Он кивнул.
– Каждый Хадсон. Мама, папа, я, Сейдж, дядя. Они все умрут, как только проклятие высвободится и уничтожит наш род.
– Ни хрена себе, – ахнула я. – Это ужасно. И проклятие длится вечно?
Он кивнул.
– Из-за проклятия жена альфы может иметь только двух сыновей. У моего дяди, поскольку он не альфа, родилась Сейдж, но…
На меня снизошло озарение. Я ведь ответила в тесте, что хочу двух девочек-близнецов.
– Ого, это довольно сложное проклятие. Та древняя ведьма и впрямь продумала все наперед. Подожди – двое сыновей, но ты ведь…
Я замолчала, видя печаль на его лице.
– На самом деле у меня был близнец. Мертворожденный.
Его голос дрогнул, и мое сердце сжалось.
– Мне так жаль, – я взяла его за руку, пытаясь осознать услышанное. – Значит, этот отбор – только для того, чтобы твоя семья не умерла?
Он поморщился.
– Когда ты так говоришь, звучит не очень… но да, это все нужно, чтобы я нашел девушку, которая действительно меня полюбит. Вот почему я общаюсь с Мередит… она – «надежный выбор».
Я зарычала во внезапном приступе ревности.
– Мередит не любит тебя. Она одержима тобой. Это не одно и то же!
Его глаза вспыхнули желтым и он притянул меня к себе.
– Если я до конца следующего года не найду ту, кто полюбит меня по-настоящему, вся моя семья умрет.
Я нахмурилась.
– Так это и есть твоя тьма?
– Что?
– Когда мы встретились, я увидела тьму в твоей душе. Тяжесть, которую ты в себе носишь. Это она.
Он кивнул.
– Видимо, так.
– Подожди, но тебе необязательно любить ее в ответ?
Шестеренки закрутились в моей голове, и я поняла, почему он вдруг заговорил о Мередит. Он явно не любил ее, но если она любила его, он все равно мог на ней жениться.
Он покачал головой.
– Нет. Но я не хочу так. Я тоже хочу любить в ответ.
Вот почему он говорил Сейдж, что беспокоится, найдет ли кого-то, кто будет его любить. Он чувствовал себя обязанным сохранить жизнь своей семье. Черт, это нехилая ответственность.
Я шагнула к нему ближе.
– Но что, если ты не найдешь ту, кого полюбишь сам? Ты выберешь Мередит ради безопасности семьи?
Он медленно улыбнулся.
– Мне казалось, я только что ответил на этот вопрос, Деми. Я люблю тебя.
У меня перехватило дыхание, будто от удара. Он сказал это так буднично, так уверенно. Я никогда не встречала таких уверенных парней. Он знал, чего хочет, и целенаправленно к этому шел. Вот почему его мать волновалась, точно ли я «та самая». От того, полюблю ли я Сойера в ответ, зависела ее жизнь. Причем полюблю ли его настоящего, а не наследника Хадсонов и не сына альфы. Хорошо, что она вырастила такого джентльмена, потому что следующие четыре слова вышли самыми легкими в моей жизни:
– Я тоже тебя люблю.
Я рассмеялась.
– Черт, это безумие какое-то. Я едва тебя знаю, но я люб…
Он притянул меня к себе и накрыл мои губы поцелуем. В животе у меня что-то перевернулось. Он подхватил меня за бедра и поднял над полом, чтобы я обвила его ногами. Мое дыхание участилось: покрыв мою шею невесомыми поцелуями, он провел языком вдоль ключицы. Страсть накрыла меня с головой. Я ухмыльнулась, когда он куснул меня за мочку уха. Между ног стало жарко.
Сойер прошел со мной в спальню и аккуратно положил на кровать, поцеловав в лоб.
– Я чуть с ума не сошел, когда услышал, что тебя похитили.
Наклонившись, он задрал мою футболку, целуя живот.
– Я чуть не убил Уолша за то, что он оставил тебя там.
Его ладонь скользнула мне под футболку, обхватила грудь – и все рациональные мысли меня оставили. Стоило, наверное, высказаться в защиту Уолша, который спас мне жизнь, позвав на помощь, но я не могла об этом сейчас думать. Все, о чем могла думать, – как сильно мне хотелось быть к Сойеру еще ближе. Я села, и Сойер чуть отстранился, наблюдая, как я медленно снимаю футболку через голову. Также медленно расстегнула лифчик. Его глаза мгновенно пожелтели.
Ухмыльнувшись, он схватил меня за запястья, толкнув спиной на кровать и заведя мои руки за голову. Я слегка запаниковала, хоть и не сразу поняла, почему. Совсем не так я хотела себя чувствовать в такой момент. Когда Сойер накрыл губами мой сосок, продолжая удерживать мои руки, я вдруг поняла, почему мне некомфортно.
– Отпусти! – крикнула я, пытаясь высвободить руки из его хватки. Перед глазами замелькали воспоминания.
Сойер тут же с виноватым видом вскочил с кровати. А я пыталась подавить непрошеные воспоминания о Виконе Дрейке, который так же удерживал меня за руки и кусал за грудь, выпивая кровь.
– Черт, я слишком далеко зашел? Извини, я…
Мои глаза наполнились слезами. Я натянула футболку и закрыла лицо руками. После насильственной потери девственности я спала только с одним парнем – с фейри Исааком, и это было ужасно неловко. Я так хотела доказать себе, что даже после изнасилования могу заниматься сексом, как нормальные люди, но в итоге просто лежала и молилась, чтобы все поскорее закончилось. Так и вышло.
