Джош.
Нет.
Я начинаю размахивать руками. Пиво льется из носа.
— Тихо, тихо, — сочувствует мне Горячий Роб, — сейчас мы тебя перевернем.
Они с Активистом Адамом ставят меня на ноги.
— С тобой все в порядке? — озабоченно спрашивает Роб.
Как только я открою рот для ответа, я заплачу.
Джош не просто парень. Он — бывший. БЫВШИЙ. Самый лучший в моей жизни.
Он окончил колледж и уехал. Веронике это известно.
Нет, он не уехал — он сбежал со всех ног. Я киваю в сторону Активиста Адама и ухожу. Я ненавижу Веронику. Я ненавижу ее, ненавижу, ненавижу. Из всех парней она выбрала Джоша. Моего Джоша.
— Хлоя! Хлоя! — кричат мне вслед Роб и Адам, но я продолжаю быстро идти вперед, надеясь от них отделаться. Я направляюсь к Веронике и Джошу с намерением убить их обоих. Проклятие, здесь слишком много свидетелей! Если я хочу осуществить свой замысел, придется затащить их в более уединенное место.
Я сдерживаю слезы, которые Джош автоматически во мне вызывает, и стараюсь сохранять спокойствие.
Получается у меня неважно. Я делаю вдох, выдох и глоток пива и понимаю, насколько пьяна. Столкновение ничего хорошего не сулит.
«Сохраняй спокойствие, — говорю я себе. — Она, возможно, всего лишь с ним разговаривает». Я уверена, что их беседа носит вполне невинный характер. Я продираюсь сквозь толпу.
— Хлоя! Хлоя!
Я слышу, как мое имя выкрикивают с крыши грузовичка. Черта с два я туда заберусь.
Я не обращаю внимания на крики. Мне нужно найти место, где я смогу побыть одна. Это все равно что найти монахиню в стриптиз-клубе.
Все, что мне нужно, — это сигарета. Покурив, я почувствую себя лучше. А если я успокоюсь, то смогу все обдумать. Да, да. Именно это я и сделаю.
В отдалении я вижу грузовичок «Воды Жизни» (христианского хора) и устремляюсь к нему. Он расположился в стороне, и сейчас там почти никого нет. В наши дни никого не интересует горячий чай и листовки об Иисусе.
Я опускаюсь на откинутый задний борт и достаю зажигалку.
В ту секунду, когда я сосредотачиваюсь на том, чтобы зажечь сигарету, я слышу, как кто-то снова зовет меня по имени.
Черт, надеюсь, это не Адам и не Роб. У меня нет настроения объяснять им причину своей истерики.
Я поднимаю глаза. Это Кристал.
Ура!
— Что случилось, Хло? — с тревогой спрашивает он.
— Джош, — просто отвечаю я.
— О, черт! — отзывается он. — Что произошло? Ты с ним разговаривала?
— Нет, у меня не хватит на это духу. Он общался с Вероникой.
Кристал с отвращением стонет;
— Вот потаскушка. А я-то не мог понять, что ты тут делаешь. Решил, что ты присоединилась к движению «Евреи за Иисуса».
Я смеюсь.
— Вероника моя подруга. Мне не следует так расстраиваться.
— А ей не следует так гордиться, что она потаскушка, — говорит он.
— Я уверена, что там ничего нет, — говорю я, пытаясь убедить себя. — Я уверена, она просто с ним болтала… просто случайно шла рядом.
— Да, наверняка, — убежденно кивает Кристал.
— Бывшие, — тихо произношу я.
— Бывшие, — повторяет он.
Мы с минуту сидим молча, каждый мысленно перелистывает альбом своего разбитого сердца. Я протягиваю Кристалу сигарету, и он так же молча затягивается.
— Хочешь пойти на игру? — спрашивает он. — Мы выигрываем четыре — ноль.
— Кристал, в футболе не может быть счета «четыре»[19].
