Девушка встречает парня, – сказала я. – Во многих-многих смыслах.
Старая-престарая история, – сказала Робин.
Я рада, что все срослось, – сказала я.
Добрая старая история – сказала Робин.
Добрый старый Овидий, пришил истории яйца, – сказала я.
Хоть они ей и не нужны. Анубис! – вдруг сказала Робин. – Бог с головой шакала. Анубис.
Колония «Анубис»?[34] – сказала я.
Перестань, – сказала Робин. – Мы с тобой. Что скажешь?
В постель, – сказала я.
И мы отправились обратно в постель.
Мы так переплелись в объятиях, что я не могла понять, чья ладонь у моей головы – ее или моя? Я пошевелила рукой. Ладонь у моей головы не шелохнулась. Робин увидела, что я смотрю на ладонь.
– Твоя, – сказала она. – В смысле, она на конце моей руки. Но она твоя. И рука. И плечо. И все остальное, что с ней соединяется.
Ее ладонь раскрыла меня. Затем ее ладонь стала крылом. Затем я вся стала крылом, одним крылом, а Робин стала другим – мы были птицей. Мы были птицей, которая умела петь Моцарта. Я узнала эту музыку, она была глубокой и при этом легкой. Потом она превратилась в музыку, которой я никогда раньше не слыхала, такую новую для меня, что я поднялась в воздух, я была всего лишь нотами, которые играла Робин, и они висели в воздухе. Потом я увидела ее улыбку так близко возле глаз, что не видно было ничего, кроме улыбки, и в голову пришла мысль, что я никогда раньше не попадала внутрь улыбки: кто бы мог предположить, что находиться внутри улыбки – это так по-древнему и в то же время так современно? Прекрасная голова опустилась к моей груди, Робин куснула меня всего один раз, она соснула сосок, как это сделал бы лисенок, мы спустились, недаром же ее называют землей: она была суглинистой, она была доброй, она была тем, что подразумевают под словом «добрый», она была земной, она была тем, что подразумевают под словом «земной», она была подземельем всего, той почвой, что все очищает. Это язык Робин? Это то, что подразумевают под языками пламени? Я плавилась? Я расплавлюсь? Я золото? Я магний? Все мои внутренности заполнены соленой морской водой со своим собственным разумом, я какой-то источник, я сила воды, точащей камень? Я была вполне твердой, а потом я была мышцей, была змеей, превратилась из камня в змею за три простых шага: камень знамя змея, потом я была деревом c узловатыми почками на ветвях, и чем были эти войлочные почки – оленьими рогами? Неужели у нас обеих выросли рога? Весь мой лоб порос мехом? И у нас была одинаковая шкура? Наши ладони стали черными блестящими копытами? Мы брыкались? Нас кусали? Мы до смерти сцепились друг с другом головами? Пока не расцепимся? Я была она была он был мы были девушкой и девушкой, и парнем и парнем, мы были лезвиями, были ножом, способным разрезать миф, были двумя ножами, брошенными фокусником, были стрелами, пущенными божеством, мы попали в сердце, мы попали в точку, мы были рыбьим хвостом были кошачьим смрадом были птичьим клювом были пером преодолевшим гравитацию были высоко над любым ландшафтом затем глубоко в фиолетовом тумане вереска брели в сумерках в дерзком нескончаемом обрывке идеального шотландского джигующего рилящего рила неужели мы на такое способны? Так быстро? Так высоко? Так весело? Снова и снова? Еще на деление выше? Ух! Идеальное, как в пазле, совпадение выступа с выемкой, вершины холма с небом – это был чертополох? Я была всего лишь травой, клочком жесткой травы? Этот невероятный цвет исходил от меня? Блестящие головки… чего? Лютиков? Ведь их аромат, деревенский и утонченный, проникал мне в голову и выходил из глаз, из ушей, изо рта, из носа, я была ароматом, который мог видеть, я была глазами, которые могли различать вкус, я любила масло. Я любила все. Подержи у себя под подбородком что угодно![35] Я стала всеми своими чувствами, собранными вместе на булавочной головке, – это был ангел, который умел пользоваться руками вот так, как крыльями?
Мы были всем этим примерно минут десять. Фух. Птица, песня, полость рта, лиса, земля, все стихии, минералы, водное сооружение, камень, змея, дерево, какой-то чертополох, несколько цветов, стрелы, оба гендера, совершенно новый гендер, совсем никакого гендера и бог знает сколько еще всего, включая парочку дерущихся оленей.
Я встала, чтобы принести воды и, пока стояла на кухне в свете раннего утра, набирая воду из крана, смотрела на холмы на окраине города, на деревья на холмах, на кусты во дворе, на птиц, на новенькие листочки на ветке, на кота на заборе, на доски, из которых забор был сделан, и подумала: а вдруг все, что я увидела, возможно, каждый ландшафт, на который я мельком взглянула, был результатом экстаза, о котором мы даже не догадывались, акта любви, совершенного на медленной, но постоянной скорости, так что мы заблуждаемся, считая это просто будничной действительностью.
Потом я подумала: а зачем вообще кому-то стоять посреди мира, словно в изобильном средоточии Висячих садов Вавилона, но при этом сидеть внутри крошечного беленого параллелепипеда размером с место на парковке, отказываясь выйти оттуда, тогда как вокруг тебя – целый мир, прекрасный, разнообразный, поджидающий?
