Сорэйя вспомнила указания йату. Едва дыша, она прижала подушечку пальца к острому кончику пера. На ней выступила капля крови, похожая на гранатовое семечко.
Поначалу она не почувствовала никаких изменений и даже задалась вопросом, не зря ли она прошла через все это. Но затем все ее тело содрогнулось, а сердце начало бешено биться в груди. Оно билось даже быстрее, чем обычно, когда она испытывала страх или физически напрягалась. Так быстро, что она не могла отдышаться. Цвета принялись сливаться, ей казалось, что и сама она расплывается, тело ее теряет целостность, а внутренности вытекают наружу. Сорэйя не испытывала боли, но и комфортными эти ощущения назвать было нельзя. Она даже засомневалась, останется ли от нее что-нибудь после того, как весь яд покинет ее тело. Ощущая головокружение, Сорэйя вытянула руки и следила за тем, как из темно-зеленых ее вены постепенно становились синевато-зелеными, более бледными.
Стоило венам перестать менять цвет, как сердце у нее в груди екнуло в последний раз и забилось спокойно и размеренно. Стук его отдавался у нее в ушах. Зрение восстановилось, кровь успокоилась, и Сорэйя поняла, что все кончено: яд покинул ее тело.
У нее из груди вырвался странный приглушенный звук, что-то среднее между всхлипом и смешком. Она ощущала отсутствие яда. Однако, к ее удивлению, из-за его отсутствия она ощущала прохладу, будто от задувающего в окно ветерка. Будто холодок сожаления. Сорэйя отбросила эти мысли. Стоит ей рассказать о случившемся Азэду или ощутить радость прикосновения, она и не подумает сожалеть о содеянном. Она заткнула перо за перевязь на случай, если оно еще ей понадобится. Как только она убедится, что дарованный им эффект никуда не денется, она найдет способ прислать его обратно.
Спотыкаясь, Сорэйя поспешно спустилась с пьедестала и побежала к Азэду, повернувшемуся на звук ее шагов.
– Твое лицо, – сказал он, смотря на нее широко раскрытыми глазами и входя в храм. – Твои вены…
– Думаю, у меня получилось, – перебила его Сорэйя, стараясь сохранять спокойствие и мыслить трезво. – Но сначала следует проверить, дотронуться до чего-нибудь и посмотреть, что…
Но Сорэйя не успела договорить: Азэд обхватил ее лицо руками и впился ей в губы поцелуем.
«Ах, – подумала Сорэйя. – Ах».
Это было первое прикосновение в ее жизни, и она растворилась в нем, испытывая слишком много новых ощущений разом. Соприкосновение их губ, его рук и ее лица, стук его сердца рядом с ее, разливающееся по венам тепло. Она не могла сосредоточиться на чем-то одном: это было бы подобно попытке почувствовать одну-единственную каплю дождя во время ливня. Вместо этого она отдалась моменту, поддалась ему и отбросила любые мысли, поглощенная дремавшими инстинктами. Она сделала то, что хотела сделать уже очень давно. Сорэйя обхватила прекрасную шею Азэда и прижала его к себе. И все это время она думала об одном: «Он все еще жив. Я трогаю его, а он все еще жив».
Внезапно Сорэйя почувствовала боль, будто ей в нижнюю губу воткнулась булавка, и она невольно вскрикнула, сама не зная от боли или наслаждения. Ее кожа была очень чувствительной, будто бы ее оттерли дочиста, выскребли, и грань между болью и наслаждением стерлась. Для нее существовало лишь понятие прикосновения, умопомрачительного, едва выносимого.
Однако Азэд подумал, что сделал ей неприятно, и потому отстранился из ее жадных объятий. Сорэйя постаралась перевести дыхание, медленно открывая глаза и видя над собой…
Нет.
Сорэйя побледнела, смотря на возвышавшуюся на голову выше Азэда фигуру существа, которое не было Азэдом, хоть и имело с ним ужасающее сходство.
Сначала она решила, что это она сотворила с ним. Что она каким-то образом передала ему свое проклятие. Однако стоящее перед ней покрытое чешуей чудовище вовсе не было удивлено своему преображению. Шея, которой она так восхищалась, была покрыта жесткой зелено-коричневой чешуей. Еще мгновение назад прикасавшиеся к ее коже руки стали длиннее и теперь завершались длинными пальцами с острыми изогнутыми ногтями, напоминавшими когти ящерицы. Волос на голове не стало – ее неровная кожа была покрыта чешуей, как и все остальное тело. Из спины у него торчало два больших кожистых крыла. А лицо… Он широко улыбался тонкими губами, из-за которых виднелись острые изогнутые клыки.
Ноги Сорэйи подогнулись, но усилием воли она заставила себя не упасть, не желая становиться на колени пред этим существом из ее ночных кошмаров.
– Что ты такое? – выдохнула она.
Он свесил голову набок. Изгиб его шеи был до боли знаком ей.
– Ты ранишь мои чувства, Сорэйя, – произнес он с насмешкой.
Голос и манера говорить были те же, но звучали ниже, будто бы голос Азэда поднимался со дня колодца.
– Я полагал, что ты меня сразу же узнаешь.
И действительно, она его узнала. Узнала еще до того, как с губ у нее сорвался вопрос. Она узнала его в тот самый момент, когда подняла глаза и узрела перед собой его вместо молодого человека, которого ожидала увидеть.
