Соня, не отрывая сияющих глаз, смотрела на красивый ландшафт. Аржанов стоял возле нее у открытой двери вагончика. Она осторожно, чтобы не заметили подруги, прижалась к нему плечом, шепнула:
— Как хорошо!
— Нравится?
— А тебе?
— Да.
— Я очень хотела бы погулять тут.
— Еще погуляем. Лето только начинается. И покупаемся, и походим по этим островкам.
Поезд замедлил ход, фыркнул сердито. Пар беловатыми космами залетал в двери и быстро таял в золотисто-зеленом воздухе. Вагончики накатились друг на друга, звякнули и остановились сразу. Девушки со смехом, с громкими криками выпрыгнули в густую и влажную траву и бросились собирать яркие, пахучие цветы. Нарвав охапки цветов, они тут же сплели венки.
— Девушки, девушки! — позвал их инженер группы кранов. — Милые, вы на работу приехали, а не на гулянье!
— Верно, — отозвалась Ольга, снимая с головы венок, и направилась к инженеру.
— Дайте нам маленько поразмяться в хороводе! — кричали они.
— Ну и помощнички приехали! — добродушно ворчал инженер.
Ольга и Даша смотрели на него и улыбались. Инженер был в такой же спецовке, как и торфяницы. Лицо у него некрасивое, но умное. Взглянув на Ольгу, он спросил:
— Вы что, товарищ, горожанка?
— Нет, я колхозница. Второй год на торфу работаю бригадиром, — сказала Ольга. — Прошу вас поставить меня на самую трудную работу.
— На добыче не работали?
— Нет.
— Тогда пойдете такелажницей.
— Я хотела карьерщицей.
— Но вы ведь никогда не работали карьерщицей и, по всей вероятности, не представляете, что это за труд, — сказал инженер и опять внимательно взглянул на нее.
— Не представляю. Но я не отдыхать сюда приехала, тяжелой работы не боюсь.
— Что же, — согласился инженер, — коли вы так хотите, то пожалуйста. Отправляйтесь в кладовую, там выдадут вам спецовку. Хорошенько оденьтесь.
— А то что?
— Да так, ничего, — усмехнулся инженер и пояснил: — Если плохо подберете и не приладите к своей фигуре спецовку, то порядком покупаетесь в торфяной жиже.
— Ничего, — улыбнулась Ольга, — думаю, что меня никакая жижа не попортит. — И она быстро направилась в кладовую.
«Да, — подумал инженер, — по всему видно, молодец».
— А вы? — обратился он к Соне.
— С нею, с Олей, в карьер, — ответила Соня.
— И мы! — подхватили вместе Глаша и Даша.
— Нет, уж пусть Авдошина брандспойтщицей идет, — сказал Аржанов: ему не хотелось, чтобы Соня общалась все время с Тарутиной.
— Вы кто будете ей? — спросил инженер.
Щеки Сони зарделись. Аржанов грубовато ответил:
— Да так, просто знакомый.
— Так не вам, а ей работать придется, пусть сама и выбирает.
— Она не знает этой работы.
— Почему вы так думаете? — Соня вскинула черные сердитые глаза на Аржанова и твердо заявила: — Знаю теоретически.
— А-а! — протянул инженер и улыбнулся. — Ну, так ладно, пусть будет так, как сказал он. Значит, брандспойтщицей? Отлично! Возьмите спецовку и рукавицы в кладовой. Без рукавиц мозоли набьете скоро…
Соня ушла.
Направив Кузнецову и Волкову вслед за Тарутиной карьерщицами, инженер обратился к Аржанову:
— А вы кто по специальности?
— Гидротехник.
— Имеете диплом?
— Имею, но не захватил с собою.
— Практику?
— Только на разливе.
— Но с теорией знакомы?
— По курсу.
— Ну, это ничего, покажем, подсобим. Практика — дело наживное Все теперь надо на ходу делать, учиться на производстве.
— Постараюсь, товарищ инженер, скоро освоить.
— Вот и отлично! Для начала назначаю вас дежурным по смене, а там видно будет. Впрочем, попутно поручу вам работу подрывника. У нас не хватает на этом деле одного человека. Согласны?
— Да, — ответил Аржанов.
Он был очень доволен результатами разговора с инженером и, отойдя от него, стал разъяснять торфяницам его указания по работе смены.
Ольга и ее подруги — Даша, Соня и Глаша — вышли из кладовой, одетые в особые спецовки и направились к карьеру.
— Оделись? Вот и отлично! — приветливо встретил их инженер и стал объяснять, как надо вести себя в карьере, что делать.
Девушки внимательно слушали его, осматривались кругом, стараясь понять технологию производственного процесса.
Солнце было уже высоко. Беловатые облака, казалось, не плыли, стояли на месте и медленно таяли. Золотистая голубизна была до того прозрачна и бесконечна, что было больно смотреть на нее. Большая равнина, имевшая форму правильного квадрата, была расчищена от леса. По краям ее стояли стенами деревья — березы, осины, сосны и ели. В разных направлениях равнину пересекали водоснабжающие канавы и канавы осушительные, в которые стекала грунтовая вода из торфяных залежей. Эти залежи торфа были покрыты густой травой, изумрудно сверкавшей под лучами солнца. За ними — штабеля леса и хвороста. Одна сторона, расчищенного квадрата подходила к низине, к действующим карьерам. Дальше в этой же низине лежали кладбища размытых пней, а еще дальше сверкали озера брошенных карьеров.
