Мы видим и знаем тебя. Тебе здесь рады», – говорили они. Спустя некоторое время Сорэйя начала отвечать на их жесты схожим образом. В итоге она выбросила плащ.
Наконец Сорэйя решила, что почти добралась до покоев Азэда. Она замедлила шаг и принялась заглядывать в туннели, ища железную дверь. В большинстве комнат и пещер их не было вовсе, и лишь немногие имели деревянные двери, а то и вовсе занавески. Поэтому найти нужную Сорэйе не составило труда. На ней не было замка, в отличие от двери в сокровищницу. Привязанность Азэда к его былой сущности была его единственным секретом. Сорэйя распахнула дверь и вошла внутрь.
Она ожидала, что ей будет невозможно тяжело возвращаться в покои, где она едва не поддалась своим самым темным склонностям. Однако помещение, в котором она находилась, разительно отличалось от вчерашнего. Она бы даже решила, что ошиблась дверью, не задувай в покои ветерок из окна. Азэд сказал, что оно было единственным на весь Арзур. Такое впечатление у нее сложилось от того, что через окно в комнату проникал не только ветерок, но и солнечные лучи, в свете которых покои преобразились до неузнаваемости. Солнце уже заходило, а значит, до темноты оставалось не так много времени. И тем не менее Сорэйя застыла на месте, зачарованная видом и теплом солнца. Это был первый раз, когда она увидела его с момента отбытия из Гольваара. Она и не догадывалась, что отсутствие солнца было способно высосать из человека надежду. Не понимала, как тяжело продолжать сражаться, когда мир погружен в темноту.
Однако солнце также служило напоминанием о том, сколько времени у нее осталось до возвращения Азэда. Она взяла себя в руки и принялась обыскивать его покои так же, как некогда покои своей матери. Она начала с ларя, из которого тот достал веревку прошлой ночью. Но там оказались лишь разнообразные инструменты, потребности в которых можно было ожидать, живя в горе: зубила, кирки без рукояток, мотки веревки.
Затем она перевернула все ковры, после аккуратно вернув их в исходное положение. Далее Сорэйя направилась к столу, на котором по-прежнему лежала карта. Теперь она могла получше разглядеть красные и белые деревянные фигурки, сталкивающиеся друг с другом в разных точках на границе Аташара. Она смутно припомнила похожую карту, на которой были отмечены те же районы. «В этих местах дивы нападали в последние годы. Будто бы они тренируются перед чем-то», – пояснял Соруш. Сорэйю так и подмывало скинуть карту со стола, но она взяла себя в руки. Вместо этого она аккуратно приподняла ее край и заглянула под него.
Из комнаты шел небольшой коридор, в конце которого Сорэйя обнаружила вход в небольшое помещение размером с ее комнату. Да и обстановка была почти столь же проста и состояла из стола, нескольких свечей и лежанки без одеяла. «Здесь он спит», – подумала Сорэйя. Она не смогла заставить себя войти внутрь – комната была пропитана его духом.
Вернувшись в покои, она поняла, что искать было больше негде. Сорэйя обошла комнату, пытаясь найти что-нибудь, что пропустила. Наконец она остановилась у камина. «Мог ли он?..»
Ощущая растущий ужас, Сорэйя опустилась перед камином на колени и принялась рыться в золе. Стал бы он уничтожать свой единственный способ вновь стать человеком? Конечно, он заявил, что не желает вести человеческую жизнь, однако же сокровищница с реликвиями времен его правления наводила на другие мысли. Руки Сорэйи стали серыми от золы, но она продолжила поиски. Наконец она увидела что-то зеленое. Ситуация до боли напоминала то, как она нашла перо среди тлеющих углей в храме огня.
Сорэйя извлекла из золы остатки пера Симург, представлявшие собой несколько зеленых зазубринок, рассыпавшихся в пепел от единственного прикосновения.
Значит, все кончено. Единственный шанс на победу над Шахмаром, на спасение семьи Сорэйи и Парвуанэ, обратился в прах.
Сорэйя стояла на коленях у камина и разглядывала золу, некогда бывшую даром Симург, будто надеясь, что она обратится обратно в перо, используя его магическую силу. Казалось нелепым, что перо могло излечивать других, но не себя. Однако йату предупреждал ее, и слова его оказались пророческими. Он говорил ей, что перо сохранялось лишь в Царском огне, в любом же другом оно сгорало.
Сорэйя закрыла глаза, ощущая прикосновение ветра к лицу и шее…
К лицу и шее?
Она открыла глаза и осознала, что ветер и правда дул как спереди, так и сзади. Он исходил из окна у нее за спиной… и из камина перед ней.
Она протянула руку в камин, пытаясь понять, откуда дул ветер. Сорэйя дотронулась до одного из кирпичей, и стена поддалась. Камин был внушительным, и Сорэйя могла выпрямиться в нем во весь рост, что она и сделала. Она уперлась в стену обеими руками и навалилась на нее всем весом. Стена поддалась, открыв проход в темный туннель.
«Секретный ход, построенный умным шахом с манией преследования», – мелькнуло у Сорэйи в голове.
Ветер усилился, явно дуя из потайного хода. Скорее всего, на другом конце был открытый проход. В данный момент потайной путь к отступлению был ей не нужен, однако любопытство и отчаяние взяли над ней верх. Она зашла внутрь, опираясь одной рукой о стену, чтобы не сбиться с пути.
