– Не знаю.
Сорэйя подумала обо всех тех мертвых насекомых в своем саду. О той ночи, когда была готова навредить Сорушу. О смотрящих на нее из темноты янтарных глазах.
– Я пытаюсь сдерживаться и не причинять никому вреда, но порой мне кажется, будто мои мысли пропитаны ядом. Что это лишь вопрос времени, когда я потеряю контроль над ними… или над собой. Порой мне снятся сны, в которых я превращаюсь в нечто иное, а надо мной стоит смеющийся Шахмар…
Сорэйя закрыла глаза, и у нее перед глазами вновь встал Шахмар.
Азэд накрыл ее руки своей, и Сорэйя осознала, что все это время теребила перчатки.
– Взгляни на меня, Сорэйя.
Она открыла глаза. Вместо торжествующего Шахмара она увидела Азэда. Он сосредоточенно смотрел на нее, отчего у Сорэйи перехватило дыхание. В глазах у него плясали отблески горевшего в фонаре огня, напоминая о глазах Парвуанэ. Азэд хмурился, выглядя почти что злым. Сорэйя хотела было отвести глаза, но он сжал ее руку, и она остановилась.
– Сказания врут, – сказал Азэд тихо и настойчиво. – Ты не чудовище.
– Ты меня не знаешь, – ответила она, покачав головой, хоть к этому времени он и знал ее лучше многих. – Должно быть, я кажусь тебе маленьким, незначительным, прячущимся за стенами и тканями персонажем сказания, а не взаправдашним человеком. Но во мне есть такое, чего ты еще не видел.
– Я не думаю, что ты маленькая или незначительная, – возразил Азэд, и взгляд его смягчился и погрустнел без тени былого намека на ярость. – Мне кажется, ты чувствуешь в себе великую силу, которая тебя пугает. Что ты специально принижаешь себя, потому что боишься последствий в случае, если ты вдруг станешь относиться к себе по-другому.
Азэд отпустил ее руки, и они продолжили путь к дахме в молчании. До нее было уже не так далеко. Вскоре Сорэйя различила на вырисовывающемся впереди холме едва заметный цилиндр, при виде которого ее должны были захлестнуть ужас и отвращение. Но она едва обратила на него внимание: в голове у нее продолжали звучать слова Азэда. Она повторяла их снова и снова, пока его манера говорить, наконец, не совпала с ее сердцебиением.
Созданные словами Азэда чары развеялись лишь у подножия холма. Дахма зловеще нависала над ними. От отвращения у Сорэйи свело желудок. Она почувствовала, насколько неправильно было здесь находиться. Находиться живой. По ощущениям это напоминало тонкий слой песка на коже. Она старалась не вдыхать полной грудью, чтобы в нее не проникал витающий в воздухе дух смерти.
По мере приближения к вершине холма Сорэйя заметила бледный оранжевый свет, исходящий изнутри дахмы. «Я была права», – подумала она. Конечно, это мог быть другой йату, не обязательно лжежрец. И все же ей казалось, что кто бы ни оказался внутри, он давно ждал ее.
Сорэйя ожидала, что вот-вот Азэд скажет, что они могут развернуться и уйти. Что ей не обязательно доводить начатое до конца. Но он этого не сделал, да и она не была уверена, что хотела от него этих слов. Вместо этого она с удивлением обнаружила, что сама выступила в роли человека, предложившего другому лазейку.
– Лучше подожди меня здесь.
– Так не пойдет, – покачал голой Азэд. – Либо внутрь, либо в обратную дорогу, но только вместе.
Вот он, шанс повернуть назад, которого она ждала. Но Сорэйя знала, что не может так поступить, ведь они уже так далеко зашли.
– Мое проклятие меня защитит, – возразила она. – Я хочу сделать это в одиночку.
Едва эти слова слетели с ее уст, как она тут же поняла, что так оно и было. В этом действе, обещающем распутать нити ее судьбы, было нечто сокровенное. Нечто такое, что ей не хотелось ни с кем делить.
Азэд нахмурился, однако ее решительность, должно быть, произвела на него впечатление, потому как он все же понимающе кивнул.
– Я буду неподалеку. Если понадобится помощь, просто позови.
Сорэйя согласилась, вдохнула холодный ночной воздух и двинулась в направлении дахмы. Она никогда не бывала внутри, что неудивительно: лишь носильщики тел усопших заходили туда. Входя, она готовилась к самому плохому. Будет ли дахма полна полуразложившихся или обглоданных птицами-падальщиками тел? Может, она застанет йату за ужасным ритуалом с использованием частей тел усопших? Ей вспомнились все истории, какими запугивали детей, чтобы они не подходи к дахме. «Если ты зайдешь в дахму или слишком много времени проведешь подле тела усопшего, то Нива, див трупного разложения, найдет тебя и нашлет болезнь».
Однако, едва войдя в дахму, Сорэйя перестала чувствовать ужас и отвращение. С ней осталось лишь ощущение непередаваемой пустоты.
Внутри у дахмы оказалось два уровня. Сорэйя стояла на верхнем, представляющем собой выступающую платформу, образующую кольцо по периметру дахмы. Повсюду вокруг платформы виднелись прямоугольные углубления, по размеру в самый раз подходившие для могил. К огромному облегчению Сорэйи, все могилы оказались пусты. У постройки не было крыши, чтобы внутрь могли залетать птицы, отчего воздух не был столь затхл и отвратителен, как она ожидала. К тому же над головой сверкали звезды.
