– Они считают вервольфов с подобной трансформацией демонами. Якобы раскол души порождает на свет нечто слишком темное, чтобы позволить ему жить.
В горле мигом пересохло: я вспомнила об изнасиловании. Неужели именно тогда это случилось? Я отключилась, а когда пришла в себя…
Помню, как у меня отвисла челюсть. Вампиры, которые на меня напали, были мертвы… Все решили, что их растерзал волк или медведь, но что если… это была я? Если волчица отделилась тогда, чтобы меня защитить? Возможно ли это вообще, учитывая кандалы?
Я была так потрясена этой мыслью, что успела забыть о присутствии Сойера.
– Итаки – монстры. Они торгуют органами, ловят и пытают животных ради их жизненной силы и продают все Данаи.
Я нахмурилась.
– Данаи?
Он кивнул.
– Группировка по-настоящему злых ведьм, которые живут в Диких землях.
Мое лицо озарилось пониманием: Рейвен иногда говорила о них, но никогда не называла по имени – всякий раз она, как какой-нибудь персонаж из книг про Гарри Поттера, говорила «безымянные».
Он замолчал и дотронулся до моей щеки.
– Из-за чего твоя душа раскололась?
Я застыла, тяжело сглотнув. Наверное, стоило сказать ему, особенно если мы собирались когда-нибудь перевести отношения на более глубокий уровень: я понятия не имела, как могу отреагировать на секс после того случая. Я резко выдохнула и…
Кто-то постучал в дверь.
– Сойер!
Это была его мать. Я распахнула глаза, осознав вдруг, что мы лежим в одной кровати, а на нем нет рубашки.
«Неловко…»
– Открой дверь, сынок! – прорычал его отец.
– Черт, – прошипела я.
Затем, поморщившись, наступила на пострадавшую ногу. Моя лодыжка пульсировала болью. Сойер обеспокоенно на меня взглянул.
– Эй, не спеши. Может, примешь пока расслабляющий душ, а я их спроважу? Потом мы могли бы позавтракать и еще немного поговорить.
Я кивнула. Стук стал громче.
– Сойер Джеймс Хадсон! – взревела его мать. – Ты что, сражался с Итаки ночью?! Сейчас же открывай!
Он застонал и встал, глядя на меня.
– Не волнуйся, они знают о твоем присутствии. Ничего страшного тут нет – они уже знают, что я к тебе чувствую.
«Знают, что я к тебе чувствую»?
Я кивнула и направилась в ванную, закрыв дверь за собой и прислонившись к ней затылком. До меня доносились приглушенные крики и голос его отца.
– Я уезжал из города всего на один день, и ты успел убить лидера Итаки?!
– Он похитил Деми и собирался освежевать ее живьем, – прорычал Сойер.
– О боже, – его мать ахнула. – Зачем… зачем им Деми?
Молчание.
– Она упала с горы и случайно попала к ним. Кто знает. Итаки – больные психи. Они готовы на все, лишь бы Данаи что-нибудь у них купили.
Ох. На секунду я и забыла, что он не сказал родителям о моей… проблеме. Не желая больше слушать этот разговор, я включила воду.
Взглянув на стойку раковины, я широко улыбнулась, увидев там новую зубную щетку, цветочный девчачий шампунь с запахом кокоса и кондиционер для волос. Рядом лежала стопка чистой, новой одежды. Сойер все предусмотрел.
Я сняла с себя свою окровавленную, грязную одежду, помедлив только, когда вспомнила о больной лодыжке.
Уф-ф.
Медленно отклеив застежки на липучках, я вытащила из сапога синюю от гематомы и опухшую ногу и похромала в душ, стараясь не наступать на исцеляющуюся лодыжку. Когда я посмотрела на свое покрытое кровью и синяками обнаженное тело, то чуть не расплакалась.
«Вот же блин».
Это было так страшно. Я чуть не умерла. Я очень старалась не думать о падении с этой проклятой горы, о том, как Уолш бежал за мной, и о милом Паладине, который пытался мне помочь, пока Итаки его не убили. Встряхнув головой, начала намыливаться, наблюдая, как с меня стекает красновато-коричневая вода. Хотелось остаться в душе навсегда, чтобы не говорить Сойеру об изнасиловании, но пришло время снять этот камень с душ. Ведь я серьезно намеревалась быть с ним.
Я быстро почистила зубы, натянула новую одежду, включая медицинский сапог, и высушила полотенцем длинные светлые волосы. Потом вышла из ванной – и замерла на пороге.
– Сойер, ты уверен? Если мы завершим отбор, а она окажется не «той самой»…
– Она та самая, – прорычал он.
У меня все внутри перевернулось. Губы сложились в широкую улыбку. Мне захотелось выбежать и броситься ему в объятия, но я же подслушивала, так что осталась на месте.
– Мередит – надежный выбор, – сказала его мать, и моя улыбка увяла.
– Я не люблю Мередит.
Мать тяжело вздохнула, раздумывая над словами сына.
– Тебе и не нужно любить их, сынок. Будущее нашей семьи зависит от твоего решения…
– Тебе лучше уйти, мама. Я сделал свой выбор. Это Деми. С самого начала это была она.
Ого.
Этот разговор совершенно меня запутал, но мне было плевать. Единственное, что имело значение, – та часть, где Сойер сказал, что выбрал именно меня.