Внутри оказалось не так темно, как она ожидала. Мало того, что свет лился из окна у нее за спиной, так еще и с противоположного конца потайного хода. От этого Сорэйя лишь уверилась в том, что там ее ждал открытый проход.
Здесь не было ответвлений, а чем дальше она продвигалась, тем сильнее становился источник света. Вскоре она дошла до пещеры, освещаемой проникающими через отверстие сверху лучами заходящего солнца. Сорэйя думала, что здесь пусто, но затем услышала звук, напомнивший ей звон цепей. Тогда она заметила у одной из стен какое-то движение.
«Парвуанэ», – тут же подумала Сорэйя с надеждой. Возможно, она неверно исполнила ритуал с сожжением волос и ее сон был лишь исполненной вины фантазией. Сорэйя приблизилась к бьющему сверху лучу света и находящемуся в тени узнику.
И тогда она увидела ее. Сорэйя приближалась, и чем ближе она подходила, тем лучше различала узника. Она тут же ее узнала, но не могла поверить своим глазам. Это казалось невозможным. Зеленые крылья с оранжевыми кончиками. Красивая длинная шея. Голова и тело, похожие на павлиньи. Крылья, красотой и размахом напоминающие орлиные. Все предположения о том, куда она пропала, оказались неверны. И ни одно из них не подготовило Сорэйю к тому, что она найдет Симург в потайном помещении внутри горы Арзур.
Лапы ее были прикованы к скале цепями. Рядом с ней стояли миска с водой и еще одна, пустая. Азэд удерживал ее здесь все это время, не убивая. Но почему? Почему он не убил ее, как многие предполагали? Тем же вопросом задавалась и Парвуанэ, будучи его узницей. И тут Сорэйя вспомнила ее слова: «Он схватил меня… и сказал, что не отпустит меня, пока я не расскажу ему что-нибудь важное». Что же такого Азэд хотел от Симург? Если дело было в пере и возможности вновь обрести человеческое обличье, то он мог бы вырвать его и убить птицу еще много лет тому назад. Возможно, ему нужно было вовсе не перо, а защита, даруемая им, если Симург отдает его добровольно.
«Он хочет защиты Симург, которую она все эти годы отказывалась даровать ему», – снизошло на Сорэйю озарение.
Сорэйя нерешительно приблизилась, гадая, знает ли Симург, что Сорэйя происходит из одного с ней рода. Рода, который Сорэйя отвергла и предала. Симург слегка распушила перья, но больше никак не отреагировала на присутствие Сорэйи. Симург смотрела на нее с пониманием и осознанностью, каких Сорэйе не доводилось видеть в глазах ни одной другой птицы. Однако нельзя было сказать, что глаза эти были человеческими. Казалось, она уже знала обо всем, чему суждено случиться, и лишь ждала, когда это произойдет. Сорэйя не была уверена, действительно ли заметила упрек в ее взгляде или додумала это сама из-за ощущения вины. Казалось, что глаза Симург обращались к ней: «Я ждала тебя. Ты крайне задержалась».
– Понимаешь ли ты меня? – прошептала Сорэйя, медленно приближаясь к Симург.
Разумеется, Симург ничего не ответила. Вместо этого она молча кивнула.
Сорэйя вытянула перед собой трясущуюся руку, демонстрируя перстень с печаткой, изображающей Симург.
– Знаешь ли ты, кто я?
На этот вопрос можно было ответить многими способами, однако от неистового немигающего взгляда Симург у Сорэйи сложилось впечатление, что Симург думала обо всех сразу. «Я твой потомок. Я та, что предала тебя. Я твоя спасительница».
Симург вновь кивнула, издав тихое горловое воркование. Сорэйе показалось, что она поняла, что это был за звук. «Одна из моих». Симург подошла к ней настолько, насколько позволяли гремящие цепи, и остановилась в шаге от Сорэйи. Симург была размером с крупную собаку или небольшую лошадь. Голова ее доходила Сорэйе до груди, и тем не менее Сорэйя чувствовала себя ошеломленной, стоя перед Симург. Птица вновь ласково проворковала и вытянула вперед прекрасную длинную шею с колышущимися перьями, будто приглашая Сорэйю.
Сорэйя ощутила болезненное напряжение в груди, из которой вырвался спертый всхлип. Она упала на колени и обняла Симург за шею. Та уперлась головой в голову Сорэйи, принявшейся плакать в ее перья. Ей казалось, что она не заслужила к себе подобного расположения, что была недостойна оказаться той, кто наконец-то отыскал Симург, родоначальницу всей их династии. С другой стороны, разве не так все началось? Симург нашла нежеланное дитя и приняла его, любя и растя, будто родного. Поступила так несмотря на то, что прочие считали его недостойным. Будь Сорэйя способна увидеть свое отражение в этом ребенке, а не в Шахмаре, то она бы уже давно смогла прижиться в своей семье. Она бы знала, что отличительной характеристикой ее династии были не кровь, долг или обязательства, но простое проявление сострадания и добровольно дарованная защита.
Сорэйя отстранилась. В глазах у нее по-прежнему стояли слезы, однако она чувствовала себя свободнее, чем когда бы то ни было. Клочок неба у них над головой стал темнеть, и Сорэйя поняла, что больше не может здесь задерживаться, хоть