Продолжение вечеринки
1
Роланд
первым встречает чмоки-Амму, когда та, этакая гранд-дама, входит в театральное фойе на вечеринку, посвященную «Последней амазонке из Дагомеи»
крещендо радостных выкриков и звона бокалов с просекко
пауза
гром аплодисментов
и
браво! Амма, браво!
она классно выглядит: плотно обернутое вокруг тела платье, открытые загорелые руки, узкая талия и «мамочкины» бедра, раздавшиеся в последние годы
правда, она несколько испортила эффект, надев серебристые кроссовки
все тот же бунтующий подросток в душе – или, правильнее сказать, au coeur[52]
пьеса потрясающая, пот-ря-сающая, восклицает Роланд
это все, что ей хотелось услышать
и всем присутствующим
это все, что он хотел сказать
онлайн уже выложена пятизвездная рецензия обычно безжалостного критика-бультерьера, который себе позволил нехарактерные славословия: поразительно, трогательно, противоречиво, оригинально
все так, спектакль действительно заслуживает высоких похвал, далеко уйдя от ранних агитпроповских выступлений Аммы
но, вообще говоря, та, что произвела на свет его ребенка, драматург и режиссер, его дражайшая подруга, могла бы уже давно сделать себе имя, если бы воспользовалась его, Роланда, советом и сочинила несколько мультикультурных интерпретаций Шекспира, греческих трагедий и прочей классики, вместо того чтобы писать пьесы о черных женщинах, которые никогда не будут пользоваться всеобщей популярностью просто потому, что большинство большинства воспринимает Les Négresses[53] как отдельную касту, как олицетворение «другого мира»
Роланд же давно решил войти в L’Etablissement[54], вот почему он стал победителем и именем нарицательным
у образованного класса
а это важно
Амма, с другой стороны, ждала три десятилетия, пока ее впустят через парадную дверь
хотя нельзя сказать, что все это время она в отчаянии била кулаками в толстые глухие стены
скорее, швыряла в них булыжниками
Роланд отходит в сторонку, оставляя Амму в окружении радикалок-лесбиянок, по-прежнему следующих за ней, как постаревшие фанатки, чтобы поздравить с успехом
одна из них пришла в театр в рабочем комбинезоне, что привело его в настоящий шок
неужели La Dungaree[55] снова вошел в моду?
пока он размышляет о связи между половой принадлежностью и манерой одеваться, его перехватывает «председатель Мао Сильвестр», с которым надо вести себя радушно
в лучшем случае
когда-то давным-давно Амма их познакомила на вечеринке в своем роскошном бунгало на Кинг Кросс
тогда еще молодые и красивые, они по выходным обкуривались маком и экстази, носили исключительно модные кожаные брюки и ковбойские сапоги, отплясывали горячее диско под вращающимся стеклянным шаром в «Раю», а потом уединялись в самых темных уголках «Погребка», чтобы там утолить свои неисправимые капризы
в том числе друг с другом
хотя ему хватило одного раза: от вопля, который Сильвестр издал в момент оргазма – лови, Мэгги Ти! – у Роланда чуть не пропало всякое желание
Роланд был одним из немногих гедонистов, которому посчастливилось избежать El Diablo[56], унесшего жизни стольких близких
их смерти уничтожили само понятие ностальгии, так как, вспоминая прошлое
они неизбежно вспоминали
мертвых
ворчун Сильвестр тоже выжил
он с неохотой признает, что это лучшая пьеса Аммы, но разве не позор, что она стакнулась с этими, – он тычет воинственным пальцем в стоящих по периметру «господ в серых костюмах», как он их называет, представителей транснациональных корпораций, подкармливающих театр своими спонсорскими подачками, они расположились поодаль и смущенно улыбаются, отчаянно желая быть частью этого праздника любви
далее следует обвинительная речь: они продали свои левые взгляды времен студенчества, если таковые вообще были, как только окончили университет и согласились на небывалую начальную зарплату во имя морально сомнительной корпоративной работы, радужных перспектив и нереальных ежегодных бонусов, а в результате очень быстро превратились в неприлично богатых тори, ненавидящих структуры социальной защиты, которые они сознательно не финансируют, уклоняясь или вовсе уходя от налогов, и презирают рабочий класс как общественное зло, мол, высасывают все соки из бюджета, никакого чувства ответственности, если не считать самопиар по поводу налоговых вычетов из зарплаты, в сущности милостыни, которую они называют филантропией!
Роланд про себя думает: надо же, минуты не прошло, а Сильвестр уже так пригвоздил корпоративный капитализм и партию тори
это можно считать рекордом
теперь его очередь
«Последняя амазонка из Дагомеи» это тур-де-форс, говорит он, хотя я никогда не употребил бы это клише в новостях на Четвертом канале или в передаче под названием «В первом ряду» на Би-би-си – он это подчеркнул специально для Сильвестра, который так и не удосужился признать оглушительный карьерный успех товарища
возможно, не прочел ни одной его книги и хоть бы однажды обмолвился, что видел его по телику, тогда как люди посторонние часто говорят Роланду: как раз вчера видели вас по телевизору
это сознательное умалчивание
неприятно, не то слово
а пьеса-то в самом деле новаторская, продолжает Роланд, несмотря на то что Сильвестра, кажется, больше интересует халявное просекко в элегантных фужерах, которое разносят официанты; он выпивает вино одним махом
Амма, говорит Роланд, могла бы отдать дань историческим амазонкам, которые, если верить мифологии, были заклятыми врагами древних греков и с которыми сравнивают дагомейских амазонок современного Бенина западные путешественники в Африку, писавшие об их бесстрашии и свирепости на протяжении ста пятидесяти лет
возможно, в спектакле стоило использовать технико-драматические приемы вроде голограмм древнегреческих амазонок как таких периферийных призраков в контрапункте с основной драмой и таким образом добавить классического обоснования более современному сюжету; и хотя миф о том, что настоящие амазонки отрезали себе грудь, чтобы лучше стрелять в греков допотопными стрелами из допотопного лука, ничем не доказан, мы точно знаем, что такие женщины-воины существовали, благодаря тестам ДНК и раскопкам курганов, где похоронены скифские кочевники, – там-то и были обнаружены воительницы из небольших племен, скитавшихся от Черного моря до Монголии, – правда, грудь они себе не ампутировали
больше того, согласно Геродоту, мифические амазонки собирали дурманящие травы, бросали их в костер и, вдыхая дым, воспаряли выше воздушного змея, – теперь тебе понятно, каким шикарным трюком не воспользовалась Амма, проигнорировав источники? зато проекции несметной толпы, якобы мертвых бенинских амазонок, шагающих прямо на зрителей, размахивающих оружием и издающих воинственные крики
создали жутковато реалистичный эффект, и это, вне всякого сомнения, coup de théâtre[57]
Роланд умолкает, он проделал свою домашнюю работу до спектакля, чтобы поразглагольствовать после
прежде чем он успевает закруглить свои рассуждения, Сильвестр кладет руку на его плечо: Роланд, я не вхожу в число студентов, смотрящих тебе в рот, – после чего с пустым фужером направляется к официантам, но, кажется, они получили приказ покинуть боевой пост
Роланду очень хочется крикнуть ему вслед: скажи спасибо, что профессор Роланд Куорти просветил тебя бесплатно, хотя вообще-то в американском университете ему за часовую лекцию платят десять тысяч баксов, ты столько не зарабатываешь за два года со своей никудышной старомодной антрепризой, о которой слышал в лучшем случае один процент театральных зрителей
так что, товарищ, держи свою социальную ответственность при себе, а у меня в рукаве есть кое-что поважнее
КУЛЬТУРНЫЙ КАПИТАЛ!!!