– Что ж, если ты уверен, я объявлю о досрочном завершении отбора в ближайшие дни, – голос его матери звучал грустно.
– Спасибо, – сказал Сойер раздраженно.
Последовал цокот каблуков по коридору, а затем дверь в комнату закрылась.
– Можешь выходить, – сказал Сойер, и я вздрогнула.
Откуда он знал, что я здесь? Оставалось надеяться, что его мама не была так восприимчива.
Я осторожно выступила из тени, хромая, и Сойер оглядел меня с ног до головы. В его взгляде не было обычного голодного желания, только беспокойство о моих ранах. Он кивнул в сторону двери.
– Ты все слышала?
Я пожала плечами.
– Ничего важного… только ту часть, где ты сказал, что выбираешь меня.
Он улыбнулся, шагнув ко мне, и судорожно выдохнул.
– С того самого момента, как тебя увидел… знал, что ты моя.
Время остановилось. Я перестала дышать, и мое сердце, кажется, замерло. Кажется, я и вовсе умерла на минуту. Это не походило на слова собственника – он просто констатировал факт.
Тот факт, что мы созданы друг для друга.
Я тяжело сглотнула, и он сделал ко мне еще шаг.
– Точнее, мой волк знал. Я не хотел тебя пугать, и не знаю, чувствуешь ли ты то же самое, раз вы с волчицей существуете раздельно… – он изменился в лице. – Если подумать, то я, наверное, пугаю тебя прямо сейчас, – он нервно провел ладонью по волосам. – Я, эм… не знаю, Деми, просто… хочу сказать, что…
Я прервала его поцелуем, прильнув к нему вплотную. В награду получила тихий стон. Его пальцы нежно легли мне на затылок. Я приоткрыла губы, и наши языки коснулись друг друга. Сойер думал, что мы с волчицей существуем отдельно друг от друга, и в каком-то смысле так и есть, но я чувствовала то же самое с первого же дня нашего знакомства – просто не хотела это признавать.
Мой инстинкт самосохранения – или как там он называется – заставлял меня опасаться боли. Но зная, что эти чувства взаимны, я сама разрушила стены, которые вокруг себя возводила.
Его рука погладила меня по футболке, и я в ответ погладила его по спине, отчего он застыл. Отстранившись, он серьезно посмотрел на меня. Я нахмурилась.
– Что случилось? Я сделала больно? – спросила я.
Он покачал головой.
– Нет, я… нам нужно поговорить кое о чем. Давай присядем?
Он отошел, забирая с собой жар своего тела, и я нахмурилась.
Черт. Разговоры – это последнее, чего я ожидала, после того как он фактически признался мне в любви.
Я села на диван рядом с ним, и он повернулся, поджав губы. Он выглядел ужасно уязвимым: о чем бы он ни собирался сказать, это явно было очень серьезно. Но я знала, что не стану его осуждать: видит бог, и у меня есть проблемы.
– Даже не знаю, как сказать… Я хранил это в секрете так долго, что едва могу подобрать слова.
Так… а вот это прозвучало пугающе.
– Просто скажи мне.
Я успела вообразить худшее. «У него уже есть девушка и ребенок от нее. Он не может жениться на мне из-за того, кто я. Да скажи ты уже!» Мне хотелось встряхнуть его, но ему явно требовалось время, чтобы собраться с мыслями.
– На моей семье… лежит проклятие, – выдохнул он.
Я нахмурилась. Это не то, чего я ожидала.
– Да? Какое?
В полночь он превращается в огра? Не буду лгать, это было бы отстойно.
Он закусил губу.
– Даже Сейдж об этом не знает, ладно? Это совершенно секретная информация. Я могу рассказать об этом только той, кого я выберу, в нашу брачную ночь.
Ого. Внезапно стало как-то даже жутковато.
– Сойер, скажи, как есть. Мне уже страшно.
Он взял меня за руки.
– Ладно, извини. Это не так уж и страшно. В общем… где-то тысячу лет назад мой пра-пра-пра-пра-прадедушка разозлил ведьму Данаи, и она прокляла весь наш род.
Я кивнула. Мне не терпелось узнать, что это за проклятие! В голове у меня вертелись сказки, услышанные в детстве. Он превращался в лягушку? Мог умереть на свой тридцатый день рождения? Что именно?
Он тяжело сглотнул.
– К двадцать третьему дню рождения я должен найти себе жену, которая полюбит меня настоящего.
Он выдохнул так, будто задержал дыхание на слишком большой срок.
Я нахмурилась.
– Подожди… что? Ты должен жениться на той, кто тебя любит? Ну, ладно… это легко. Очевидно, тебя любит половина школы. Двадцать три – это рановато для брака, но…
Он кивнул.
– Тысячу лет назад в этом возрасте я уже считался бы довольно старым, но нет, Деми, ты не понимаешь. Если я выберу не ту девушку, если она будет любить только мои деньги и статус или что угодно еще, кроме меня самого, то проклятие… убьет всех в моем роду.
Я застыла. Тряхнула головой.
– Повтори-ка!
Он отпустил мои руки и, поднявшись, начал шагать по комнате.
– Это все ужасно неловко.
Я встала и похромала к нему.
– Нет, все в порядке, я… пытаюсь это переварить. Значит, все в твоей семье умрут, если ты женишься не на той?