— Правда? — отзывается он.
— Да.
— Ладно, я придумал.
— Я догадалась.
Кристал не относится к знатокам футбола. Особенно йельского. У него отвращение к спорту, причина которого — несколько травм, полученных в школе.
— Тогда, может, пойдем посмотрим, у какой команды в целом красивее задницы, у Гарварда или у нас?
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Я знала, что однажды ты снова сможешь наслаждаться спортом.
— Так мы идем? — спрашивает Кристал, протягивая мне руку.
— Идем.
— И не волнуйся насчет Вероники, — шепчет он мне на ухо. — Она не идет с тобой ни в какое сравнение.
— Ладно, хватит об этом. Я просто слишком бурно отреагировала. Сама виновата. Она моя подруга.
— У тебя есть пенис?
— Нет.
— Она не твоя подруга.
— Хм…
Мы снова молчим — Кристал дает мне время поразмыслить над его язвительным замечанием.
— Ванильная столичная и диетическая кола? — спрашивает Кристал, нарушая молчание, и достает из внутреннего кармана куртки красивую серебряную фляжку.
— Точно, — отвечаю я, желая залить мысли о Веронике.
Взявшись за руки, мы снова смешиваемся с толпой, забираем Лизу и направляемся на стадион.
Перерыв между таймами закончился, и зрители снова потянулись на свои места.
Я думаю о том, что впервые добралась до самой игры. Очко в мою пользу.
Очередь, чтобы войти на стадион, длинная, и люди толкаются. Зачем толкаться в очереди? Это напоминает мне о тех идиотах, которые дважды нажимают на кнопку вызова лифта. Как будто это может ускорить его приход.
— Гей идет! — громко объявляет Кристал.
Мы с Лизой хихикаем.
— Какого черта ты делаешь? — спрашивает она.
— Я, вероятно, один-единственный такой! — объясняет он. — У меня должны быть особые привилегии. Дайте дорогу гомику! — громче выкрикивает он.
Старшие школьники (очень гарвардского вида) в форме «Нантакет редс» (ужас!), группой стоящие перед нами, оглядываются и одаривают нас неприязненными взглядами.
— Разве вы не знакомы ни с кем из гомиков? — вызывающе спрашивает Кристал.
— Я знаю вас, — произносит один из них.
Голос этот кажется мне странно знакомым. Я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с говорящим. Максвелл. Потрясающе.
— Привет, Хлоя. — Он вежливо улыбается. — Хочешь пива? — спрашивает он и достает из кармана куртки остатки упаковки из шести банок. «Хайнеккен». Шикарно.
Но Максвелл застал меня настолько врасплох, что я не в состоянии выдать связного ответа.
— Ты, — вместо этого говорю я.
Его друзья смотрят на меня так, будто у меня третий сосок. На лбу.
— Закончи предложение: «Ты бреешь яйца», — подсказывает мне на ухо Лиза. — Скажи же! — подзуживает она, желая повеселиться.
Ради присутствующих я решаю оставить ее слова без внимания.
— Я хотела сказать — привет, — говорю я, беря себя в руки.
— Хорошо отдыхаешь? — спрашивает он. — Давно тебя не видел. Я по тебе скучал.
— Однако ты давал возможность почувствовать твое присутствие. — Я лукаво ему улыбаюсь. Такая я дрянь.
— В самом деле? — в замешательстве спрашивает он.
— Да. — Я снова улыбаюсь. — И потом, — продолжаю я, — если ты так по мне скучаешь, то всегда можешь мне позвонить. В конце концов, меня вполне можно полюбить.
— Неужели? — спрашивает он.
— Тебе следовало бы знать, — уверенно произношу я, пробираясь мимо его друзей, Кристал и Лиза не отстают от меня ни на шаг.
— Простите, — добавляю я, — с нами тут гомик идет.