но Роланд слишком умен, чтобы устраивать подобные сцены, он озирается вокруг – в фойе стало еще шумнее и веселее, просекко явно помогло развязать языки участникам действа
из правой кулисы, она же кухня, держа над плечом золотые подносы с канапе, выходят молодые красавцы, этакий мускулистый кордебалет
в другом конце зала он замечает Шерли, одетую, как институтка году этак в 1984-м (обалдеть)
Доминик тоже здесь, он ее не видел бог знает сколько, все такая же божественно сексуальная в стиле сеструхи-лесбухи, хотя ей уже полтинник с гаком, ее тоже окружили писающие кипятком фанатки (plus ça change[58])
Кенни нарезает круги вокруг накачанного красавца-охранника в дверях, похоже нигерийца, привлекающего к себе всеобщее внимание
если Роланд предпочитает белое мясо, то Кенни – черное, такой вот простой расклад
по рабочим дням они ведут достаточно независимый образ жизни, а по выходным вместе посещают фермерские рынки, встречаются с друзьями, иногда за городом
несколько раз в году ненадолго выбираются в любимые места: Барселона, Париж, Рим, Амстердам, Копенгаген, Осло, Вильнюс, Будапешт, Любляна
лето проводят в Гамбии или Флориде
«мудрость без обмана» – таков девиз их двадцатичетырехлетнего союза, допускающий достаточную свободу
и они ею пользуются, когда подталкивает инстинкт, главное – никого не приводить домой
в их уютное гнездышко
Роланд выходит на променад с видом на Темзу
ночное небо усыпано звездами, насколько это позволяет рассмотреть лондонский смог
ночью река напоминает разлитую и пульсирующую нефть
на противоположной стороне проглядывают силуэты типичной застройки
он обожает Лондон, и уже давно, во всяком случае, в узких кругах, которых все больше, город отвечает ему взаимностью
а что касается презрения, выливаемого на «столичную элиту», то он, Роланд, много отпахал, чтобы взойти на профессиональный олимп, и не может не возмущать тот факт, что эти издевательские кавычки все чаще звучат из уст разных политиков и правых демагогов, которые считают элиту общественным злом и абсурдно обвиняют во всех грехах 48 % британцев, проголосовавших за то, чтобы остаться в Евросоюзе
а брекситеров так же абсурдно называют простым трудовым народом, как будто все остальные бьют баклуши
во время дебатов на Би-би-си вокруг Евросоюза Роланд дал отповедь брекситеру, назвавшему его «элитной столичной дрочилой»
когда в шестидесятых годах моя семья приехала из Гамбии, мы поселились в прекрасной английской деревне, откуда нас вскоре выгнали местные ярые расисты
неудивительно, что чернокожие (обычно он не употреблял это слово на публике, слишком уж грубое) оказались в столице, – это вы не подпускали нас к своим зеленым полям и розовощеким барышням
и почему я должен стыдиться своей принадлежности к элите, продолжал он, я, профессор Роланд Куорти, сын африканских рабочих-иммигрантов, получивший государственное образование? мне должны были отказать в праве делать карьеру?
или, по-вашему, чернокожие должны работать исключительно на конвейере, чистить туалеты и подметать улицы?
зрители встретили его слова аплодисментами и приветственными выкриками
пока онемевший соперник подыскивал слова, председательствующий объявил о завершении дебатов
последнее слово осталось за Роландом, он мог чувствовать себя победителем
но испытывал только раздражение от того, что его втянули в расовый спор и что после этих грязных дебатов (а как еще их назвать?) он выглядит глашатаем мультикультурности
каковым ни в коем разе не является
его талию деликатно обвивает женская рука – это Язз так объявляет о своем появлении, что очень мило с ее стороны, ибо каждый раз он не ведает, напустится ли она на него или обнимет
папуля, говорит она, прильнув к нему, немного пьяненькая, как он подозревает, несмотря на все ее заверения, что она трезвенница
привет, дорогая, откликается он, целуя ее в лоб
я так боялась, что спектакль окажется ужасным и мама опозорится, с ней никогда не угадаешь, правда? но она была на высоте, да, пап?
да, и мы ведь ею гордимся?
