Важнее чего?
Так, все, хватит.
Решительно откинула одеяло и бодрячком проскакала к простенькому умывальнику, чтобы ополоснуть лицо. Умываться надо будет идти на этаж, но выходить за дверь немытой и нечесаной — дурной тон. Быстренько завернулась в теплый плед, лежащий на тахте специально для утренних пробуждений, зажгла лампу-артефакт и поднесла ее к зеркалу.
Благородная бледность и сонные глаза, которые с каждой минутой все больше расширяются от хватающего за пятки холода.
Расчесываясь, думала, что делать с волосами. Сегодня после позирования я пойду к ее светлости герцогине де Мортен, поэтому и прическа должна быть соответствующая. Как будет лучше — просто стянуть волосы в хвост или поднять наверх, попытаться соорудить что-то сложное? Нет, наверное все-таки первое, на сложное времени не хватит ни здесь, ни тем более у Ормана. К тому же, если начну наводить красоту у него, он обязательно задастся вопросом, что я задумала, а задумала я…
Продать «Девушку».
Если ее светлость согласится меня принять, и если картина ей все еще нужна…
При мысли об этом все внутри сжалось, но я тут же посоветовала этому всему уняться. Всяко лучше, если «Девушка» украсит гостиную или будуар герцогини, чем будет пылиться в моей мансарде до скончания века.
Вырученных денег мне хватит, чтобы продержаться, пока я буду учиться управлять магией, хватит с лихвой и на оплату жилья и на безбедное существование, а потом найду себе новое место. Возможно, к тому времени скандал вокруг моего имени уже немного поутихнет.
— Мурр! — донеслось снизу, и о мои ноги приветливо потерлись.
— Сейчас покормлю, — наклонилась и потрепала полосатую разбойницу.
Когда мисс Дженни принялась есть, отправилась в душ. Надо будет еще успеть позавтракать перед приходом Ормана. Платье надену то самое, в котором была на выставке: все-таки на встречу с ее светлостью идти в обычном не стоит.
За время, что я бегала туда-сюда и приводила себя в порядок, рассвело. Выглянув в окно, ахнула: ночью пошел снег и укутал Лигенбург своей уютно-праздничной пелериной. Дома нахохлись пышными белыми шапочками, по улочкам словно расстелили тюль. Только река, запертая в гранит, выделялась темной неприветливой глубиной, обещающей холод. Странно, но у меня снег никогда не ассоциировался с холодом: скорее, с раскрасневшимися улыбчивыми лицами, огоньками в витринах, сверкающей мишурой и разноцветными шарами. Я все измеряю красками, а еще теплом… Никогда город не бывает таким теплым, как накануне Праздника зимы.
Традицию отмечать его подарками ввела ее величество Брианна, в те годы еще совсем юная, только что коронованная принцесса. С тех пор Лигенбург раскрывался соцветиями украшений, на площади Витэйра вырастали сувенирные лавочки, в одной из близлежащих деревушек устраивали крупную ярмарку, на которой местные жители продавали сладости и собственноручно расшитые шали. Дети лепили снеговиков, а еще там возводили огромную, в двухэтажный дом высотой горку. Я была там всего один раз, но лететь вниз, зажмурившись и вцепившись в спину Ирвина было так…
Оттолкнувшись ладонями от небольшого оконца, вернулась к столу. Цветы по-прежнему были там: у меня так и не поднялась рука их выкинуть. Засохшие розы съежились, часть лепестков уже осыпалась — возможно, именно ими шуршит под кроватью мисс Дженни, надо будет потом посмотреть. А сейчас… Подхватила некогда роскошный букет, на миг прижала к груди.
— Простите меня, — прошептала еле слышно, касаясь щекой лепестков, похожих на тоненькую бумагу. Стебельки под ладонью были совсем безжизненными.
Всевидящий, как бы я хотела их вернуть…
Руки, сжимающие букет, неожиданно потеплели. Обычно так они согревались у камина, когда по ладоням в кончики пальцев втекало тепло. Странное шуршание заставило взвизгнуть и подскочить: неужели и правда мышь?! Огляделась, но мисс Дженни спокойно сидела на тахте и умывалась, не проявляя ни к кому ни малейшего интереса. Не сразу поняла, почему букет потяжелел, а когда перевела на него взгляд, с трудом удержалась от повторного визга.
Белоснежные лепестки (те, что еще держались на стебельках), раскрылись. Стебли налились соком, а от благоухания на миг закружилась голова. Розы не просто ожили, они распустились и сияли жизнью. Сияли буквально: по тонким прожилкам внутри лепестков струилось едва уловимое мерцание. Не в силах поверить увиденному, дернула ленту, одну за другой сдирая слои оберточной бумаги. В палец впился острый налитой шип, я ойкнула и разжала руки.
Цветы упали к ногам, рассыпались, и в этот момент раздался стук в дверь.
Именно он, а еще быстрый взгляд на часы вернули в реальность. Метнулась к двери, потом назад, чтобы собрать цветы. Остановилась посередине, судорожно соображая, что говорить Орману, и стоит ли ему что-то говорить.
Магия смерти способна вернуть жизнь?!
О таком я слышала впервые, но в конце концов, о магии я знаю исключительно то, что она есть. Стук повторился, и я все-таки выбрала дверь, заслоняя собой рассыпанные по полу розы. Сама не знаю, зачем: мысль об этой странности меня посетила в тот миг, когда я оказалась лицом к лицу с Орманом.
