я забываю того мужчину, которым когда-то был. Забываю, как он выглядел, каково было быть человеком. Но когда я рядом с тобой, я начинаю вспоминать.
Он продолжал приближаться к ней. Чем ближе он подходил, тем меньше чешуи на нем оставалось и тем больше он походил на человека.
– Ни ты, ни я не принадлежим ни к одному из этих миров. Мы оба знаем, каково быть не совсем человеком и не совсем дивом. Знаем, каково идти против членов семьи, причинивших нам горе. Той ночью я и вправду собирался казнить твоего брата в тронном зале. Но когда я увидел, как ты возражаешь ему, то понял, что не могу этого сделать. Понял, что это должна сделать ты. Я хочу, чтобы это сделала ты. Все это время я ждал, чтобы ты захотела того же. Стоит тебе сделать это, и ты поймешь, что для тебя нет ничего невозможного. Ты обретешь свободу.
Теперь он стоял прямо перед ней, целиком обретя человеческую внешность и выглядя уязвимым. Сама Сорэйя поняла подобное чувство уязвимости, лишь почувствовав, как яд покидает ее, оставляя без брони.
– И ты станешь править на пару со мной в качестве царицы.
Сорэйя покачала головой. Наверное, она неверно его расслышала, отвлекшись на его человеческий облик, его ресницы, переносицу, верхнюю губу.
– Чего ты хочешь от меня?
Его глаза сияли. Это были глаза молодого человека. Казалось, что он действительно вновь стал молодым принцем.
– Чтобы ты была моей. Чтобы любила меня так же, как я люблю тебя.
– Ты меня не любишь, – тут же выпалила Сорэйя.
Он грустно улыбнулся.
– Тебе проще верить в это, но ты знаешь, что я говорю правду. Я и сам больше не могу этого отрицать. Я полюбил тебя в ночь, когда мы отправились в дахму, когда ты показала мне свое истинное лицо. Ты – частичка меня, о которой я давно позабыл, Сорэйя. А я – частичка тебя, которая могла бы обрести жизнь. Ничем не сдерживаемая, ничем не обремененная частичка.
Сорэйя отвернулась от него, хватая ртом ночной воздух, будто то была вода. Она обхватила себя руками за талию. Когда она видела его таким, ей было слишком сложно удерживать в памяти все те беды, что он причинил ей и дорогим ей людям.
Азэд подошел сзади и положил ей на плечи свои мягкие гладкие руки.
– Я понимаю, если ты думаешь, что не способна убить собственного брата, – продолжил он тихим сочувствующим голосом. – Когда-то я тоже так думал. Я думал, что совершил ошибку, когда убил отца и братьев. Я страдал из-за каждой смерти, потребовавшейся для возведения меня на трон. Но вскоре боль и сожаления улетучились, оставив лишь осознание того, что необходимо было сделать. Со временем ты поймешь, а до тех пор…
Он провел руками, спустив их с плеч Сорэйи, пока не нащупал ее ладони, переплетя их пальцы.
– А до тех пор позволь мне быть твоими руками, твоим гневом. Скажи, что будешь моей, и я сделаю то, что необходимо.
Сорэйя откинулась назад и прислонилась к нему. Он поддержал ее, в буквальном и переносном смыслах, как и обещал. Был ли смысл продолжать сопротивляться? Не был ли он прав, что они похожи? Что его прошлое – это ее будущее? Что в ее венах все еще бежал яд, хоть и другого сорта? Разве она сама не подтвердила это утверждение, ударив Рамина?
«Мне была невыносима даже мысль о том, чтобы оставить вас наедине. Я видел, как ты смотришь вслед ей и Сорушу, когда они оставляли тебя в темноте потайных ходов. Видел ревность и ненависть в твоих глазах».
Было бы так просто закрыть глаза и открыть их лишь тогда, когда все это завершится. «Будет казаться, что я просто уснула», – подумала она, ощущая, как вздымается и опускается грудная клетка Азэда, как бьются в унисон их сердца. А ко времени, когда она проснется, мир изменится. Соруша не станет, а вместе с ним сгинут и воспоминания о его последних грубых словах. А Сорэйя займет его место в этом новом, вывернутом наизнанку мире. Она будет горевать по нему, но вскоре вина и горе улетучатся, как и сказал Азэд…
Из уст Сорэйи вырвался вздох. Азэд выпустил ее руки из своих и убрал волосы у нее со спины, задев пальцами ее шею пониже затылка. Но это прикосновение ничего в ней не пробудило – ни отторжения, ни удовольствия. Она испытала лишь одеревенелое облегчение. Поскольку она не остановила его, он провел пальцами ниже и запустил их под воротник, дотронувшись до позвоночника. Тут Сорэйю посетило воспоминание: запах могильника, прикосновение кончиками пальцев к мягкой коже, звук дыхания в темноте, витой узор на участке кожи между лопатками. Между ее крыльями.
Сорэйя вспомнила изорванные крылья Парвуанэ на фоне ее спины.
Сорэйя вывернулась из его рук с неистовством, удивившим их обоих. Яркость воспоминаний вкупе с грубыми прикосновениями рук Азэда к ее спине вызвали в ней такую реакцию, будто то были ее собственные крылья.
Сорэйя повернулась к нему лицом, и оба уставились друг на друга в растерянности. Она все еще ощущала прикосновение его пальцев к своей спине. Но от этого она лишь отчетливее вспоминала, как лечила крылья Парвуанэ от оставленных Азэдом увечий. Вспомнила свое желание дотронуться до ее спины.