еще как
а ты ей об этом сказала? для нее это так важно
несколько раз, глядя ей в глаза, чтобы не оставалось никаких сомнений, в глубине души она такая неуверенная, но этот успех ударит ей в голову, мы-то это понимаем, и она станет невозможной, папа, просто невозможной
он еще сильнее прижимает ее к себе
он так любит, когда она позволяет себя обнимать
ему передается ее тепло
это благодаря Язз у него все получилось, его жизнь разделилась на две части: до нее и после нее
до Язз он был ничем не примечательным университетским лектором, а еще раньше была жесткая общеобразовательная школа в Ипсвиче, где он вовсю вкалывал, лишь бы быть подальше от родного Портсмута, а в минуты отдыха оттягивался со своими идолами
изящным, восхитительным Марком Боланом, неземным Дэвидом Боуи и радующим глаз главным исполнителем группы «Суит» Брайаном Коннолли
именно в таком порядке предпочтений
оказавшись в лондонском университете, он в первый же день вступил в «Общество геев» и стал наверстывать упущенное в «голубых» клубах
и при этом сумел окончить университет на отлично
полтора года ушли у него на то, чтобы получить место лектора, и только тогда понял, что просто не может жертвовать с таким трудом завоеванную социальную жизнь на тысячи часов, просиженных за написанием проклятых книг, которые превратят его из никому не известного академического персонажа в уважаемую публичную фигуру
когда вдали забрезжила Язз, он сделал переоценку, решил, что должен чего-то достичь ради ребенка, которого они задумали вместе с его хорошей приятельницей Аммой, идеальной матерью – умная, креативная, веселая
он был очень тронут тем, что его выбрали донором спермы
вскоре после его визита в «банк для дрочил» Амма забеременела, а к тому моменту, когда Язз появилась на свет, он уже писал свою первую книгу – интеллектуальную, но не слишком академическую, популярную, но не популистскую, он писал о том, что его интересовало: философия, архитектура, музыка, спорт, кино, политика, интернет и формирование обществ прошлого, настоящего и будущего
первая же книга создала ему репутацию, а третья закрепила ее навсегда
его карьера, в отличие от ее, никогда не зиждилась на гендерном самоопределении, чего все ждут от черных интеллектуалов («черные интеллектуалы», фу)
он сокрушается о том, что в Британии черных по-прежнему определяют по цвету кожи за отсутствием более эффективных вариантов
и он не может, строго говоря, называть себя гамбийцем, поскольку покинул страну в два года
в любом случае ни его цвет кожи, ни «голубизна» не являются результатом сознательного политического решения; первое было предопределено генетически, а второе – физическими и психологическими факторами
каковыми и останутся
в качестве, так сказать, примечаний
университетская подработка позволяет ему безбедно существовать в паузах между авансами за книги, он готов время от времени прочитать лекцию продвинутым студентам, семинары же давно не ведет, а так как он человек знаменитый, телеведущий, заставить его никто не может
разочарования студентов – не его забота, не он создал эту систему (я просто в ней работаю, дружок!), мейлы он игнорирует, но если от боссов, то отвечает незамедлительно и со всей сердечностью
все это отлично работает, если учесть, что к нему давно перестали обращаться с какими бы то ни было просьбами
он знает, что «коллеги» его презирают и откровенно фыркают в его сторону, когда он идет по «коридору длинных ножей»
какое ему дело
он здесь так редко появляется
когда он только начал писать свой трехтомный magnum opus[59], он для себя уже решил, что истеблишмент его не примет, поэтому он им станет
пусть его «братья и сестры» говорят за себя
почему он должен тащить на своем горбу тяжелый груз, представляя их интересы, если это тормозит его продвижение вперед?
для сравнения: от белых людей ждут, что они представляют самих себя, а не всю белую расу
Язз выскальзывает из теплых объятий; как же он ее любит, даже больше, чем Кенни
когда ее, новорожденную, положили ему на руки, он просто растаял, таким и остался, не может себя контролировать, хотя она бывает той еще штучкой, язвительной, как змея
он за нее беспокоится: если она не будет играть по правилам, большой мир ее накажет
ей надо научиться искусству дипломатии, а она такая резкая
вся в мать
этот район Лондона ночью совершенно особенный, да, папа? – говорит она мечтательно; собор Святого Павла такой величественный, да?
да, дорогая, величественный не то слово; мне он кажется архитектурным сердцем столицы, столетиями доминировал над городом, пока небоскребы не бросили вызов этому мощному символу религиозного превосходства, кичась своим преуспеванием
хотя мало кто знает, что у небоскреба были предшественники: высотки одиннадцатого века в Египте, башенные дома эпохи Возрождения во Флоренции и Болонье, простоявшие пятьсот лет глинобитные дома Шибама в Йемене
как видишь, Язз, концепция не нова, просто старую идею приспособили к растущему населению середины прошлого века, что привело к еще большей урбанизации
он не успел договорить (а какая отличная беседа намечалась!), как она уже отвалила
и направилась к татуированному мужчине (или это женщина?), покуривающему в одиночестве и поглядывающему на реку
рада была повидаться, папа, рассеянно бросает она через плечо, я тут кое-кого увидела
как-нибудь загляну к вам с Кенни, обещаю
она себе не представляет, какая пустота осталась там, где она льнула к нему ребенком, она была так ему преданна, не хотела отпускать от себя, даже когда надо было идти спать или ехать домой, ему приходилось силой разжимать эти тонкие ручки
она принимала его таким, как есть
безоговорочно
многие его считают человеком особенным, но не она, его единственный любимый ребенок, почему так?
могла бы, с нее не убудет, хоть раз в жизни сказать:
пап, ты на высоте.