Он нахмурился, и я поняла почему, только проследив его взгляд (он зацепился за царапину, на которой выступила капелька крови). Моя рука оказалась в его ладонях раньше, чем я успела вздохнуть, а в следующий миг Орман и вовсе сделал нечто странное: коснулся губами пальца, ранку на котором болезненно дергало. Попытка отнять руку ни к чему не привела, потому что мою ладонь придержали пальцами.
— Что случилось, Шарлотта?
Это вы меня спрашиваете?
— Я цветы уронила.
Ну должна же я была что-нибудь сказать.
Орман нахмурился еще сильнее, особенно когда заметил лежащие на полу розы. Взгляд его стал темным, как ночь, а потом он наконец-то отпустил мою руку и протянул платок. Этот жест словно отбросил в холл Музея искусств, возвращая в день нашего знакомства. Воспоминание мигом отрезвило, я покачала головой и шагнула к умывальнику.
— Минуту.
Промыть палец — действительно минутное дело, а потом перетянуть собственным платком и потуже завязать узел зубами. Конверт с деньгами лежал в ящике стола, но забрать его не представлялось возможным: когда я обернулась, там уже стоял Орман.
— Миллес Даскер?
Ох, да, книжка. Книжка, которую я так и не вернула, вот только глядя в сверкающие в прорезях маски глаза мне совершенно не хотелось оправдываться. Сам же этому и научил.
— Вы что-то имеете против? — приподняла брови.
— Я? — Орман хмыкнул. — Ровным счетом ничего.
— Вы позволите? — кивнула на ящик стола, и когда он отступил в сторону, достала конверт. — Вот. Это ваше.
Он покрутил его в руках и бросил на стол.
— Нет, Шарлотта. Это твое. Собирайся.
Я сложила руки на груди и внимательно посмотрела ему в глаза.
— Это не мое и никогда моим не было. Зачем вы это сделали?!
— Передал вам жалованье от Вудворда?
— Вудворд здесь ни при чем, — заметила я. — И мы оба это прекрасно знаем.
Вот теперь Орман посмотрел на меня ну очень пристально. Настолько пристально, что мне разом стало не по себе. Я опустилась на корточки и собрала рассыпавшиеся розы, которыми отгородилась от него, как барьером.
— Я не возьму от вас деньги, месье Орман. Я не содержанка, и никогда ею не стану.
— Разве я давал тебе повод так считать?
— Как еще может считать женщина, которой предлагают конверт, набитый деньгами? — спросила я, чувствуя, как бешено колотится сердце. — Деньгами, которые она не заработала?
Взгляд его скользнул по цветам и стал ледяным.
— Считай это моральной компенсацией, Шарлотта, — бросил небрежно. — За причиненные неудобства.
За причиненные неудобства?!
Перед глазами одна за другой возникали картины: лицо Ирвина, который смотрел мне в глаза, вынужденный слушать мою ложь. Лина, выбегающая из библиотеки, где я оказалась исключительно чтобы защитить себя от магии гааркирт. Леди Ребекка, отчитывающая за пренебрежение воспитанием и приличиями.
— Моральная компенсация?! — выдохнула я. — Считаете, что все можно искупить деньгами, да? Хотя именно так вы и считаете! Что все можно купить!!! Все и всех!!!
— Да. Именно так я и считаю.
Так вот, значит, зачем все это было. И выкупленные серьги, и вся эта роскошь Дэрнса. Слезы не навернулись на глаза исключительно потому, что я пообещала себе не плакать. Не знаю, почему это ударило так, ведь по сути я знала, что Орман — беспринципный, неотягощенный приличиями, не привыкший считаться с чувствами кого бы то ни было (пусть даже эти самые чувства для человека очень важны).
И вместе с тем он — единственный, кто может помочь мне не превратиться в ходячую смерть. Осознание этого нахлынуло так резко, что я отвернулась. Не хотела, чтобы он видел мое лицо, только не сейчас. Запоздало мелькнула мысль о том, что цветы надо бы все-таки поставить в воду, но прежде чем я успела ее додумать, мои руки решительно разомкнули. Орман выхватил розы, которые я прижимала к груди и шагнул к окну.
Почему в мансарде стало еще холоднее, поняла только когда розы взлетели в воздух и посыпались вниз.
— Вы… вы что наделали?! — ахнула я и бросилась к окну следом за ним.
— Решил проблему, — коротко отозвался он.
Я оттолкнула его руку, перегнулась через подоконник, но припорошивший улицы снег поглотил белые лепестки — рассмотреть что-либо внизу не представлялось возможным.
— Какую проблему?! — выдохнула я, обернувшись и сжимая кулаки. — Они что, вам мешали?!
— Мешали, — произнес он и захлопнул окно так, что взвизгнула рама.
От громкого звука мисс Дженни взвилась в воздух и сиганула под тахту.
— Еще как мешали, Шарлотта.
— Легче стало?!
— Значительно, — он попытался меня перехватить, но я бросилась к двери.
Нужно собрать цветы, пока они не замерзли. Нужно…
— Куда?!
Орман перехватил меня у двери и прижал к себе, я рванулась и забилась в его руках. Добилась тол