Не знаю, будет ли, но уверена, что именно такие слова она сейчас хочет услышать.
Спустившись вниз, мы усаживаемся на диван. Беру с кофейного столика книгу, которую читаю; Сэйдж держит в руках куклу, сшитую мною на прошлой неделе, и молча смотрит перед собой.
– Рен! – вдруг говорит она.
– Да?
– А что с тобой будет потом?
Смотрю в сторону, чтобы она не видела, как у меня на глазах выступают слезы.
– Не знаю.
– Ник, они приехали! – кричит с кухни Брант.
Николетта идет к передней двери, а сестра хватает меня за руку. Ладонь у нее горячая и влажная.
Через секунду до нас доносятся звуки шагов и голоса, а когда Брант и Николетта отступают в сторону, мы видим застывших у двери мужчину и женщину. Невысоких и худеньких, совсем как Сэйдж.
– Марк… – Женщина зажимает нижнюю часть лица ладонями, щурит покрасневшие глаза, словно вот-вот расплачется. – Это она. Это Эмма.
У мужчины дрожит нижняя губа, он обнимает женщину за плечи.
– Пожалуйста, входите, – приглашает Брант, потому что они не двигаются с места. – Чувствуйте себя как дома.
Мать Сэйдж опускается перед нами на колени, обнимает ноги дочери, ощупывает плечи, потом волосы, словно хочет убедиться, что все это реальность, а не мираж. Отец более сдержан – стоит позади, изо всех сил старается выглядеть сильным, хотя по глазам видно, что это ему дается нелегко.
– Ты была совсем ребенком, – говорит мать, глядя в глаза Сэйдж. – Мы гуляли в парке, здесь, в городе, в Стиллуотер-Хиллз. Я посадила тебя на желтое одеяльце и дала бутылочку с едой, а сама пошла покачать твоих братьев на качелях. Ушла всего на минуту… а когда вернулась, ты исчезла. – По ее бледным щекам текут крупные слезы, и женщина утирает их ладонью. – Вот так. Ничего не осталось, только желтое одеяльце.
Сэйдж виновато улыбается, хотя никто ее не винит. Я думаю о том, ощущает ли она связь с матерью, потрясена ли сообщением о том, что ее похитили.
– Мы долгие годы искали тебя, – произносит ее мама. – И в конце концов отчаялись. Твой отец нашел работу в Вермонте. Нам хотелось уехать из Стиллуотер-Хиллз, начать жизнь заново. Даже полиция после нескольких лет поисков посоветовала нам прекратить их. Сказали, что мы зря теряем время.
Она снова тянется к лицу Сэйдж, кончиками пальцев слегка касается ее кожи, словно перед ней хрупкая фарфоровая кукла.
– У тебя дома два брата, – ласково улыбается мать. – Они ждут не дождутся встречи с тобой. А еще у тебя есть бабушка, дедушка, тети и дяди, двоюродные сестры и братья.
Хотя у меня тяжело на сердце и наворачиваются слезы, я счастлива за нее.
Счастлива.
– Следующие несколько недель мы проведем здесь, у твоих бабушки с дедушкой, – говорит мать Сэйдж. – Доктор Петтигрю считает, что лучше возвращать тебя в семью постепенно, возможно, с помощью консультаций и использованием семейной терапии. – Она переводит взгляд на меня: – Обещаю, Эмма… Сэйдж… в общем, твоя сестра навсегда останется твоей сестрой. Мы сделаем все, что сможем, чтобы ты в любое время могла видеться с ней.
– Спасибо. – Голос Сэйдж похож на слабый писк.
– Тебе хотелось бы увидеться со своей семьей? – спрашивает отец. Он сжимает пальцами плечи жены, словно ожидание ответа для него невыносимо.
Глаза Сэйдж снова наполняются слезами, но теперь это слезы радости. Я так думаю. И она молчит, но я знаю, чего она ждет.
– Иди, – говорю я, улыбаясь сквозь слезы. – Будь с ними.
– Ты была права, Рен. Ты во всем была права, – твердит Сэйдж, обвивая меня руками. – Все будет хорошо.
Глава 44Николетта
Брант опускает телефон в карман.
– Звонила Бет. Помнишь того специалиста по выживанию?
– Да.
– Он направляется сюда. Около часа назад он вышел с ней на связь и находится в этом районе, так что хочет заглянуть и обсудить результаты своей работы с глазу на глаз.
Я домываю посуду после ужина и вытираю столешницу. Рен в соседней комнате, уткнулась носом в уже десятую за эту неделю книгу, а Сэйдж в городе, со своей семьей. Уже пять дней, как они воссоединились. Родители забирают ее около восьми часов утра и привозят к нам после ужина, хотя если она достаточно освоилась с ними, то может остаться на ночь у бабушки с дедушкой. Пока наш дом служит ей пристанищем, надежным знакомым местом, где можно прийти в себя от происходящего. Доктор Петтигрю говорит, что возможность вернуться к Рен служит залогом успешного привыкания к родной семье. Это сложный и волнующий период.
– Когда он собирается заглянуть? – спрашиваю я.
Брант смотрит в окно над столом.
– Сейчас.
Пригладив ладонями одежду, я откашливаюсь и иду к двери. Брант следует за мной.
– Вы, должно быть, Чак, – говорит муж, открыв дверь.
На крыльце стоит высокий, плотного сложения человек. Лицо порезано бритвой, волосы влажные. К пряным мужским ароматам примешивается запах гостиничного мыла.
– Заходите. – Я отступаю в сторону, он перешагивает через порог и начинает расстегивать куртку. – Хотите чего-нибудь выпить?