2
Кэрол тихо стоит в углу на затянувшейся шумной вечеринке вместе с другими банкирами и спонсорами, которые, как и она, смотрятся чужаками в своих строгих деловых костюмах, в то время как фойе заполнено художественной богемой в диковатых нарядах
не ее среда, поэтому она отвергла предложение Фредди «прогуляться и ближе познакомиться с лицедейками-лесбиянками»
и вот он один, уже без галстука, в расстегнутой рубахе, с вольно распущенными волосами, продирается сквозь толпу и, насколько она может судить, очаровывает новых знакомых, при расставании они радостно хмыкают
а он уже подкатывается к другому, на которого произведет не меньшее впечатление
вместо аристократической сдержанности от Фредди веет аристократической уверенностью в себе, а также мальчишеской робостью, столь привлекательной для людей любого статуса
ей бы такие органичные социальные навыки
Кэрол заинтригована пьесой с местом действия в Бенине, хотя она мало что знает даже о Нигерии, откуда родом ее родители, и еще меньше о стране-соседе
в этом нет ее вины, все близкие родственники, если верить матери, давно на том свете, ее собственные родители ушли совсем молодыми, и это сделало ее возвращение проблематичным
ее мать совсем не похожа на западноафриканских матрон в аэропортах, толкающих тележку с горой чемоданов и сумок, а на регистрации они возмущаются, что весы врут, хотя с весами все в порядке
Кэрол было бы любопытно побывать в Нигерии, но по работе ее туда пока не посылали, и в настоящий момент приоритетом для нее это не является, когда-нибудь она туда свозит маму, может быть, при поддержке отчима Кофи, ну и Фредди
ей нравится отчим, идеальный муж для матери
так необычно – на сцене сплошь черные женщины, такие же темные, как она, если не темнее, но поначалу вместо прилива гордости она испытывала скорее легкое смущение
уж лучше бы пьеса была о первой черной женщине – премьер-министре Великобритании, или нобелевском лауреате по науке, или миллиардерше, самостоятельно сколотившей состояние, то есть о ком-то, представляющем законный успех на высшем уровне, вместо лесбиянок-воительниц, разгуливающих с оружием и отдающих жизнь друг за дружку
в баре во время антракта она обратила внимание на то, что некоторые белые зрители смотрят на нее не так, как смотрели до начала спектакля, куда более доброжелательно, как будто на сцене было ее отражение, и поскольку они одобряли пьесу, то одобряли и ее
в зале тоже сидело больше черных женщин, чем на какой-либо другой пьесе в Национальном театре
в антракте она изучала их экстравагантные головные платки, массивные серьги величиной с африканские скульптуры, ожерелья из бус в стиле вуду, кости, кожаные кошельки с амулетами (не исключено), металлические браслеты толщиной с гантель, серебряные кольца с размахом крыльев на несколько пальцев
ей по-сестрински кивали, как бы продолжая отождествлять с персонажами пьесы
промелькнула мысль: может, это сестринство черных лесбиянок? она внимательнее пригляделась: а что, вполне возможно, даже женщины в головных платках предпочитали практичные башмаки
не иначе как ее занесло на лесбийскую вечеринку
она подошла к Фредди и тронула его за руку
он это воспринял чересчур эмоционально и ткнулся носом ей в шею
только она приготовилась увести его отсюда, как к ней подошла женщина, которую она не видела бог знает сколько лет
блин!
два блина!
это же миссис Кинг
она ее не видела с тех пор, как окончила школу
ее-то что сюда привело?
а тем временем
Шерли не верит своим глазам: в другом конце фойе стоит… ее протеже Кэрол Уильямс, изменившаяся до неузнаваемости
она инстинктивно покидает Леннокса и Лакшми, которые восторженно обсуждают джаз: одна его играет, а другой с удовольствием ходит на ее концерты, которые Шерли на дух не выносит
продвигаясь сквозь толпу, она с удивлением про себя отмечает, что Кэрол уже не подросток, а изящная, красивая, элегантная женщина, что видно даже на расстоянии
не иначе как у нее
все сложилось
Шерли чувствует накат ярости, как будто по трахее разливается желчь
она ей сказала напоследок: пиши мне, Кэрол, я хочу знать, как у тебя все сложится, а если тебе понадобится моя помощь, заезжай в любое время, – но эта неблагодарная девчонка сгинула, и след простыл
Кэрол в костюме с юбкой персикового цвета, в ушах красивый жемчуг, все выглядит дорогим и настоящим, волосы забраны в тугой узелок, как у балерины, идеальный легкий макияж, она гораздо стройнее, чем когда была школьницей, и кажется выше на каблуках
Шерли кажется себе старомоднее, чем обычно (а это что-то да значит), хотя на ней новое платье в горошек от «Джона Льюиса», лишь прихваченное (слегка) на талии, с красивым бантом на шее
миссис Кинг! восклицает Кэрол и по-королевски протягивает руку
Кэрол, обращайся ко мне «Шерли», я для тебя Шерли
аристократический акцент Кэрол практически неузнаваем, благоухающий парфюм, вся такая
холеная
выясняется, что Кэрол банкир в Сити, а чего еще ожидать от этого воплощения успеха? я пришла с мужем, Фредди, вон он, его семья – акционер компании, которая является спонсором театра, но, скажу вам по секрету, от этой пьесы я не в восторге
я тоже, говорит Шерли, чувствуя, что совершает предательство по отношению к Амме, не расхваливая пьесу вместе со всеми клакерами
(разве что это все напоказ, с поклонниками такое не редкость)
она бы с удовольствием похвасталась в учительской успехом подруги в Национальном театре, если бы пьеса не была про лесбиянок
как ваши дела? – интересуется Кэрол, вы, наверное, уже на пенсии?
ничего подобного, не такая уж я старая, до сих пор преподаю (надо же отмаливать грехи) в том же сумасшедшем доме, который уже несколько раз избежал закрытия, как ты, вероятно, слышала, да, я все там же, выпускаю в мир новые поколения проституток, наркодилеров и торчков
Шерли закидывает голову и хохочет, полагая, что Кэрол присоединится, но у той на лице написан ужас, и для Шерли это подсказка, что ей надо весело улыбнуться и тем самым показать, что она не испытывает никакой горечи
я по-прежнему веду самых способных учеников, спешит она добавить уже радостно, спасаю тех, у кого есть потенциал (а куда мне деться?), кому нужна моя помощь на пути к успеху
наступает короткая пауза, во время которой Шерли чувствует, как приливает кровь к лицу, – климакс, черт бы его побрал, в самый неподходящий момент, не надо было пить, сама спровоцировала, а если сейчас вытереть лицо мокрой салфеткой, то размажется весь макияж, и она будет выглядеть как помешанная
о чем сейчас думает Кэрол?
Кэрол пытается скрыть дискомфорт, вызванный пассивной агрессивностью миссис Кинг, скорей бы Фредди увел ее отсюда, эта женщина потеет, как свинья, неужели все от нервов?
когда-то миссис Кинг так на нее давила своим авторитетом, что это было даже оскорбительно
и вот она снова перед ней, постаревшая и растолстевшая, хотя… в глазах подростка все взрослые выглядят старыми и толстыми
повисает такая долгая пауза, что обе женщины испытывают ужасную неловкость, и это выражается в их гримасах
Шерли прерывает молчание: Кэрол, приятно было снова тебя увидеть после стольких лет
мне тоже, отвечает молодая, ожидая увидеть в глазах пожилой дьявольский блеск, но вместо этого видит навернувшиеся слезы, миссис Кинг выглядит опечаленной, уязвленной, – она расстроена? у нее, оказывается, есть чувства?
