Работа! У меня будет работа!!!
Не просто работа, я получу место, на котором смогу писать… создавать красочные декорации для спектаклей!!! Но это же…
— Я даже мечтать о таком не могла! — выдохнула, глядя ей в глаза. — Ваша светл… Луиза, спасибо большое!!! Конечно же мне интересно!
— Я так и думала, — она кивнула. — Что же, в таком случае я распоряжусь, чтобы с тобой побеседовали наш художник и антрепренер. Мы как раз готовим премьеру, она состоится в первый день весны, сейчас разрабатываются эскизы для декораций. Что касается оплаты, какие у тебя ожидания?
Какие ожидания у меня?
Вопрос ее светлости поставил меня в тупик: раньше не приходилось высказывать свои требования. То есть конечно, я их себе представляла, но жалованье всегда предлагал тот, кто предлагал место. Так поступали даже когда наниматься приходил мужчина, не говоря уже о женщинах. Это неизменное правило, так было у графа Вудворда, так было и с мистером Рингселом, который продавал мои картины. То есть с последним мы, конечно, еще поторговались, но мистер Рингсел работал на рынке, а выдвигать требования к положенному жалованью у нас было не принято.
— У меня есть время подумать?
— Разумеется. Будь готова ответить на этот вопрос, когда я договорюсь о встрече. У тебя получится подъехать в театр вечером в пятницу? Скажем, часам к шести?
Вспомнила про Ормана, но тут же отмела все сомнения. Если он попытается меня остановить — получит труп и милое общение с полицией. Долг я ему верну, но не в ущерб себе и своей жизни.
— Получится, — уверенно ответила я.
— Замечательно, — улыбнулась герцогиня. — Тогда я напишу тебе адрес.
Дверь открылась снова и на пороге появилась горничная. Пока она почти бесшумно ставила чашки и угощение на низенький столик, Арк ткнулся носом мне в ботинок. Я перехватила одобряющий взгляд ее светлости и потрепала дога по огромной голове.
— Ты ему понравилась, — заметила Луиза.
— Правда?
— Правда. Он достаточно дружелюбный пес, но скупо оказывает знаки внимания, особенно новым знакомым. Присматривается.
Я улыбнулась.
— Значит, ко мне уже присмотрелся?
— Выходит, что так.
Я снова погладила Арка и стянула перчатки: горничная вышла, а ее светлость уже разливала чай.
Осталось самое важное, магия, но в этот миг я осознала, что не могу выдавить из себя ни слова. Луиза была ко мне безгранично добра. Да что там, она и так уже сделала для меня слишком много, гораздо больше, чем я могла себе представить. Просить ее сейчас о чем-то еще — верх невоспитанности, но даже если отбросить мысли о воспитании… Захочет ли она, чтобы я работала в ее театре, если узнает о сути моей магии? Закусив губу, смотрела в донышко чашки, над которым в бронзовом озере чая искрили блики.
— Ты хотела спросить о чем-то еще, Шарлотта?
Вскинула голову и улыбнулась:
— Да. Вы хотели купить «Девушку», чтобы защитить меня от того, что случилось?
Спасительный вопрос пришел сам собой, но не сказать, чтобы я не хотела услышать на него ответ.
— Отчасти. — Луиза попробовала чай и вернула чашку на блюдце. — Но не только. Мне действительно понравилась картина. Как она пришла тебе в голову?
— Не знаю, — я пожала плечами, следуя ее примеру. — Просто однажды я проснулась и увидела ее. Как есть. Осталось только перенести на холст.
— Удивительно. — Она снова облокотилась на спинку дивана, совсем по-простому положила подбородок на запястье. — Мне всегда было интересно, как создаются картины, книги… В свое время я очень хотела побеседовать с Миллес Даскер, но она не стремится раскрывать настоящее имя.
— Ваш муж наверняка мог бы его узнать… Ой, простите.
— Все так. — Луиза ничуть не обиделась. — Но мне бы не хотелось нарушать границы ее свободы. Если она не хочет ни с кем встречаться, это ее право.
— Вам она нравится? Миллес Даскер?
— Да. У нее потрясающие истории. Дерзкие, смелые, временами чуточку наивные, но неизменно счастливые. Как сказки для взрослых.
— Разве взрослые читают сказки?
— Взрослым сказки нужнее, чем детям, — Луиза улыбнулась. — Ты наверняка читала «Сладкую горечь свободы»?
— Вообще-то нет, — я смутилась, вспоминая о лежащей на столе книге.
— Прочти обязательно. Мне кажется, тебе должно понравиться.
Странный у нас получался разговор. Я шла продать картину, а обрела надежду. Не просто надежду, крылья за спиной — ведь о месте помощницы художника-декоратора я даже мечтать не смела. Но даже если принять как данность, что герцогиня решила мне помочь из расположения, сейчас мы вообще беседовали, как давние подружки. О том, что неловкость сошла на нет, я задумалась только сейчас. Равно как и о том, что Луиза советует мне книгу, о которой леди Ребекка отзывалась весьма неприязненно.
Незаметно наш разговор перешел именно на меня, ее светлость расспрашивала, как создаются картины, а я с удовольствием рассказывала о том, чем дышу. Чем дальше, тем больше и отчаяннее мне хотелось в свою маленькую мастерскую. Зажечь лампу-артефакт, смешать краски и писать, писать, писать — всю ночь, совсем как в те дни, когда я работала над «Девушкой».