– Нет, благодарю, мэм. – Он поднимает ладонь. Секунду спустя его взгляд падает на Рен, сидящую в общей комнате. – О господи.
Я не успеваю понять, что происходит, а наша рассудительная Рен уже визжит и с ногами забирается на спинку дивана, стараясь оказаться подальше от этого человека.
– Не отдавайте меня ему! – Она роняет книгу; я бросаюсь к ней, хватаю за руку.
– Что случилось? – спрашиваю я, придерживая Рен руками и помогая ей сесть на диван.
– Это он… чужак, который вломился в нашу хижину и собирался забрать нас с собой.
– Понятно. Идем, – говорю я и веду Рен в соседнюю комнату. Глажу ее ладонью по спине и чувствую, как неистово колотится маленькое сердечко. – Он работает на ФБР. Следопыт. Его наняли найти Иви. Рен, он сделал тебе больно? Он до тебя дотрагивался?
Она вздыхает, хмурит брови.
– Нет. Просто сказал, что заберет нас. И расспрашивал про Маму.
– Я понимаю, что вам пришлось нелегко, и не одобряю его приемов, но обещаю, Рен, что не подпущу его к тебе.
Она внимательно смотрит мне в глаза, словно желает убедиться, что я говорю правду, потом кивает.
– Почему бы тебе не подняться наверх? – предлагаю я. – Когда он уйдет, я тебя позову.
Взглядом проводив Рен, возвращаюсь в общую комнату.
Усевшись напротив Чака, кладу ногу на ногу.
– Итак? Что у вас есть для нас?
Его мускулистое тело заполняет весь объем большого кожаного кресла, и он подается вперед, словно никак не устроится.
Откашлявшись, Чак начинает:
– Наверняка Бет рассказала вам, что я нашел хижину.
– Да, сегодня утром.
– Мне удалось определить, что она принадлежит женщине, которую я искал. Но она вместе с младшей девочкой отсутствовала, так что я не знал, вовлечена ли в эту историю ваша дочь. Две старшие девочки, находившиеся там, решили, что я хочу их убить, поэтому не желали со мной разговаривать. – Его тон становится язвительным. – Через несколько дней они подсыпали мне снотворного и сбежали из хижины, захватив мою сумку. Они стащили мой сухпаек, так что приходилось питаться подпорченным мясом, и обратный путь до города занял больше времени. Из-за них я задержался на несколько дней – туго пришлось без спасательного мешка. Сами понимаете, тент, компас, таблетки для обеззараживания воды, фляжка, огниво… Они стащили это все и сбежали. Оставили меня умирать.
Он смеется, качая головой, словно девочки произвели на него впечатление, потом умолкает.
– Вы их напугали, – говорю я. – А теперь вините, что они сбежали?
– Такое впечатление я произвожу на людей. В любом случае, я никогда не сделал бы им ничего плохого. Действительно, я собирался увести их с собой в город. Одни они бы погибли. Почти без еды, и зима наступает. Возвращаясь к рассказу – единственное, что я нашел там интересного, это два свидетельства о смерти. Рэй Шарп и Имоджен Шарп. Оба умерли лет двадцать назад.
– Извините, – перебиваю я. – Почему вы решили, что нужно искать именно Мэгги Шарп?
– Когда Брант получил первое письмо, Бет послала меня сюда следить за местностью. Некоторое время я провел в вашем городке, поговорил со многими жителями, расспросил об отшельниках и людях, которые могли бы заинтересовать меня. Один человек упомянул имя Мэгги Шарп. Рассказал, что она работала учительницей второго класса, потом потеряла мужа и дочь в результате несчастного случая с наездом. Они тогда возвращались домой из парка. Этот человек говорил, что, по его мнению, Мэгги после этого случая сошла с ума. Сильно изменилась. Жить стала замкнуто, а спустя какое-то время и вовсе исчезла.
– Мэгги Шарп, – негромко произнес Брант. – Никогда про нее не слышал.
Мэгги Шарп.
Тот образ, что я мысленно рисовала себе, искажается и блекнет; мне все труднее думать о ней как о сумасшедшей, злонамеренной женщине. Теперь мне представляется сломленная, убитая горем мать, не сумевшая сберечь своего ребенка… Быть может, увидев меня, она решила, что судьба дает ей шанс спасти чужое дитя, которому, по ее мнению, грозит опасность?
Я думаю о двух матерях… Обе пережили травму, обе думали, что поступают правильно. И у меня болит сердце за обеих… и за нее, и за себя.
– Как бы там ни было, несколько недель назад я заходил в магазинчик у вас на площади и заметил парня, покупавшего всякую всячину – знаете, зубную пасту, расческу и так далее. Продавщица спросила, возьмет ли он свой обычный набор, сказала, что он уже готов, и указала на коробку с какими-то тканями в цветочек и карандашами. Я подумал, что товары эти явно не для него. Он ответил, что они ему больше не нужны, потому что он собирается свалить отсюда. Затем я проследил за ним до дома, установил наблюдение и принялся высматривать всех приходящих и уходящих. Но кроме него никто так и не появился. Парень оказался холостяком. – Чак наклонился вперед, глаза его заблестели. – А потом я увидел, как он выходит с коробкой маленьких кусочков мыла, перевязанных фиолетовой бечевкой, и несет ее в супермаркет. Думаю, он их там продавал. Я присмотрелся к мылу и увидел, какое оно красивое. Этот парень никоим образом не смог бы изготовить такое мыло кустарным способом, поэтому я сделал вывод, что он сотрудничает с кем-то еще и…