Кэрол впервые задумывается над тем, что всегда глядела на миссис Кинг сквозь пелену подростковой ненависти, тогда как ее бывшая учительница, возможно, просто пыталась сделать все от нее зависящее, вот только заходила не с того конца
меньше всего она хотела обидеть пожилую женщину, но именно этого и добилась, а значит, надо как-то исправлять ситуацию
я понимаю, прошло столько времени, миссис Кинг… то есть Шерли… кажется, я так и не поблагодарила вас за вашу помощь… как говорится, лучше поздно, чем никогда, ха!
это «ха» как-то само у нее вырвалось
не говори глупости, я просто делала свое дело, и мне даже в голову не приходило, что меня должны за это благодарить, я получала удовольствие, даже не так, я выполняла свой учительский долг, и я счастлива, что в твоем случае все сработало, по мне, так это лучшая благодарность
между тем Кэрол видит уже настоящие слезы, и наконец ее осеняет: а ведь миссис Кинг действительно ей помогла, когда больше никто этого не делал или не желал делать, и как же она до сих пор этого не понимала?
миссис Кинг отступает назад – устыдилась собственной слабости, предположила Кэрол
нам с мужем пора, а то можем опоздать на последний поезд, а завтра у меня с утра занятия с девятым классом, самым неблагополучным, до свидания, Кэрол, как чудесно, что мы неожиданно встретились.
3
Шерли уже легкой поступью рассекает толпу
ей не терпится рассказать Ленноксу о своей встрече с Кэрол, хотя он считает ее затяжные периоды траура пустой тратой энергии
у мужчин все просто, а вот женщины сложные существа
Леннокс не напрягается ни по какому поводу
Шерли уводит его от Лакшми в гардероб и, пока их обслуживают, в последний раз оглядывает вечеринку
эта разноголосая толпа напомнила ей подростковую какофонию в школьной столовой
жуткий визг и скребки металлических ложек о тарелки эхом отскакивают от стен и потолка
нет, ее представления о приятном времяпрепровождении – это покачивание в такт «любовному року»[60] вместе с Ленноксом где-нибудь в уголке на тихой вечеринке, где такие же, как они, люди незаметно целуются в темноте
а рядом на кухонной плите скворчит козлятина с карри, рисом и зеленым горошком
она замечает возвращающегося с променада Роланда, весь такой важный, но ее это скорее забавляет, чем раздражает
она узнала его чуть ближе, так как он был генетическим отцом ее крестницы Язз, а до того Роланду до нее не было никакого дела, как и большинству друзей Аммы
к тому моменту, когда Язз пошла в школу, он уже стал знаменитостью, и Шерли перед ним благоговела, что было довольно глупо
она побаивалась с ним сталкиваться – ему стоило только открыть рот, как она ощущала себя умственно неполноценной
однажды она устраивала маленькую Язз в детском креслице на заднем сиденье своей машины, пока Роланд разглагольствовал о стадиях развития ребенка в концепции Жана Пиаже
вот уж в чем она разбиралась куда лучше его, но, как всегда, не решалась высказаться даже по такому вопросу
тут ему позвонили на мобильный и сообщили, что его мать, несколько лет назад вернувшаяся в Гамбию, скончалась
не дочитав лекции, он рухнул на мостовую
Шерли пришлось тащить его и девочку обратно в дом, и там он рыдал у нее в объятиях
с тех пор она воспринимала его интеллектуальное шоуменство как работу на зрителя, а в душе он такой же уязвимый, как все
хотя в последнее время они неплохо ладят, она не намерена задержаться на вечеринке, только чтобы перекинуться с ним парой слов
потом она замечает озабоченную Лакшми, явно высматривающую Кэролайн, свою двадцатилетнюю дочку-невестку, как любит шутить Амма
несколько минут назад Шерли видела ее в тесной компании со зрелой женщиной, похоже, положившей глаз на дочку-невестку
так что Лакшми следует быть начеку
она ищет глазами Амму, чтобы попрощаться, а та как раз направляется в туалет вместе с богиней Доминик, и они о чем-то хихикают, как две заговорщицы
вспоминаются времена, когда они вдвоем возглавляли театральную компанию, им хотелось постоянно быть рядом даже больше, чем со своими любовниками и любовницами
а потом, откуда ни возьмись, появилась Нзинга и умыкнула Доминик в гламурную жизнь далекой Америки
хотя, если верить отчетам Аммы, все было совсем не так: из-за этой Нзинги статус Доминик опустился на пару вершков (давно пора)
Амма настаивала на том, что между ней и Доминик не было никакой физической привязанности, но тогда Шерли не понимает, что это за дружба, если девушки в двадцать лет вместе ходят в дамскую комнату, и тем более в пятьдесят
сегодня в театре Шерли старалась избегать встречи с Доминик, слишком нервной, чтобы общаться со скучной провинциальной школьной учительницей и ко всему прочему гетеросексуалкой
к сожалению, в антракте они оказались рядом в баре, и незаметно улизнуть не получилось
Доминик не изменилась, такая же худенькая, в узкой белой рубашке, подчеркивающей плоский живот (можно сказать, трущейся об него), в байкерской куртке, в кольцах-кастетах и сережках, кажущихся серебристыми швами на ушах, в черных джинсах, черных бутсах, с мальчишеской стрижкой, и ни одного седого волоса
подобный прикид был бы неуместным, если бы Дом не выглядела на тридцать два
черные женщины всегда выглядят моложе своих лет
одной Шерли не повезло
они много лет не виделись, и ожидания Шерли подтвердились: Доминик посмотрела на нее с усмешкой, словно никчемная жизнь бывшей подруги ее откровенно забавляла
хей, Шерл, как дела? – произнесла она с американизированным акцентом
в сущности, Шерли не могла ей рассказать ничего впечатляющего, а когда она переадресовала этот же вопрос подруге, та воскликнула: вау, даже не знаю, с чего начать
но тут внимание Доминик отвлек бармен, подав ей напиток первой
кто бы сомневался
и она, держа в каждой руке по бокалу вина, отбыла, бросив на прощание: рада была тебя увидеть, Шерл
обслужив богиню Доминик, бармен стал принимать заказ у женщины по другую сторону от Шерли, хотя та пришла позже
у Шерли неподобающе громко вырвалось: простите, но я пришла раньше
и все сидящие за стойкой повернулись в ее сторону
дружба Аммы и Доминик тогда Шерли не слишком огорчила, поскольку на тот момент их пути успели драматически разойтись
ее отношения с Аммой строятся скорее на проверенной верности и приятной близости, чем на общих интересах и перспективах, они вместе ходят в кино, которое, по мнению Шерли, является увлекательным развлечением, и, считает она, миллиарды людей во всем мире в этом с ней согласны
Амме же нравятся затяжные иностранные фильмы, где нет сюжета, зато есть атмосфера, ведь «лучшие фильмы – они о том, что значит быть человеком, это попытка раздвинуть границы формы, это приключение за рамками клише коммерческого кинематографа, это выражение нашего глубинного подсознания»
нетрудно понять, что́ обо всем этом думает Шерли
принимаются компромиссы: Амма пошла с ней смотреть «Ла-Ла Ленд» и не призналась в том, что картина ей понравилась, хотя подруга это и так поняла, а Шерли просидела (проспала) на «Лунном свете», фильме, лучше которого, по признанию Аммы, она в жизни своей не видела
она провожает взглядом двух женщин, удаляющихся в туалет, таких уверенных в себе, веселых, моложавых, экстравагантных
ей хотелось бы попрощаться с героиней сегодняшнего события, за весь вечер они толком не поговорили, поскольку Амма была постоянно окружена поклонницами, но не идти же в туалет, чтобы прервать женские сплетни, Доминик посмотрит на нее так, словно спрашивает: ну, что еще, зануда Шерл?