Вдоль обрыва площадки, в карьерах, в отдалении друг от друга стояли торфососные краны. Они напоминали чудовищ-слонов, опускали тупоносые хоботы в карьеры, жадно, с шипением вбирали торфяную густую жижу в себя, а потом с шумом подавали ее через свое брюхо в железные трубы, тянувшиеся через поля сушки на десятки километров. По сторонам кранов фронтом к карьерам стояли брандспойты. Девушки, держась обеими руками за ручки, направляли их острые носы на рыхлый пласт торфяной залежи. Из брандспойтов, под могучим напором, с шипением вырывались струи воды; вздымая каскады брызг, они впивались в толщу торфяного пласта, буравили, поднимали, рвали его на куски, раскидывали по сторонам вместе с корнями деревьев, сучьями и щепой.
Взгляд Ольги задержался на одной брандспойтщице, работавшей недалеко от нее. Струя из брандспойта попала на пень, яростно зарокотала и поднялась гигантским фонтаном, который, отражая лучи солнца, как бы переливался то золотым, то розовым, то голубым пламенем. Девушка перевела нос брандспойта немножко в сторону от размытого пня, и водяная струя яростно вонзилась в край площадки, оторвала от нее десятки тонн торфяного пласта. Этот пласт с шумом и гулом обрушился в карьер. Брандспойтщица тут же направила струю на упавшую глыбу, и она быстро превратилась в буро-желтую жижу. Две карьерщицы неуклюже бродили в этой бурлящей и пенистой жиже, ногами и руками задерживали пни, обломки бревен, сучья и щепу, чтобы они не попали в хобот торфососа. Девушки выбрасывали этот задержанный хлам на берег карьера.
Закончив объяснения, инженер сказал:
— Теперь вы видите, что труднее этой работы нет на торфу. Правда, карьерщикам выдаются премии — мануфактура и усиленное питание. Но им, бедным, крепко достается. Впрочем, не пугайтесь, — поспешил он добавить. — Работа карьерщицы несложная. Тяжелая, но не сложная, — подчеркнул он. — Нужно только работать добросовестно. Сила у вас, видимо, есть.
Ольга смутилась и сказал:
— Не пугаюсь. Не из пугливых я, товарищ инженер, и сила имеется.
— И внимательны, как я вижу. Внимание важно в этой работе. Да, да, чтобы не подпустить хлам к торфососу. Попадет хлам — произойдет авария, простои… — уже серьезно пояснил инженер. — Заметьте, девушка, что ни аварий, ни простоев на моих кранах ни в прошлом сезоне, ни в этом не было… — Он заглянул доверчиво в глаза Ольге, как бы спрашивая взглядом: «А ну, что вы скажете на это?»
— Думаю, товарищ инженер, справлюсь, — ответила уверенно Тарутина. — Ведь я сама напросилась на эту работу.
— Ну и отлично! Тогда можете спускаться в карьер. В нем не глубоко, не бойтесь. Шагайте ощупью по дну, ощупывайте ногами — иначе можете запнуться за корни, упасть и искупаться в жиже.
Ольга спустилась в карьер. Карьерщицы встретили ее шутками и прибаутками:
— Привет, русалочке-выручалочке!
— Бойся водяных! Их в этом карьере много! Так, ерники, и хватают за ноги!
Ольга сразу почувствовала себя в родной семье девушек-торфяниц. Она осторожно, внимательно ступала ногами по дну, ловила корни, щепу и обломки бревен и выбрасывала их на берег. Спецовка не пропускала воды, но холодила тело. Хобот крана шипел, хлюпал и урчал, вбирая жидкую торфяную массу. Это стальное животное, напоминавшее слона, было ненасытно до ужаса. Ольга оглянулась — инженер стоял на месте и наблюдал за ее работой. Он приветливо улыбался ей и кивал головой.
— Вот и отлично!
Инженер подошел к Соне и, разглядывая ее, сказал:
— А теперь я покажу вам, как надо управлять брандспойтом.
Соня выпрямилась и широко открытыми, чуть испуганными черными глазами взглянула на кряжистого, с с некрасивым лицом человека.
— Я слушаю, товарищ инженер.
— Ваше дело немножко похитрее, чем вашей подруги. В этом деле надо больше напряжения и внимания, чтобы струей не ударить в карьерщицу. Ударите в нее — убьете, сразу насмерть. По торфососу тоже не бейте. А самое главное — не намывайте песку в карьер, — подчеркнул инженер, — иначе торфосос заглотает его вместе с гидромассой, погонит по трубам на поля сушки. С полей уберут не торф, а песок и подадут его на электростанцию. За такую услугу стране нас не погладят по головке. Так-то вот, черноглазая! Давайте становитесь! Да, позвольте спросить, вы не сестра Тарутиной?
— Нет, а что?
— Так. Вы очень похожи на нее, — проговорил инженер и покраснел.
Соня взялась за ручки, круто приподняла брандспойт, направила струю. Струя почти прямо ударила в пласт, и он затрясся, задрожал, треснул и пополз. Брызги воды с шипением поднялись из его трещин и засверкали разноцветными огнями на солнце.
— Вот так-то и не годится делать. Вы прямо вниз направили струю, — строго сказал инженер. — Так вы доберетесь до песчаного слоя и намоете песку в карьер. Надо вот так орудовать, плавно. — Инженер слегка нажал на ручку, и струя со страшной силой подняла пласт торфа и, разламывая его на части, размывая в кашицу, сбросила в карьер. — А корни подмывайте вот так. — И он показал, как надо подмывать. — Когда размоете вокруг них, тогда девушки крючками вытащат их наверх и они не попадут в карьер. Да и подруге вашей, карьерщице, будет легче. Поняли?