— Вы тоже прыгали? — обрадовалась она.
Ян улыбнулся, отпивая вино.
— Я давно заметил, что все люди совершенно одинаково собирают чемоданы. Сначала складывают все в одну кучу, потом запихивают ее в чемодан и оставшееся время до отъезда пляшут на нем, пока не застегнутся замки.
Кира от души рассмеялась:
— Вы не поверите, именно этим я занималась весь вечер! Плясала на чемодане!
— Да, похоже: у вас усталый вид. Нет! Не подумайте, что вы плохо выглядите!
— Но я не все время плясала. Иногда сидела. Но он все равно не застегивался.
— Немудрено, что после этого так хочется расплакаться. Я бы уже рыдал в три ручья. Кстати, давай перейдем на «ты»?
— Давай, — ответила она с облегчением.
— Ну и прекрасно. Если так можно выразиться, перед лицом нескольких месяцев, которые нам предстоит прожить вместе в Америке, сегодняшний вечер…
— Может, все-таки не прожить, а проработать?
— Как знать. Но я как раз имел в виду работу. А ты сразу подумала что-то еще! — Он лукаво улыбнулся.
И Кира еще раз обратила внимание, какие волнующие мускулы скрывает (или открывает?) его дырявая майка. Захотелось вдруг к ним прикоснуться. Просто прикоснуться. Просто она была неравнодушна к красивым мужчинам…
— Ничего я не подумала! Не надо говорить глупостей.
— Да ладно. Мне приятно, когда глубоким вечером ко мне приходит полуголая симпатичная девушка и…
— Почему это я — полуголая? Ой. Да. Это просто… Я так дома хожу. А у тебя тоже жарко.
Он цинично осмотрел ее ноги, обнаженные плечи и, одобрительно причмокнув языком, сказал:
— А ты без своих полосатых чулочков гораздо лучше смотришься. Нет, не то чтобы они мне не нравились, просто… как-то… Не то.
— А ты без своего полосатого шарфа!
— Не понравился?
— Ты был похож в нем на бродягу-музыканта. Или художника.
— Но в душе-то я художник. Вот поэтому и похож. Глядя на тебя, честно говоря, я тоже подумал, что ты — кто угодно, только не экономист.
— Внешность иногда бывает очень обманчива!
— Вот ты и обманываешь.
— Интересно, — машинально усаживаясь в кресло с ногами (ее любимая поза для раздумий), протянула она. — А когда ты успел рассмотреть?
— Да прямо сейчас! — Ян прищурился. — Я — старый пиарщик и хорошо разбираюсь в людях. И что, тебе совсем не понравился мой шарфик?
Она покачала головой и ответила саркастично, желая отомстить:
— Шарфик не понравился. Да и ты весь — тоже. Такой зануда, пристает в трамвае… Правда, сейчас — лучше. Намного лучше.
Он захохотал:
— Спасибо за откровенность!
— Пожалуйста.
— Ну тогда и я тоже скажу о своих вкусах. Можно?
— О, как интересно! Сделай одолжение!
Кира кокетливо наклонила голову. Разговор получал очень увлекательный поворот.
— Мне вообще не нравятся такие девушки, как ты.
Ей показалось, что она ослышалась.
— Не нравятся?
— Увы, нет.
— Упс! Что значит «не нравятся»?
— То и значит. Не нравятся. На таких, как ты, я не обращаю внимания на улице, никогда не подхожу знакомиться, да и вообще…
— А какие нравятся? — оторопело проговорила она.
— Ну… более романтичного склада. Может быть — более спокойные и… женственные.
— Да?
— Не расстраивайся, еще не все потеряно, — сказал он и, увидев, как изменилось ее лицо, весело захохотал.
— А ну перестань! Я ведь могу и обидеться.
— Ну все, все. Извини.
Кира немного подумала.
— О! Я знаю! Я должна познакомить тебя с моей сестрой. Она как раз — такая.
— Вот еще не хватало. Я и сам спокойно познакомлюсь, когда надо будет.
— С сестрой?
— Нет, с кем-нибудь, кто мне подойдет.
— А я — не подхожу.
— Нет, — с наигранным пренебрежением отмахнулся он.
— Какая досада!
— Не переживай.
Кира снова задумалась.
— А и хорошо. Это очень хорошо.
— Я тоже так думаю.
— Да. Нам же работать вместе, лучше не мешать работу с личными симпатиями.
— Точно.
— Вот и замечательно.
— Вот и прекрасно.
— Так и сделаем.
— Разумеется.
— А вино у тебя вкусное.
— Да, я знаю, это — мое любимое.
— И мое — тоже.
— Мне не хватало компании, чтобы его выпить…
— А тут — я.
— А тут — ты.
— Вся такая…
— Да, вся — такая!
Оба замолчали, пристально глядя друг на друга через стол. Кира опустила глаза и неловко встала:
— Ну… Мне, наверное, пора.
— Потому что чемодан не застегнут?
— Да. Надо еще на нем немного поплясать.
Ян вдруг подошел к ней и взял за руку, внимательно изучая лицо:
— Мы можем поплясать вместе. Сначала — на моем, а потом — у тебя.
— Ты думаешь? — ответила она, не теряя зрительного контакта.
— Да. — Он подошел еще ближе. Щекой она чувствовала его дыхание, а животом — его живот. — Вечер и так был слишком хорош. Зачем подмешивать в него что-то лишнее?
— Действительно — зачем?