Шерли уже успела быстро переговорить с Язз, которая, кажется, подхватила нехороший афровирус – волосы у нее торчат наподобие прямой завивки
в семидесятых девушки носили аккуратные симметричные афро, хотя Шерли даже это не позволялось, мать расчесывала ее, двенадцатилетнюю, раскаленным железным гребнем, поэтому она так никогда и не узнала, как выглядит ее естественная прическа
Язз не стала знакомить крестную со своими двумя подружками, тем самым нарушив правило хороших манер
обе держались с некоторым вызовом, а Шерли уже привыкла к тому, что в ее присутствии подростки тушуются, а не ведут себя как равные
одна в нерелигиозном хиджабе с блестками, другая с очень открытым вырезом на груди
в том, как Язз демонстрирует собственную преувеличенную самоуверенность, она больше похожа на Роланда, чем на мать, и в последнее время кажется, что она разговаривает с Шерли исключительно из чувства долга
ты моя любимая крестная, говорила ей Язз когда-то, а теперь, наверное, говорит то же самое миллиону своих крестных
Язз не находит меня достаточно интересной
не говори глупости, – так реагирует на ее слова Леннокс
они с Ленноксом выходят на променад, где Язз, глядя на реку, разговаривает с мужчиной в вульгарных татуировках на руках, хотя с таким же успехом это может быть и женщина, трудно в чем-то быть уверенным, когда «все позволено»
Шерли уже не терпится оказаться дома, забраться с ногами на диван, имея рядом Леннокса с кружкой горячего шоколада
и наконец разобраться, в чем же смысл «вишенки на торте» в финале сегодняшнего спектакля.
4
Амма
стоит на стреме у стены на выходе из женского туалета
пока Доминик со знанием дела нарезает линии кокса на переносном зеркальце
все как в старые времена, когда они писали друг перед другом, не прерывая разговора
неважно, сколько они не виделись, расстояние в три тысячи миль через весь американский материк плюс еще четыре тысячи через океан исчезает, как будто между ними не было никакого барьера
они с полуслова продолжают общение, вот что значит настоящая дружба длиною в жизнь
Доминик осторожно передает зеркальце подруге – можешь немного подпортить свою ноздрю
Амма втягивает носом две полоски и закрывает глаза, ловя кайф, ощущая, как кокс растекается по жилам, даря божественные ощущения
ты помнишь, с этого ритуала начиналось каждое наше вечернее представление? – говорит Доминик, прежде чем втянуть в себя остальные полоски
наркотик сделал свое дело, и она чувствует, как джетлаг сменяется приливом эйфории, искрометными вспышками
как я могу забыть? – отвечает Амма, для которой эти воспоминания давно превратились в ритуал, – как хорошо, что ты про это вспомнила, и, кстати, как тебе пьеса и сегодняшний спектакль? понравились?
Доминик уже раз десять сказала, что ей все понравилось, но Амме этого мало, ей нужно еще одно подтверждение
Амма, это был кошмар, хуже не бывает, ты уделала славных рыцарей, сидевших в зале, они даже на том свете будут тебя проклинать, моя отрада
то есть тебе понравилось?