Единственное, что сейчас омрачало мое счастье — это мысли о магии и о несостоявшемся разговоре. В конце концов я успокоила себя тем, что сегодня с помощью своей магии оживила цветы. Наверное, все не настолько страшно, как мне казалось, и уж точно не страшно, если я поговорю об этом с Луизой чуточку позже. Не думаю, что за это время что-то случится.
Мы очень мило побеседовали, а потом она попросила горничную принести письменные принадлежности, и впрямь вручила мне листочек с адресом театра. Это было невероятно, но ее светлость даже провожала меня до дверей. Сама. Не позвала ни дворецкого, ни кого бы то ни было еще — просто вышла вместе со мной. Когда мы прощались, мне в голову неожиданно пришел сюжет.
Настолько неожиданно, что все прочие мысли вылетели из головы.
О том, что забыла надеть шляпку и что по-прежнему сжимаю ее в руках, я вспомнила уже на улице: ветер сорвал ленту и хлестнул по щекам моими же волосами и колючим снегом. Я забралась в экипаж, возница прикрикнул на лошадей. Я смотрела на липнущие к стеклу снежинки, собирающиеся узорами, думая только о новой картине — о том, как лучше положить краски, чтобы передать то, что хочу. Когда карета дернулась и остановилась, даже вздрогнула от неожиданности.
— Приехали! — возница распахнул дверцу и помог мне выйти.
Поднимаясь по ступенькам, я вспомнила, что дома у меня только пара печенюшек и чай, но возвращаться на улицу — только время тратить. Тем более что лавочек в нашем районе нет, а непогода усиливалась с каждым часом. Поднимаясь по ступенькам, я прижимала ридикюль к груди и смотрела под ноги (ступеньки в нашем доме почему-то все были разные по размеру), но даже сквозь них видела сюжет, расцветающий на холсте красками. Так увлеклась, что даже не сразу расслышала едва различимый шорох и негромкие шаги.
Осознала это я уже когда ступила в коридорчик, ведущий к мансарде и подняла голову. Чтобы встретиться взглядом с леди Ребеккой.
К этой встрече я была не совсем готова, а если быть точной, не готова совсем. Видеть леди Ребекку не хотелось не столько потому, что она просто вышвырнула меня из дома, когда мне нужна была помощь, сколько потому, что я была уверена: меня пришли уговаривать уехать в Фартон. Вот только мое мнение не изменилось, а значит, и говорить нам не о чем. Особенно теперь, когда мне предложили место.
— Здравствуй, Шарлотта, — леди Ребекка первой нарушила молчание.
В неярком свете моего артефакта она выглядела чересчур бледной, а еще, пожалуй, взволнованной. В руках — перевязанная бечевкой коробочка и, судя по ванильно-коричному запаху, внутри булочки с мастикой. Мои любимые.
— Добрый вечер, — ответила я. — Не ожидала вас здесь увидеть.
Леди Ребекка явно ждала другого ответа.
— Почему же? — она поджала губы. — Мы вчера расстались не очень хорошо, и я не спала всю ночь.
— Сожалею, — сказала я.
Ну а что тут еще скажешь? Какая-то часть меня отчаянно хотела с ней помириться, но обида была сильнее. Обида, горечь от несправедливых упреков и обвинений, которыми она меня вчера забросала. В памяти были слишком свежи слова про Вудворда и уничижительный взгляд.
— Ты что же, даже не пригласишь меня зайти?
— Не знаю, будет ли вам у меня удобно.
— Шарлотта! — ахнула она.
— А чего вы хотели? — я сложила руки на груди. — Вчера вы выставили меня из дома…
— Из дома ты ушла сама.
— Да, но перед этим вы обвинили меня в том, что я вольно вела себя с графом. Хотя я пыталась объяснить, что произошло на самом деле, вы не стали меня даже слушать. Вы назвали мою репутацию загубленной и собирались отправить в глушь, где я должна буду прятаться просто потому что я — это я!
Леди Ребекка опешила, а я шагнула к двери и отперла ее.
— Не представляю, зачем вы пришли сейчас, но если не боитесь замараться о мою репутацию — заходите.
Я влетела в мансарду, с трудом сдерживая охватившие меня чувства. Те чувства и эмоции, что с утра казались запечатанными под пластами наносного спокойствия, сейчас вернулись. Обрушились на меня ураганом, заставляя сжимать и разжимать кулаки, чтобы не наговорить лишнего. Хотя сдается мне, я слишком много думаю о том, что мне говорить, а что нет. Слишком много думаю о чувствах других людей, которым до моих нет никакого дела!
За спиной раздались негромкие шаги: как раз в тот момент, когда я расстегивала пальто, леди Ребекка шагнула ко мне и порывисто меня обняла.
— Прости меня, Шарлотта.
— Что…
— Прости меня, — повторила она и всхлипнула, только крепче прижимая меня к себе. — Вчера я растерялась. Из-за всего случившегося, из-за этого ужасного письма… Шарлотта, ты даже не представляешь, что я почувствовала, я сама не представляла, что говорю… я так за тебя испугалась! За тебя и твою жизнь, которая может оказаться разрушенной из-за твоей детской прихоти…