Они
(Здесь в Англии все такое английское)
Всю дорогу первым классом. Когда мы отправились, я была единственным пассажиром в вагоне «J». Я! Целый вагон в моем распоряжении! Неплохо устроилась (и этот поезд становился все более английским, чем дальше мы продвигались на юг. В Ньюкасле обслуживающий персонал, готовящий кофе, превратился в англичан. И голос проводника из репродукторов в Ньюкасле тоже превратился в английский, и потом я словно пересела на совершенно другой поезд, хотя даже не сдвинулась со своего места, а люди, садившиеся и занимавшие другие места вокруг меня, все были такие английские, и когда мы добрались до Йорка, это уже был словно другой)
АЙ. Ой, простите!
(В Англии люди просто прут на тебя и даже не извиняются.)
(Какая толпа, какая толпа! Люди здесь все идут и идут, растянувшись на целые мили.)
(Где мой телефон?)
Меню. Контакты. Выбрать. Папа. Позвонить.
(Боже, здесь столько народу, так шумно, такая суета, что я почти не слышу)
Автоответчик.
(Он никогда не отвечает, когда видит на экране мое имя.)
Привет, пап, это я. Сегодня четверг, без четверти пять. Просто оставляю тебе сообщение о том, что я уже не в первом классе поезда, а на этой, как ее, Лестер-сквер, боже, как тут солнечно, чуть жарковато, у меня полтора часа между важными деловыми встречами, так что я просто позвонила, чтобы передать привет. Ну ладно, в общем, я тебя наберу, когда закончу со встречами, так что покамест пока. Пока покамест. Пока.
Завершить звонок.
Меню. Контакты. Выбрать. Пол. Позвонить.
Автоответчик.
(Черт.)
О, привет, Пол, это я… э… Имоджен. Сегодня четверг, примерно без четверти пять, и я просто хотела спросить, ты не мог бы проверить в секретариате для меня, я… э… не могу дозвониться, я пыталась, но там постоянно занято, или, может, сигнал слабый или что-то типа того, так вот, прости, что звоню так поздно после обеда, но я не смогла дозвониться и подумала, что же мне делать? А, знаю, я же всегда могу позвонить Полу, он меня выручит, ну и вдруг ты просто проверишь у них для меня, отправили они сюда Киту мейл с прогнозом состояния рынка и цветные распечатки и успеет ли он все просмотреть до того, как я доберусь до офиса? Я должна быть там через пятнадцать минут. Буду ждать твоего звонка, Пол. Спасибо, Пол. Пока покамест. Покамест пока. Пока.
Меню. Контакты. Выбрать. Антея. Позвонить.
Автоответчик.
«Привет. Это Антея. Не оставляйте мне сообщений на этом телефоне, потому что я вообще-то пытаюсь больше не пользоваться мобильным, поскольку производство мобильных подразумевает использование рабского труда в гигантских масштабах, а также поскольку мобильные мешают нам сполна и как следует жить настоящим моментом и как следует, на реальном уровне контактировать с людьми и являются просто очередным способом дешево себя продать. Лучше приходите ко мне, и мы как следует побеседуем. Спасибо».
(Ну ей-богу.)
Привет, это я. Сегодня четверг, без десяти пять. Меня слышно? Мне самой себя почти не слышно, тут такой шум, просто обалдеть. Так вот, я иду на встречу, и я проходила через какой-то парк или сквер в конце Лестер-сквер, куда я добралась на метро, и там стоит эта статуя Уильяма Шекспира, и мне пришла в голову мысль, Антее бы это понравилось, а потом, типа, ты не поверишь! Через пару секунд я вижу прямо напротив нее статую Чарли Чаплина! Ну и я просто решила позвонить и рассказать. На самом деле я подхожу сейчас к Трафальгарской площади, теперь она вся, типа, пешеходная, можно пройти насквозь, фонтаны работают, здесь так тепло, что люди на самом деле скачут в воде, вряд ли это гигиенично, уйма людей ходит тут в шортах, все без курток, на самом деле мне пришлось снять свою, так здесь тепло, ой, а вот и Нельсон! Но он типа так высоко вверху, что его совсем не видно, я сейчас прямо под ним, так вот, я просто позвонила, потому что каждый раз, когда сюда приезжаю и вижу знаменитые места, вспоминаю, как мы, помнишь, смотрели в детстве телик, и видели колонну Нельсона и Биг-Бен, и думали, а мы когда-нибудь, через много-много лет, увидим их взаправду, в реальности или нет?… Э… в общем, сейчас я жду зеленый свет на пешеходном переходе прямо под колонной Нельсона, ты бы слышала все эти разные языки со всех сторон, очень-очень интересно слышать столько голосов одновременно, ну ладно, сейчас я уже на другой улице, сплошные официальные здания, в общем, я просто позвонила сказать, что увижусь с тобой, когда вернусь, я возвращаюсь завтра, сейчас придется заглянуть в карту, придется достать ее из сумки, ну и в общем, я сейчас уже закончу. Пока покамест. Пока.
Завершить звонок.
(Пол так и не позвонил.)