Доминик
объявилась за кулисами без предупреждения, вся замученная после десятичасового бессонного ночного перелета из Лос-Анджелеса, а затем гонки на «Убере» из аэропорта Хитроу в Национальный театр, где она едва успела занять место, как погасили свет, – я же не могла пропустить это систерическое событие
я так рада, что ты прилетела, говорит Амма, откидываясь назад и испытывая прилив любви от принятого кокса
я тоже, вот только одна нога здесь, другая там, уже завтра лечу обратно, и все ради тебя, Амс, ни для кого другого я бы на такое не пошла
трудно вспомнить, когда Доминик последний раз была на премьере кого-то из друзей, многих из сегодняшних гостей она давно не видела и еще бы сто лет не видела
она успела коротко переговорить с Роландом, который тут же перечислил имена тех, с кем он недавно обедал/ужинал/пил и проч., среди них два известных политика, рок-звезда и художник, чьи картины продаются за миллионы
никогда о таком не слыхала, сказала она (на самом деле слыхала)
увидев, как она после спектакля покидает зал, Сильвестр устремился за ней, как почтовый голубь, чтобы сказать: мы с тобой были среди немногих, кто боролся против истеблишмента и не изменил своим принципам
и не случайно после этого помахал издалека Амме
Доминик уже готова была его уколоть своим суперкоммерческим фестивалем в Америке, но ее вовремя спасла помреж Линда, с которой они вместе работали в далеких восьмидесятых, только тогда она была похожа на подростка, а сейчас скорее напоминает гулаговского охранника
ее свита неожиданно окружает Сильвестра и под руки куда-то его уводит
у Линды теперь свой бизнес по обеспечению реквизитом кино- и телекомпаний, а ее друзья, когда-то горячие поклонники театра «Женщины из буша», стали автомеханиками, электриками и строителями
Доминик приятно поболтать с женщинами, которые отвергали феминизм, еще до того как это стало модным
она рада снова с ними увидеться
но только не с Шерли, старейшей подругой Аммы и зануднейшей женщиной на планете, – как же она испугалась, оказавшись рядом с Доминик в баре, с трудом изобразила улыбку
однажды Доминик подловила реакцию Шерли на то, как Амма на вечеринке целуется с подругой, причем она была уверена, что этого никто не видит
да она же скрытая гомофобка, только Амма отказывается признать сей факт, говорит, если бы это было так, то она не была бы моей подругой
Доминик бурно поприветствовала Шерли и бурно с ней попрощалась, зато в промежутке практически ничего не сказала, она это называет «мой бутерброд привет-пока»
специально для тех, с кем нужно обойтись повежливей
Роланд, Сильвестр, Шерли
когда-то они близко общались, а теперь, встретившись с ними спустя вечность, она убеждается, что их худшие качества только прогрессировали
Роланд стал еще более высокомерным, Сильвестр еще более обиженным, а Шерли еще более зажатой
исключение составляет только Лакшми, все такая же классная, регулярно появляющаяся в Лос-Анджелесе для раскрутки своего очередного альбома
главным событием стала встреча с Язз, которая подбежала к ней и с гордостью представила ее двум своим университетским подружкам, уверенным в себе и умеющим выражать свои мысли; та, что в хиджабе с блестками, с ходу выкрикнула: да, я мусульманка и горжусь этим!
подружки наперебой загалдели: Язз все про вас рассказывала, да вы не беспокойтесь, только хорошее
а дальше уже Язз: почему бы тебе летом не пригласить меня на месяц в Лос-Анджелес, без сама знаешь кого, сойдемся наконец поближе, ты ведь моя крестная номер один, а при этом почти все мое детство ты отсутствовала, знаешь, какая это травма, когда меня воспитывал сам знаешь кто
профессор кислых щей
короче, посильная помощь от богини Дом мне бы не помешала
не волнуйся, на перелет первым классом я не претендую, экономкласс меня вполне устроит
ну и суточные
само собой
Язз прет как танк, и Доминик это даже нравится – конечно, она оплатит ее приезд
из рюкзака, лежащего на полу в туалете, Доминик достает черно-белую фотографию и передает Амме
помнишь? специально захватила, чтобы показать, какую мы прошли дистанцию
еще бы не помнить, отвечает Амма, такое разве забудешь? вот какие мы были, девки-бунтарки, grrrrls или сейчас правильнее gurls? надо будет спросить у Язз
на фотографии они стояли на одном из фасадных балконов этого самого театра
Доминик в примятой фетровой шляпе, стариковском пиджаке, рваной футболке, джинсах и подтяжках
Амма в кожанке, короткой юбке с воланами а-ля девушка из группы поддержки, полосатых колготках
обе, осклабившись, показывают средний палец черной вывеске НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТЕАТР у них над головами
какими же, Дом, мы были молодыми, даже не верится
да, давненько это было, передай-ка мне нюхательную соль, подружка, ты посмотри на себя, Амс, вон как взлетела, пламенный мотор, тебя уже не остановить, а что касается финала пьесы, то афро-гиноцентризм вызвал женотрясение
Амма, приткнувшись к стене, тает от лести, растекающейся по жилам
это то, что ей нужно
все оки-доки
лучше не придумаешь.
5
Их разговоры продолжаются далеко за полночь, уже у Аммы дома
Доминик довольна тем, что подруга, то и дело ее потискивая, не требует ответных действий, а когда, увы, пришло время прощаться, она поглядела на гостью с упреком, мол, даже не покувыркались в стоге сена, как раньше
у Аммы сейчас любовь втроем, в чем она сразу призналась
да ты, Амс, грязная шлюшка
ну да, стараюсь
Язз и ее «команда», оставшаяся у нее на ночь, давно дрыхнут
эй, мо́лодежь, вы куда? – крикнула им вслед Доминик, когда они, зевая во весь рот, как пятилетки, покидали комнату
это вы, а не мы, должны отжигать, ну-ка возвращайтесь, юные телочки, и еще потусуйтесь
и вот уже они зацокали каблучками вверх по лестнице, а Язз крикнула ей в ответ: некоторым приходится брать на себя роль сознательных взрослых, когда в доме есть расшалившиеся дети
заметь, я ни в кого не тычу пальцем
в отличие от прежних лет
они с Аммой уговорили всего лишь две бутылки красного и прикончили кокс, который приятным образом нейтрализовал эффект алкогольного опьянения
что может быть лучше – пьешь, сколько хочешь, и при этом язык ворочается, и ты можешь поддерживать беседу
Амма, обложившись подушками, по-королевски восседает на старом продавленном диване
как незабвенная Сара Бернар или Лилли Лэнгтри
а Доминик сидит на ковре с выцветшими геометрическими узорами
в позе лотоса
этот дом напомнил Доминик то, от чего она когда-то сбежала: обступающие тебя террасные дома-близнецы, никакого уюта
крохотный двор заставлен черными мусорными ящиками, и такой же маленький задний дворик
темно-лиловые стены создают атмосферу клаустрофобии, а ведь Доминик советовала подруге покрасить стены в белый цвет, чтобы создать иллюзию просторности
хорошо хоть поместила под стекло пожелтевшие театральные афиши
на каминной полке выстроились пыльные африканские статуэтки, которые Амма не унаследовала, а собрала за много лет
плинтусы ободраны, полы давно пора отлакировать, в камине стоит уродливо оплывшая и жутко пыльная алтарная свеча
Амма называет свой дом «шикарно запущенным», как будто он таким задумывался, но подружка-потаскушка может полоскать мозги кому другому, только не ей – слово «шикарно» ты можешь опустить
к Доминик два раза в неделю приходит уборщица, чтобы подчистить ее огрехи
она живет в просторном бунгало со стеклянными стенами, возводящими скромные габариты к небу с видом на холмы и сосны
и городские огни вдалеке
«Последняя амазонка из Дагомеи», возможно, пик моей карьеры, говорит Амма уже более прозаическим тоном; чем дальше за полночь, тем она сентиментальнее, знакомая история
куда уж лучше, ну, может, позовут поставить еще одну пьесу, если эта получит серьезный приз, а может, и нет, сил-то у меня еще хватит, поищу работу, позаседаю на дискуссиях о разных театральных направлениях
я превратилась в преклонную верховную жрицу церкви социальных изменений, политическую невидимку, проповедующую с амвона пастве из маргиналов и неофитов
именно поэтому, Амма, я должна тебе помочь бежать отсюда, посмотри на черных актрис, которые, не найдя здесь работы, уплыли за океан и стали звездами Голливуда; посмотри на то, чем занимаюсь я, на мой Фестиваль женского искусства; подумай о том, какие там зрительные залы, какая сетевая поддержка, какие дебаты, сколько облеченных властью черных людей влияют на общество на всех уровнях
Америка поможет тебе объять необъятное, Амс, ты станешь громче, смелее, получишь новый интеллектуальный и творческий стимул, достигнешь новых высот; да, там хватает своих изъянов, но в сравнении с Британией… да что тут говорить? я ведь давно уплыла за океан
я не могу отсюда уехать, пока Язз не будет готова начать самостоятельную жизнь
мы сейчас говорим о самой уверенной в себе девушке на планете? если кто и способен вести самостоятельную жизнь, так это твоя дочь
не то чтобы я этого хотела, нет, вовсе нет
боишься разлуки?