Но он все равно ответил на ее вопрос.
– Я – герой твоего любимого сказания, – сказал Шахмар.
13
Сорэйя надеялась, что ей это снится. Что это всего лишь очередной кошмар. Ведь ей никогда не доводилось слышать о том, чтобы дивы могли представать в человеческом облике или устоять перед могильником. Однако она всегда быстро просыпалась, едва увидев Шахмара. Как раз в тот момент, когда сон превращался в кошмар.
На этот раз кошмар не прекращался.
Азэд – теперь уже Шахмар – приблизился к ней. На мгновение она забыла о страхе. О том, что лишилась ядовитой защиты. Тут она вспомнила прикосновение рук Азэда к своему лицу, тепло его губ и содрогнулась. Но не от отвращения или сожаления – она впервые испытала дотоле незнакомый ей страх.
Впервые в жизни она оказалась абсолютно беззащитной.
Шахмар поднял когтистую, покрытую чешуей руку и поднес к щеке Сорэйи, не трогая ее. Сорэйя застыла в силу выработанной годами привычки замирать, когда кто-то стоял рядом. Она заглянула ему в глаза, пытаясь найти в них человека, которого знала. Однако в ответ на нее смотрели желтые глаза с вертикальными зрачками. Глаза змеи.
– Храбрая, непреклонная Сорэйя, – обратился он к ней на удивление теплым голосом. – Ты мне нравишься даже больше, чем я ожидал.
Он отвел руку от ее лица. Сорэйя поборола непроизвольное разочарование, все еще желая прикосновений, пусть и от чудовища.
– Мне нужно заняться делами, – продолжил он, отворачиваясь. – Не лезь и останешься невредимой.
Прежде чем к Сорэйе вернулся дар речи, Шахмар покинул храм огня. Он расправил крылья, каждое из которых было размером с человека, и взлетел.
Сорэйя наконец пришла в себя и выбежала наружу, глядя на летящего Шахмара. Он завис перед солнцем, закрыв его крыльями, и на дворец пала его тень. Сорэйя смотрела на него со смесью ужаса и благоговения. Она гадала, как могло столь грозное создание скрывать себя в человеческом обличье, как могло обвести ее вокруг пальца…
И тут раздались первые крики.
Казалось, что они доносятся сразу отовсюду, обдавая волнами ужаса со всех сторон. Вскоре Сорэйя поняла, почему ей так казалось. С холма ей открывалась северо-западная четверть города. Сорэйя увидела, что в земле принялись появляться трещины, и из них на улицы города повалили дивы. Люди бежали во все стороны и кричали посреди этого адского землетрясения, стараясь не быть затоптанными или раздавленными падающими с перевернутых зданий обломками.
«Он обещал показать мне город при свете дня», – вспомнила Сорэйя. Но останется ли от города хоть что-то?
Сначала ужас парализовал Сорэйю, но теперь она пришла в себя и побежала. Она спустилась с холма и обогнула дворец, направляясь к ближайшему источнику криков – к свадебной церемонии. Туда, где все самые влиятельные люди Аташара собрались вместе подобно стаду овец. Правда об Азэде настолько поразила ее, что она позабыла о причине, по которой сегодня смогла оказаться в храме. «Он вынудил меня затушить огонь», – подумала Сорэйя. И неважно, что она добровольно залила огонь водой, что это она убедила его пойти с ней. На самом деле он методично подводил ее к этому. Шахмар ждал, пока Сорэйя не найдет перо, чтобы он мог нанести удар.
А теперь вся семья Сорэйи, вся ее страна были в опасности. И все по ее вине, из-за того, что она подумала о себе единственный раз в жизни.
Сорэйя бежала, выбиваясь из сил, и все же успевала размышлять над тем, какой от нее будет прок: ведь она лишилась своего единственного оружия. Все, что было ей под силу, – предупредить людей об опасности уже разыгрывающейся трагедии.
Будто бы подчеркивая ее переживания, на нее упала тень. Сорэйе не было нужды поднимать глаза. Она знала, что ее отбрасывает парящий в небесах Шахмар, кружащий над дворцом, что стервятник над дахмой. Она внезапно осознала, что он отдавал приказы дивам. Он специально взмыл в воздух, чтобы прочие дивы видели его и знали, когда атаковать. Но как они смогли организовать нападение из-под земли?
И тут она поняла, что сама поведала о том, как это сделать. «Раньше туннели проходили под всем городом», – наивно сказала она Азэду около месяца назад. Либо он знал об этом еще со дня своего правления, либо она рассказала ему, как проникнуть в город. Шахмар все очень точно спланировал, и в центре его замысла была Сорэйя и уверенность в том, что она раз за разом будет принимать неверные решения. Он превратил ее в изменницу, а она и не заметила.
Сорэйя стремглав пронеслась через фруктовый сад, граничащий с главным, и остановилась перевести дыхание и оценить масштаб устроенной ей трагедии.
Казалось, что сад поглотил хаос. Сад был обезображен большими ямами, в которых раньше начинались ручьи. Теперь из этих расширенных туннелей и пробоин в дворцовых стенах валили дивы. Уставленные едой столы были перевернуты и валялись где попало. Тут и там виднелись вырванные с корнем деревья, с которых свисали ковры. Поддавшиеся панике гости бегали по саду, однако не могли выбежать из него – везде их встречали дивы.