Он натворил столько дурного. Сорэйя подумала о Парвуанэ. О спящих в клетках пэри́к. О матери, встретившей его ребенком и перепуганной до смерти от встречи с чудовищем. О сорванной свадьбе Ло-ле́. О том, как вставал на колени ее брат… Как могла она надеяться на то, что Азэд сможет оправдать ее поступки?
– Я не хотел тебя напугать, – сипло проговорил Азэд.
Сорэйе казалось, будто она просыпается ото сна, и мир вокруг нее вновь обретает очертания.
– Прости, – отозвалась она, отходя от окна, чтобы не находиться в углу. – Мне нужно время на размышления.
Ее просьба была очевидной попыткой потянуть время, а потому Азэд напрягся от неудовольствия.
– Я понимаю, – ответил он, кивая и все же принимая ее ответ, но стараясь вновь приблизиться к ней. – Однако вскоре я уже не смогу позволить себе сохранять жизнь твоему брату, Сорэйя.
Он пытался оттеснить ее к камину. Сорэйя нервно оглядывалась, пытаясь придумать, как бы еще остудить его пыл.
– Мне необходимо, чтобы ты приняла решение.
Его глаза похолодели, и Сорэйя даже решила, что он был готов вновь перевоплотиться. Однако он сохранил человеческий облик, отчего она увидела на лице молодого человека перед собой глаза чудовища, как до того видела глаза молодого человека на лице Шахмара.
«Разница не так велика, как можно подумать». В первый раз эта фраза показалась ей мольбой. Сейчас же она представлялась угрозой.
– Решение не будет по-настоящему моим до тех пор, покуда я твой узник, – ответила она напряженно.
– Ты не узник, Сорэйя, – возразил он, отметая ее заявление.
Сорэйя ощетинилась от того, как он произнес эти слова.
– Не узник? Лишь потому, что не заперта в свисающей с дерева клетке? Потому что ты заявил, что я могу свободно передвигаться по Арзуру? Ты контролируешь меня до тех пор, пока у тебя моя семья, и тебе это прекрасно известно.
Сорэйя метнулась мимо него и направилась к двери, желая, чтобы эта ночь поскорее закончилась. Но стоило ей потянуть на себя ручку, как сильная чешуйчатая рука захлопнула дверь, заперев Сорэйю в покоях. Она обернулась и увидела перед собой Шахмара.
– Как ты узнала, где я держу пэри́к? – спросил он угрожающе тихим голосом.
24
Сорэйя похолодела, осознав свою ошибку. Она дала волю гневу и сказала, не подумав о том, что ей полагалось знать.
– Я… я не…
– Ты соврала о том, что не видела Парвуанэ, – сказал он, взяв Сорэйю за подбородок и приподняв ее голову. – Я чуял неладное в том, что Парвуанэ смогла противостоять воздействию могильника спустя столь долгое время. Однако если у нее был помощник среди людей, то это все меняет. Все это время ты строила против меня козни.
– Нет, – возразила Сорэйя, качая головой. – Нет, я…
– Придумывай, как соврать, побыстрее, – поторопил он ее, недовольно вздохнув.
Сорэйя лихорадочно пыталась придумать что-то, во что он поверит, но попытки эти казались тщетными. Ей его не убедить, не заставить снова довериться. Не перехитрить, вынудив рассказать о местонахождении пера Симург.
В таком случае придется говорить правду. По крайней мере ту ее часть, что Сорэйя отважится раскрыть.
– Я действительно освободила ее, – сказала Сорэйя трясущимся от страха голосом. – Мне надо было как-то сбежать из дворца. Когда Парвуанэ показала мне, что ты сделал с ее крыльями, я решила, что она поможет мне. Но ты поймал меня раньше.
– Когда ты нашла других пэри́к? – спросил он, рыча. – Это ты их освободила, не так ли?
– В первую ночь моего нахождения здесь, – подтвердила Сорэйя, кивая. – После того, как ты ушел. Парвуанэ отвела меня в лес. Там мы их и нашли… И я их освободила.
– Где они сейчас?
– Не знаю, – ответила Сорэйя, радуясь, что это действительно так. – Они ушли все вместе, но я не знаю куда.
Он выпустил ее подбородок из пальцев и вновь тяжело вздохнул, проведя рукой по голове там, где когда-то у него росли волосы.
– Я не знаю, что с тобой делать, Сорэйя, – произнес он с ноткой разочарования в голосе.
Сорэйя была готова расплакаться. Она все испортила, всего раз потеряв над собой контроль и сказав не подумав. Как же Азэду удавалось столь долго водить ее вокруг пальца, ни разу не раскрыв своих истинных намерений? В какой-то момент она начала догадываться. Поняла, что он играет роль, говоря ей то, что ей хочется слышать. Затем он рассказал ей про своего отца-торговца, и она вновь ему поверила: хоть сама история и была ложью, но его обида и недовольство были искренними. Так вот в чем секрет: ложь необходимо приправлять правдой.
Сорэйя совладала со страхом и подошла к нему, положив руки ему на спину. Он напрягся, но она вдохнула и начала говорить.
– Я не знала, что она с тобой сотворила, когда освобождала ее. Она солгала мне, обманула так же, как и тебя.
Он ничего не ответил, но и не отстранился. Сорэйя обошла его и встала перед ним.