— Про маску, — он усмехнулся. — Почему она не дает тебе покоя?
Я пожала плечами.
— По-моему, она не дает покоя вам.
Чтобы взглянуть на меня, он на миг оторвался от дороги, на которой мы были одни-одинешеньки. Мы, да еще поземка, порывами ветра расстилающаяся по земле. Только сейчас поняла, что Лигенбург должен уже оказаться с моей стороны, но он по-прежнему со стороны Ормана. Больше того, с каждой минутой город становился все более крохотным, застывшим на островке посреди метущего снега.
— Куда вы меня везете?
— Хочу показать одно место. Тебе понравится.
— Вы так в этом уверены?
— Уверен. Ты же художница.
Мобиль вспарывал снежную пелену с той же легкостью, как ножницы умелой портнихи — ткань. Наверное, мне нужно было потребовать, чтобы он развернулся, но я молчала. Молчала, потому что мы с ним и так оставались наедине в полупустом… хм, будем честны, в пустом доме. К тому же, мне стало любопытно: отсутствие вдохновения измучило меня, как жажда караванщика, затерявшегося в пустынных барханах. Вместо того чтобы писать я либо смотрела на пустой холст, либо думала о случившемся. Если раньше меня терзала только долговая метка Ормана, то теперь…
Смогу ли я вообще писать после того, как все, что было мне дорого, рухнуло из-за дорогой моему сердцу «Девушки»?
После того, как мне придется ее продать.
Мысли оборвались, когда нас слегка подбросило: Орман свернул с дороги и остановил мобиль. Слева раскинулось бескрайнее поле, нетронутое ни единым следом, как лист дорогущей писчей бумаги или чистый холст. Справа — тоже, разве что вдалеке теперь виднелся озябший лес, собравшийся густым темным пятном под полоской тяжелого неба. Вместо гладкого, присыпанного снежной крупой полотна, впереди раздалась глубокая колея, по которой разве что конный экипаж мог пройти. Больше того, колея эта была густо заметена снегом, что в путешествии очень и очень опасно — никогда не угадаешь, что под ним скрывается.
— Похоже, нам придется вернуться, — заметила я.
— Ты так думаешь?
— Вы же не поедете туда? Там ничего не видно.
Вместо ответа Орман вышел из мобиля, даже не потрудившись закрыть дверцу. Порыв ветра подхватил полы его распахнутого пальто, а потом снег взметнулся ввысь, словно пошел от земли к небу. От плеснувшей с пальцев Ормана магии захватило дух, сердце пропустило удар и забилось как сумасшедшее. Как зачарованная, я наблюдала за искрящейся изумрудной волной, прокатившейся от поля до леса, оставляя за собой ровнехонький след и послевкусие могущественной магии. От нее покалывало виски и кружилась голова.
— Основная проблема мобилей в том, что для них нет нормальных дорог, — хмыкнул Орман, возвращаясь на сиденье и захлопывая дверцу. — Мы производим транспортное средство, способное преодолеть расстояние в разы быстрее даже самого скорого поезда, но не можем обеспечить ему нормальную проходимость между городами.
— Вы там травку сожгли, — это было большее, на что меня хватило.
Потому что я до сих пор сидела с широко распахнутыми глазами, вспоминая изумрудный шторм.
— Нет, просто слегка подравнял дорогу. Новой траве до весны ничего не грозит, а этой уже без разницы.
Я глянула на пожухший обугленный клочочек в снегу и моргнула.
— Что это была за магия? — спросила, когда наконец, обрела дар речи.
— Магия искажений.
— Искажений?
— Древняя магия, суть которой ложится в основу любых мало-мальски серьезных заклинаний. В большинстве своем, упрощенных донельзя. Я бы сказал, до примитива в сравнении с изначальными.
— Но вы знакомы с изначальными?
Орман кивнул.
— Откуда?
— Неважно. — Он взглянул на меня, словно собираясь что-то добавить, но промолчал.
Что же, если я собираюсь учиться у него, сейчас самое время об этом сказать. Не только сказать, но и сразу все обсудить. Пока я не передумала.
— Я намерена принять ваше предложение, месье Орман.
Затянутые в перчатку пальцы, постукивающие по рулю, замерли.
— Но у меня есть условия. Первое — вы больше никогда не станете делать так. — Я достала злосчастный конверт с деньгами. — И второе: наше общение будет связано только с учебой и с магией.
— Нет.
— Нет?
— Нет, Шарлотта. Меня такие условия не устраивают.
— В таком случае…
— В таком случае тебе остается только выслушать мои. Первое — ты будешь рассказывать мне обо всем, что чувствуешь во время занятий — о малейшей детали.
— Даже если у меня зачешется ухо? — хмыкнула я.
— Особенно если у тебя зачешется ухо. Второе: ты будешь сопровождать меня на прогулки и туда, куда я пожелаю.
Открыла рот, чтобы возразить, но он меня перебил.
— И третье. Ты переедешь ко мне.
Переехать к нему?!
— Вы, должно быть, шутите.
— Отнюдь.
Ах, да, я и забыла. У него же нет чувства юмора.
— Боюсь, что последнее условие совершенно невыполнимо, месье Орман.
По-хорошему, и второе тоже. Моя репутация и без того превратилась в лохмотья, но превращать ее в лоскутки я точно не собираюсь.