– Не люблю, когда меня держат, – пробормотала я, все еще закрывая лицо.
Он мягко убрал руки от моего лица. Передо мной оказались его желтые глаза.
– Кто-то сделал тебе больно, Деми? – в его голосе снова слышалось звериное рычание.
Я сглотнула, тяжело вздохнув.
– Теперь моя очередь кое-что тебе рассказать.
Я отняла руки от лица и похлопала по кровати, приглашая его сесть рядом. Он послушался, напряженный каждой клеточкой своего тела.
– Ты можешь рассказать мне все. Но сначала скажи, ты в порядке? Я сделал тебе больно?
Тот факт, что он вел себя так мило, заставил меня расплакаться сильнее.
– Я в порядке, ты не виноват. Просто… старая травма дала о себе знать.
Он молчал и сидел неподвижно с нечитаемым выражением лица. Желтые глаза украдкой смотрели на меня из-под ресниц. Слова вертелись на самом кончике языка, но сперва мне требовалось собраться с духом. Так что я сидела и очень старалась не думать о той ночи.
Кроме Рейвен и моих родителей, об этом больше никто не знал. По моей просьбе мы старались не говорить о случившемся, а жить дальше. Иногда старые раны успешно заживают со временем, а иногда они восстают из мертвых, как зомби.
Наконец, когда больше не могла этого вынести, я заговорила:
– Когда мне было пятнадцать, я пошла на вечеринку в Городе вампиров…
Он поднял брови, как будто это невозможно, и я кивнула.
– Мы с Рейвен, моей лучшей подругой, поехали туда с одной девчонкой-вампиршей из Дельфи и заглянули на вечеринку, где тусовались парни постарше.
Он весь напрягся.
– Что случилось? – прорычал он, но я знала, что его злость направлена не на меня, а на то, что, как он догадывался, я скажу в следующую секунду.
– Меня изнасиловали четыре вампира и оставили умирать…
Я не успела даже договорить, а на его одежде уже затрещали швы. Сойер превратился в волка, порвав свою одежду в лоскуты. Огромный серый волк приземлился на четыре лапы и посмотрел на меня с искренней болью в желтых глазах. По лицу у меня текли слезы. Волк положил передние лапы мне на плечи и уткнулся носом мне в шею. Мягкое собачье объятие.
Я всхлипнула и обвила волка руками, прижимая к себе.
– Наверное, тогда моя душа и раскололась. Кандалы делали меня человеком, так что я не могла дать отпор самостоятельно, – я попыталась ровно дышать, чтобы успокоиться, но мое горло сжалось. Волк укрывал меня своим теплым пушистым телом, как одеялом, и я крепко за него держалась. – Не помню всего. То есть немного помню, но как-то вспышками: до, немного в процессе и потом уже после. Было так много крови, трое из четырех вампиров убиты… походило на нападение дикого животного, но теперь… – я всхлипнула громче. – Теперь я думаю, что волчица каким-то образом высвободилась и спасла мне жизнь.
Я держала это в себе так долго, что теперь, когда все было сказано, не могла перестать плакать.
– Она спасла меня, – зарыдала я. – И поэтому я такая. Поэтому я неправильная.
Я сжала волка так сильно, что боялась сломать ему ребра и снова травмировать, но он лежал на мне, как верный терапевтический пес, чтобы я выговорилась. Когда он понял, что я закончила, слизнул соленую влагу с моего лица, и я рассмеялась.
– Фу! Мерзость!
Он отстранился и превратился. Я вдруг разнервничалась от перспективы увидеть теперь Сойера в человеческой форме. Рассказать свой самый страшный секрет пушистому волку – совсем не то же самое, что рассказать его почти двухметровому обнаженному Адонису. Сойер повернулся, и я успела только увидеть, как мелькнула его голая задница, когда он скрылся за дверью гардеробной. Вернулся в комнату он уже в футболке и в баскетбольных шортах.
Когда он подошел ко мне, я избегала его взгляда. Тогда он встал возле меня на колени, терпеливо ожидая, пока я на него посмотрю. А когда я это сделала, меня потрясло, сколько гнева было в его глазах. Я нахмурилась. Он погладил меня пальцем по щеке:
– В тебе нет ничего неправильного.
Слезы полились снова. Я вдруг поняла, что именно этого ждала так долго: поделиться моей историей с парнем, которого люблю, и услышать от него эти слова.
Так что я кивнула.
– И в будущем я предоставлю тебе вести в спальне, – сказал он, но, судя по мрачному взгляду и напряженной челюсти, думал он совсем не об этом.
– Что-то не так? – спросила я, внезапно забеспокоившись, что он на меня злится.
Сойер встал.
– Мне нужно имя последнего выжившего той ночью, Деми.
Я изумленно открыла рот.
– Что? Да ни…
Сойер тяжело дышал. Его руки покрылись шерстью.
– Мне нужно это имя, Деми. Сейчас же.
Привыкший командовать альфа вернулся. Я встала к нему вплотную.
– Родители написали заявление еще в Городе вампиров, но им сказали, что раз я изгнана, меня никто не защитит.
Сойер выбежал из спальни – в гостиной раздался грохот.