убивает, – сказал Савелий. – Он остается в квартире жертвы после убийства… Зачем? Не понимаю!
– Ты хочешь сказать, Савелий, что убивать необязательно, можно забрать это что-то в их отсутствие, верно? – уточнил Федор. – Проследить, когда их нет дома, и забрать.
– Да!
– Трезвая мысль, – похвалил Федор. – А как по-твоему?
– Не знаю…
– Что, как правило, происходит после кражи, Савелий? Представь себе: ты приходишь домой и видишь, что украли… твою дубленку, или любимый сервиз, или… коллекцию монет. Что ты сделаешь как жертва?
– Как жертва, я обращусь в полицию. Только у меня нет коллекции монет.
– Есть, нет – не суть, Савелий. Жертва обращается в полицию, пишет заявления о краже, подробно описывает украденное. Наверное, убийца хочет этого избежать, Савелий. Наверное, он не хочет, чтобы знали, что именно он взял.
– Но ведь свидетели показали, что ничего ценного у жертв не было! Жена банковского служащего, потом… сосед учителя физики, наконец, Анечка Ломакина… Она говорит, что ничего ценного у нее нет и не было. Не может же она не знать! То есть непонятно, зачем он приходил. У старика с часами он вообще разбил все часы…
– Не знаю, Савелий. Мне лично кажется странным другое: он проводит в квартире жертвы некоторое время, как в последнем случае; допускаю, что и в других случаях – тоже. Предположим, разбивание часов требует времени, но я не верю, что он пришел только за этим. Зачем-то он остается в квартире жертвы, а чтобы его не увидели из окон соседних домов, задергивает шторы. И тут возникает вопрос… Какой, Савелий, возникает вопрос?
– Какой? – беспомощно повторил Савелий.
– Капитан, помоги Савелию!
– Ты, Федька, прямо как на семинаре со своими недорослями, – буркнул Коля. – Это элементарно, Савелий! Убийца проводит в квартире жертвы… какое-то время, как сказал философ, то есть предположительно ищет что-то, так? Согласен?
Савелий кивнул.
– А следов обыска нет. Равно как и других следов его присутствия, кроме самого первого случая, когда он зачем-то разбил часы. Все на местах, ничего не тронуто, ничего не пропало. И что бы это значило, Савелий?
– Это значит, что он… – Савелий запнулся. – Он знает, где