— Тем не менее оно обязательно. Когда мы начнем раскрывать твою магию, Шарлотта, она может вести себя крайне непредсказуемо.
Она уже ведет себя крайне непредсказуемо. Например, оживляет розы.
— Поэтому мне придется постоянно быть рядом. В любое время дня и ночи, чтобы суметь предотвратить всплеск. Или разобраться с последствиями.
— А кто разберется с последствиями моего у вас проживания?! — вырвалось у меня.
— Разве с ними надо разбираться?
Дорога, расчищенная магией, тоже кончилась. Орман заглушил двигатель и вышел из мобиля, чтобы обойти его, распахнуть дверцу и подать мне руку.
— Дальше пойдем пешком.
Ну что я могу сказать? Оставалось только порадоваться, что снегопад не был сильным и не намело сугробов, потому что зимних сапожек у меня не было. В городе я справлялась, натягивая плотные носки под осенние туфли, а вот здесь… Случись снегу лечь основательно, я бы просто утонула. Или нет?
Орман стянул перчатку, запуская легкую магическую волну и расчищая нам путь. С той, предыдущей, конечно было не сравнить, но я все равно не могла оторваться от текущей с его пальцев зелени, искрами падающей на снег. В том, что с магией он на «ты», сомневаться не приходилось, я никогда в жизни не видела никого, кто с такой легкостью управлялся с забытой современниками силой. Забытой или отвергнутой? Почему-то сейчас, рядом с ним, более точным казалось второе слово. Ведь по сути, магия многое упрощает.
— Размышляешь над моим непристойным предложением? — В голосе его звучала насмешка.
— Нет. Думаю, почему мы отказались от магии.
— Мы? — хмыкнул Орман.
— Да, мы. Наши современники.
— Потому что так проще и безопаснее. Не нужно нести ответственность за силу, что сокрыта внутри тебя. Если взорвется артефакт, отвечать будет производитель. Если взорвешься ты…
Я представила себе эту картину, и мне как-то резко поплохело.
— Магия — это постоянный контроль, Шарлотта. Постоянное внимание к тому, что происходит внутри, особенно в первое время.
Вот мы и вернулись к тому, от чего ушли. Интересно, он всерьез считает, что я могу просто взять и переехать к нему? Неужели не понимает, как это отразится на моей репутации? Или ему просто все равно? Скорее всего.
— Я не смогу к вам переехать, — повторила я.
Мы петляли между деревьями, все дальше уходя от мобиля. Я даже оглянулась: отсюда он казался совсем маленьким, размером с игрушечную каталку-пони.
— Должно же быть какое-то заклинание, которое ее запирает. Что-то, что помешает магии вырваться, когда вас не будет рядом.
— Запирать магию нельзя. Особенно ту, которая не поддается объяснениям. Особенно магию смерти.
— Почему?
— Потому что она будет отравлять тебя изнутри, тянуть жизнь и рваться наружу. Не остановится, пока не выпьет всю тебя и не превратит твое тело в сосуд.
В лесу и так было не жарко, но сейчас стало еще холоднее.
— А потом?
— А потом, когда ты уже не сможешь сопротивляться, вырвется в мир.
Искры на его пальцах погасли, он остановился и развернул меня лицом к себе.
— Рядом со мной ничего такого не случится.
Рядом с вами может случиться гораздо худшее. Вслух я этого не сказала, но решительно отняла руку и отвернулась. Орману действительно все равно, во что превратится моя жизнь. Когда мы закончим обучение, мне не останется ничего другого, кроме как идти в содержанки.
— Снова думаешь глупости, Шарлотта? — поинтересовался он.
— Для вас это глупости, месье Орман? Глупости, что я, незамужняя девушка, стану жить под вашей крышей и сопровождать вас повсюду? Как вы предлагаете мне это потом объяснять?
— Будь ты замужней, объяснить это было бы гораздо сложнее.
Нет, он еще и издевается!
— Давайте вернемся, — я указала на мобиль.
— Ну уж нет. Я не для этого привез тебя сюда.
Меня подхватили под локоть и легко подтолкнули вперед.
— А для чего же? Показать живописно растущие деревья?
— Затащить тебя поглубже в лес и гнусно надругаться в грязи и снегу, разумеется.
Разговаривать с ним — себе дороже. Я молча пошла вперед, в звенящую тишину, нарушаемую лишь нашими шагами, да изредка шорохом веток и листьев, которые пощадила магия. Чуть подальше к этим звукам присоединился тонкий, пока что едва различимый звук бегущей воды. Дорога неожиданно пошла в горку, и Орман снова подал мне руку. Недолгий подъем закончился так же неожиданно, как и начался, а впереди, в окружении небольших холмиков и узких пологих берегов, притаилась заводь.
— Ирта, — произнес Орман. — Далеко забралась.
«По-моему, это мы далеко забрались», — хотела сказать я.
Хотела, но не сказала, потому что вода, которая зимой обычно либо черная, либо свинцовая, как ненастное небо, здесь была льдисто-голубой. Отражающиеся в прозрачной (едва тронутой легкой рябью) речной глади деревья расплывались, как краски под опрокинутым стаканом воды. Я подняла голову, чтобы взглянуть на кусочек неба, а после сн