она, конечно, монстр, но это мой родной монстр, и вообще, мне здесь нравится, даже если, случается, меня доводят до белого каления, так что не уверена, хочу ли я стать иностранкой
тогда отнесись к этому, как к примерке одежды, которая может подойти, а может и не подойти, жить значит рисковать, а не прятать голову в песок
спасибо, что объяснила
не за что
с тобой я чувствую себя провинциальной англичаночкой
это потому что ты сама не знаешь, где тебе лучше, и если ты будешь лягаться и кричать, пока я тебя волоку в Штаты, значит, так тому и быть
Амма встает с дивана, открывает окно, закуривает и выпускает дым на тихую, погруженную в темноту улицу
Доминик не перестает удивляться, что ее подруга курящая, что после двадцати человек еще может курить
Амс, я тоже люблю Британию, хотя с каждым возвращением все меньше и меньше, для меня это теперь живое воспоминание, и даже когда я нахожусь здесь в настоящем, перед глазами Британия прошлого
звучит так, будто ты это обсуждала со своим психотерапевтом
раз в неделю я плачу ей за то, чтобы она в течение часа выслушивала мою исповедь, не перебивая, это женщина, к которой я начала ходить, когда ушла от Нзинги, она классная, можешь тоже попробовать
у меня, в отличие от тебя, Дом, нет психологических проблем
это потому, что ты не копнула достаточно глубоко
точно, я воспринимаю психотерапию как способ расширения сознания
этот термин отбрасывает нас в далекое прошлое, Амс
а ты не в курсе, что далекое прошлое возвращается? сегодня снова стало модно быть феминисткой: блоги, демонстрации, краудфандинги… я всего этого не выношу
Амма закрывает окно, возвращается и томно разваливается на диване – Доминик, убеди меня в том, что возрождающийся феминизм – плохой признак; разве это не то, что доктор прописал?
мне не нравится коммерциализация самого понятия, Амма, когда-то феминисток так поливали в массмедиа, что целые поколения женщин отказались от собственной свободы, кому охота попасть под раздачу? а сейчас заворковали, ты же видела эти гламурные фотосессии обалденных юных феминисток в классном прикиде и много о себе понимающих… такая мода, но она пройдет
феминизму нужны тектонические сдвиги, а не модные перелицовки
Доминик нужно согласие подруги, чай, не бином Ньютона, но Амма, вечная спорщица, отказывается видеть очевидное – в тебе говорят циник и ощущение конца света, Дом
во мне говорит ясновидящая: любое политическое движение, зарабатывающее на торговле красотой, обречено
постой, в том, что массмедиа зациклены на красавицах, нет ничего нового, посмотри на Глорию, Жермен и Анджелу в молодости, уж точно не гадкие утята, так что если женщина молода, хороша собой и ебабельна, то она попадает на страницы журналов, и неважно, кто она, музыкант или мутант
мутант?
случайно получилось в рифму, Дом
а еще меня достают эти задроты-трансы, видела бы ты, как я огребла, после того как объявила, что мой фестиваль для женщин-родившихся-женщинами, а не для женщин-родившихся-мужчинами, меня тут же окрестили трансфобкой, хотя это не про меня уж точно, у меня подружки-трансы, но есть ведь разница: тот, кого воспитали как мужчину, даже если он не чувствует себя таковым, все равно несет на себе этот отпечаток, а значит, он не может быть абсолютно таким же, как мы, правильно?
они начали кампанию против моего фестиваля, а возглавила ее некая Морган Маленга с миллионом подписчиков в «Твиттере», в течение многих месяцев она уничтожала мою репутацию, пока я наконец не сдалась
Дом, какая ты смешная… задроты, протесты… тебе напомнить? что было бы, если бы «Твиттер» существовал в наше время? да мы бы их разнесли в пух и прах… а трансы имеют полное право сражаться за свои права, и тебе надо быть более открытой, если не хочешь оказаться на обочине… мне вот пришлось полностью пересмотреть свои взгляды из-за моей продвинутой дочери, которая с утра до вечера меня воспитывает… многие из этих юных феминисток, я уверена, от тебя в восторге, ты для них сладкое дитятко и магнит для притяжения
я для них не сладкое дитятко, Амс, а пережиток прошлого, и в этом проблема, они меня не уважают
значит, ты должна говорить с ними, Дом, а пока давай с тобой отметим то, что все новые и новые женщины переосмысливают понятие феминизма, активизм широких масс распространяется как лесной пожар, у миллионов женщин открываются глаза на возможности взять этот мир в свои руки в качестве полноправных личностей
с этим уже не поспоришь.