— Мы не будем.
— Не будем.
Они еще немного приблизились друг к другу. Кира вдруг спохватилась:
— Слушай, это глупо. Мне надо идти!
Ян молчал. Тогда она осторожно вытащила руку из его ладони и отошла в сторону коридора. Но перед глазами все равно стоял туман. Откуда в его квартире туман?
— Где у тебя дверь?
— Там же, где и у тебя. Ты действительно хочешь уйти?
Ян сканировал взглядом ее лицо, проверяя, насколько ее слова являются правдой, а не игрой в «догони-поймай-и-возьми-силой». Кира ковырялась в замке и больше всего на свете мечтала провалиться под землю. Или забиться в угол, как мышь. Надо же, такой чудесный вечер, и так неловко, так глупо заканчивается! Однако вот что удивительно: она пришла сюда пожаловаться, но плакать совсем расхотелось…
Она резко развернулась спиной к двери.
— Кстати!
— Кстати?
— Да! Я забыла сказать «спасибо».
— За вино?
— Нет. За то, что мне больше не хочется плакать.
— А я тут ни при чем.
— А что же?
— Это твоя валерьянка выступила в дуэте с моим вином. И вот — результат.
— Да?
— Да.
— Ну хорошо. Я пошла? — Рукой сзади себя она пыталась нашарить защелку.
— Ты ничего не забыла? — Руки Яна уперлись в дверь с обеих сторон от ее головы, а лицо стало совсем близко. Положение становилось опасным. Нужно было идти ва-банк.
— Ну если только вот это… — небрежно бросила она и, быстро обвив руками его шею, поцеловала в губы.
Ян что-то мычал, кажется, одобрительно. Ей самой только успело показаться, что губы у него мягкие, а мускулы под майкой действительно приятные на ощупь. После этого она ловко вывернулась из его объятий, виртуозно открыла замок, потратив на то и другое всего две секунды.
Ян выпрыгнул за ней на площадку и прижал к перилам. Он оказался более проворным.
— У тебя никаких шансов. Я тебя поймал, — шептал он ей в ухо, одновременно умудряясь целовать.
— В самом деле? Тебе же не нравятся такие, как я. На таких, как я, ты не обращаешь внимания на улице, никогда не подходишь знакомиться, да и вообще… — Кира в точности повторила его слова.
— Ну и что… — Его дыхание обжигало ее щеку. — Сегодня мы просто собираем наши чемоданы. Решено.
— А если я не хочу?
— Брось. Хочешь.
— Тогда, я думаю, стоит позвать консьержку с первого этажа. Она даст нам пару мудрых советов, как нужно укладывать вещи.
— Черт! — Он немедленно отпустил ее. — Все время забываю про эту вредную особу.
— А зря.
— Кира, ну пожалуйста. Останься у меня.
— Не могу, Ян. Мне завтра в Америку лететь.
— Черт! — Он отошел к двери. — Чего тебе надо? Сначала ты раздразнила меня, а потом бросаешь?!
— Я тебя не дразнила. Что за глупости?
— Это нечестно!
— Слушай, давай разойдемся по-хорошему.
— Давай, — буркнул он и захлопнул дверь, не дожидаясь, пока она уйдет к себе.
— Я же говорю — зануда! — заключила Кира и, гордо взмахнув лохматой головой, стала спускаться.
5
В кафе почти никого не было, кроме нее и каких-то влюбленных студентов, которые пили чай и непрестанно целовались. Кира с завистью смотрела на них. Сама она последний раз целовалась очень давно. Не считая, разумеется, этого глупого случая с Яном. А уж о занятии любовью, как следует, на всю ночь, можно было и не говорить. Такое с ней в последний раз было полтора месяца назад с одним приятным парнишкой, к которому она ушла от Стефана. И быстро рассталась…
В Нью-Йорке в середине сентября было еще по-летнему тепло. Между столиками гулял ветерок, улица была тихая и вся зеленая, на тротуаре прыгали воробьи, доедая чей-то кекс.
Две недели назад они с Яном прибыли сюда на самолете и их закружило в таком суматошном вихре событий, что первое свободное время, когда не надо никуда бежать, никому звонить, никого встречать и проверять бесконечные колонки цифр, выдалось только сейчас.
И сейчас ей показалось, что Нью-Йорк тоже местами умеет быть тихим и уютным, как Прага. Конечно, их ни в коем случае нельзя сравнивать, но некоторыми уголками в некоторых ракурсах они напоминают друг друга. Ну… если очень сильно зажмурить глаза! И представить себя дома.
…По иронии судьбы им с Яном выпало жить вместе. Всю дорогу они насупленно молчали, не разговаривая друг с другом, потом, когда их встретили в аэропорту, оба выразили желание жить не в отеле, а в квартирах. Их фирма всегда имела про запас «командировочные» квартиры. Это обходилось гораздо дешевле, чем снимать номера, да и многим не нравилось жить в отелях.
Кира, например, боялась гостиничной обстановки, номера ассоциировались у нее с вокзалом и чем-то недолговечным. А Ян заявил, что он вообще не приучен жить в отелях и немедленно уедет обратно, если ему срочно не выделят скромную, уютную жилплощадь на… Манхэттене. Да, пожалуй, он согласен. Так и сказал. Пока до окружающих доходило, что это — изящная европейская шутка, Кире выдали ключи от квартиры и предупредили, что домой ее отвезет шофер. И Яна тоже.