— Молодец! — восклицает Кристал, когда они уже не могут нас слышать.
Мы проходим по длинному тоннелю в студенческий сектор. Я наконец-то довольна собой. Возможно, этот день прожит не совсем зря.
Зрители стоят. Идет уже третья четверть игры. Мы, болельщики из Йеля, являем собой синее море и сидим напротив одетых в пунцовое противников.
— Слабаки! Слабаки! — кричат они нам в унисон.
Йель быстро набирает очки, и мы приходим в неистовство.
Мелвин, по случайности сидящий перед нами, оборачивается. Его шерстяная шапка съехала набок, щеки порозовели от холода. Из-под шапки вокруг ушей торчат буйные кудри. Неприятно признавать, но выглядит он очень даже ничего. В Мелвиновом стиле.
— Это что-то! — вопит он, с его лица не сходит улыбка.
— Привет, Мелвин! — стараюсь я перекричать шум. При виде приятеля я чуть-чуть успокоилась. Но только чуть-чуть.
— Ты что-нибудь придумала для своей колонки? — возбужденно спрашивает он.
Несколько мгновений я думаю.
— Пожалуй, да, нашла, — говорю я. — Спасибо, что спросил.
— И что же это? — интересуется он.
— Фальшивые оргазмы! — громко кричу я.
Весь сектор, где я сижу и который сейчас утихомирился, оборачивается ко мне.
— Что? — со смехом спрашиваю я. — Нет ни одной женщины, у кого этого не было!
— Чертовски откровенно! — кричит в ответ девушка, сидящая двумя рядами ниже.
— Спой об этом, сестра! — слышен другой голос. Мелвин, пьяный и счастливый, обнимает меня настолько неожиданно и крепко, что я чуть не валюсь вниз.
— Мелвин! — взвизгиваю я. — Отпусти меня. Сейчас же отпусти меня!
Он с ворчанием разжимает руки.
— Я тебя люблю, Хлоя.
Что ж, хоть один гетеросексуал меня любит. Лиза и Кристал улыбаются мне.
— По такому случаю можно выпить еще… — шепчу я им.
— Я все слышал! — говорит Мелвин с притворным гневом.
Я показываю ему язык и переключаюсь на игру.
«Йель дейли ньюс»
Секс в большом городе Вязов
Хлоя Каррингтон
Больше, чем вы когда-либо хотели знать о фальшивых оргазмах
В эти выходные мы едем в Гарвард. Они хотят покидать футбольный мяч с нашими ребятами, чтобы в очередной раз опозориться перед массами. Представьте на минуту (действительно, всего лишь на минуту), что вы болельщик Гарварда. Позвольте мне предложить вам небольшой сценарий.
Ваша команда терпит поражение, нужно бы взять один мяч, а до конца игры осталось жалких тридцать секунд. Мяч перехватывают, вы вскакиваете. Это обещает быть потрясающе. Вы вопите во всю силу легких по мере того, как нарастает возбуждение. Ведущий игрок посылает дальний, гладкий пас в зону защиты, в направлении вашего чемпиона-принимающего. Он открыт, перед ним ни единого защитника. Мяч летит прямо на него; с распростертыми объятиями он ждет момента своей славы в зоне защиты. Полет мяча прерван — он касается пальцев и падает на землю.
Принимающий упустил его. Игра окончена, и ваша команда — команда Гарварда — проиграла. Вы проиграли. Вы перестаете кричать. Более того, вы молчите. Стараясь не показывать разочарования, улыбаетесь своим друзьями из Йеля, поздравляете их с победой (очередной), но в глубине души вы разочарованы. Сколь громко вы ни кричали, как убедительно ни бодрились, своего вы не получили. Вы уже сталкивались с подобным сценарием и знаете, что все кончено. Победили другие, но почему не вы? Ведущий игрок, принимающий, нападающий — кто-то подвел, но почему сегодня? И самое главное — почему вас?