Платформа, на которой стояла Сорэйя, имела легкий уклон к яме в центре дахмы. Сорэйя аккуратно приблизилась к проходу между могилами, расположенными в три ряда. Проходя мимо третьего ряда, в котором находились самые маленькие могилы, она поняла, что они предназначались для детей.
Дойдя до края платформы, Сорэйя поддалась сомнениям. Она видела, что в расположенной ниже яме горел огонь, свет от которого они видели снаружи. Однако больше она ничего и никого не видела. Сорэйя пожалела, что настояла на том, чтобы Азэд остался снаружи.
«Зачем тебе вообще кого-то бояться?» – раздался у нее в голове вопрос Парвуанэ. Разве див не была права? Сорэйя была опаснее любого человека, какого ей доводилось встречать. Набравшись уверенности, она присела на край платформы и соскользнула вперед, приземлившись на землю.
У нее из-под ног поднялся мелкий белый порошок. Сорэйя осознала, что происходит с костями после того, как стервятники завершают свою трапезу.
В свете огня Сорэйя различала очертания заложенных в стены решеток. Наверное, стоки для дождевой воды. Она подошла к огню и увидела бурдюк для воды и пустую миску с остатками жаркого. Стоило Сорэйе полюбопытствовать, где же хозяин этих вещей, как у нее за спиной раздался голос, похожий на скрежет камня по камню.
– Кто ты? – молвил голос, и Сорэйя его узнала. – Что тебе надо?
Сорэйя рывком повернулась и увидела седого мужчину, стоящего в тени под платформой. Волосы и борода его были неухожены, а глаза красные. Он оказался ниже, чем она помнила. И все равно от его вида ей захотелось сжаться в комочек и отступить. Захотелось избежать осуждения как с его стороны, так и со стороны Создателя. «Зачем тебе вообще кого-то бояться?» – напомнила себе Сорэйя, и сжала опущенные вниз руки в кулаки, собрав в них свою решимость.
– Вы меня не помните? – спросила она ровным голосом.
Мужчина непонимающе уставился на нее, но затем сделал вдох и заговорил.
– Покажи мне свое лицо, – потребовал он, приближаясь к ней. – Покажи, если ты действительно та, о ком я думаю.
Сорэйю вновь обуял страх. Но все же она повернулась к огню, подняла трясущиеся руки и сбросила шаль, открывая старику лицо и струящиеся в нем реки яда, проступающие в ее венах по вине отчаянно колотившегося сердца.
Глаза старика сверкнули: он узнал ее.
– Я помню тебя, шахзаде. Помню ту ночь, – сказал старик с усмешкой. – Напугал я тебя тогда, не правда ли?
Лицо Сорэйи обжег гнев. «Я могу протянуть руку и дотронуться до него. Вот и посмотрим тогда, кто из нас окажется больше испуган», – подумала она. Но нет, Сорэйя не могла навредить ему. Он был ей нужен.
– Вы прятались здесь с тех самых пор? Я думала, йату более могущественны. Разве вы не можете использовать свое колдовство и сбежать?
– А как так вышло, что меня тут никто так и не нашел? – парировал колдун с кислой улыбкой, разведя руки в стороны. – Я наложил заклятие на дахму, отгоняющее желающих причинить мне вред. Однако без книг я могу насылать лишь мелкие проклятия на деревенских, используя останки их родственников.
Слово «проклятия» отдалось эхом у нее в голове, будто шипение змеи. Оно напомнило Сорэйе о цели ее визита.
– Я могла бы раздобыть ваши книги, если их не сожгли.
– Полагаю, не за просто так? – фыркнул в ответ колдун.
– Вы были верховным жрецом и должны знать, где лежит перо Симург. Расскажите.
Если вопрос и удивил йату, то он не подал виду. Он ненадолго смолк, обдумывая ее предложение, а затем кивнул.
– Оно в самом центре Царского огня.
– Прямо в огне?
Сорэйя вспомнила железную решетку, ограждающую огонь, а также жрецов, день и ночь следящих за тем, чтобы его никто не затушил. Если Сорэйе удастся оказаться в храме огня, когда там никого не будет, то она может чем-нибудь подцепить перо. Парвуанэ сказала, что сможет вернуть его, покончив со своими делами. А Сорэйя потом положит его назад, узнав секрет снятия проклятия. Она сможет освободиться, не предав семью. Она начала испытывать чувство, напоминавшее радость.
Однако йату покачивал головой, будто бы понимал, в каком русле текут ее мысли.
– Ты не поняла. Перо не лежит в огне. Оно часть огня. В любом другом огне оно бы просто сгорело, но в Царском оно становится частью языков пламени, давая огню силу оберегать шаха.
– Огонь защищает шаха? – переспросила Сорэйя, нахмурившись.
– До тех пор, пока перо находится в нем, – уточнил колдун, кивая.
Радость начала покидать ее. На смену ей пришел холодный, медленно распространяющийся по конечностям ужас, от которого к телу понимание услышанного пришло раньше, чем к разуму.
– То есть единственный способ заполучить перо…
– …это затушить огонь, – договорил за нее йату.
Эти слова погасили в Сорэйе последний лучик надежды. Даже если она вернет перо на место, это не будет иметь значения. Само по себе оно не способно защитить ее брата. Огонь же так просто не разжечь – ведь он берется из нескольких ритуальных источников. Это подставит Соруша под удар на неопределенный период времени. Единственный способ узнать о том, как снять проклятие, вынуждал ее подвергнуть брата опасности и пойти на преступление, за одну лишь попытку совершить которое йату был приговорен к смерти.