Прибыв в Шатуру, Корней, так и не узнав имени спасенной, поместил ее в больницу.
Красивый и стройный лейтенант с трудом проталкивался к трибуне.
— Борис! — воскликнула Ольга, когда он наконец пробился сквозь толпу к ней. — Когда приехал?
— К открытию торжества, — пожимая ее руку, сказал Павлов.
— Это хорошо, что приехал.
— Да, хотя ты и не пригласила на праздник, а я все же осмелился поглядеть героиню торфа. Видел, впрочем, твой портрет в газете…
Ольга лукаво улыбнулась ему.
В разных местах парка раздавались песни, послышалась четкая и лихая дробь плясунов. Началось бурное, неудержимое веселье. Синие, красные, розовые, белые, кремовые и голубые платья поплыли, закружились в сиянии золотисто-голубого знойного дня.
— Останемся здесь? Или пойдем на концерт?
— А ты? — спросила Тарутина.
— А ты? — спросил Павлов.
Ольга слегка толкнула его.
— Так, пожалуй, не договоримся мы. Будем стоять на одном месте и спрашивать друг друга: «А ты?» — «А ты?» Мне кажется, что тебе, Борис, хочется побыть со мной.
— Угадала, — улыбнулся Павлов. — А тебе?
— Нет, — сказала Ольга и, взглянув на вытянувшееся лицо лейтенанта, рассмеялась.
Борис и Ольга вышли из парка. По улице поселка гуляли девушки. У столовой стояли торфяницы. Ольга и Павлов дошли до конца поселка и повернули обратно.
— Это мой барак, — сказала Ольга, остановившись против крыльца. — Зайдем? Поглядишь, как я живу. Ты, наверно, ни разу не видел, как живут торфяницы.
— Видел. Я побывал в общежитиях на фрезерном торфу. В орехово-зуевских и бакшеевских, петровско-кобелевских и туголесских… Не был только в бараках на вашем участке.
— Вот как! Тогда ты настоящий болотник и тебя ничем не удивишь, — сказала шутливым тоном Ольга. — Все же зайдем. Барак наш снаружи неказисто выглядит, но все же живем недурно.
— Да, далеко не дворец, — согласился Павлов.
Тарутина промолчала. Они поднялись на крыльцо и вошли в барак.
— А вот и наше жилье.
Ольга пропустила гостя вперед. Павлов перешагнул порог и остановился, оглядываясь.
В окна длинного барака через кружевные занавески лился солнечный свет. Койки были покрыты белыми тканевыми одеялами. На чисто вымытом, сильно обшарканном полу ни соринки. В помещении приятно пахнет хвоей. Посреди комнаты, между койками, два стола под узорчатыми скатертями. На них расставлены стеклянные банки с полевыми и лесными цветами. У столов чистые сосновые скамейки.
— Ольга, твои девушки всегда так заботятся о чистоте или только к празднику постарались?
Не получив ответа, он оглянулся вокруг — Ольги в комнате не было. «Куда же это ушла она? И ничего не сказала…»
Открылась дверь, и на пороге показалась Ольга с толстым портфелем в руке.
— Я так засмотрелся на убранство помещения, что и не заметил, как ты вышла, — признался Павлов.
— Скажи — не думал обо мне, — пошутила Ольга. — Вот и поверь такому кавалеру, что он любит…
— Я могу доказать, что люблю тебя, — с жаром сказал Павлов и приблизился к ней.
— Ну-ну! — сделавшись сразу серьезной, остановила его Ольга. — Я не за этим сюда пригласила тебя.
Павлов сел на предложенный стул, стоящий между койками Ольги и Симы. Строгость Ольги немного охладила его пыл, он сидел молча и чуть обиженно поглядывал в окно, Ольга выдвинула из-под койки чемодан, открыла его, взяла пакет с печеньем, объемистый сверток и подошла к столу.
— Вот и угощение, — накрывая стол, нарушила она молчание. — Видишь, Борис, я словно чувствовала, что ты придешь в гости. Что надулся? — Она неожиданно обняла его и быстро поцеловала. — Это за то, что я обидела тебя.
Павлов поднялся, хотел что-то сказать, но Ольга уже опять была серьезна, недоступна. Он вздохнул и сел.
— Думаешь, это мое рукоделье? — показав взглядом на бумажные цветы и бумажные резные кружева, спросила Ольга.
— А чье же?
— Мне этим делом некогда заниматься. Это работа моих девушек. Особенно над этими украшениями поработала Аня. Она у меня художник. А за чистотой следят все девушки. Они любят чистоту. Многие из них, как и я, кончили среднюю школу. Если бы не война, они учились бы в высших учебных заведениях. Была бы я в университете… и тогда бы ты, Павлов, не познакомился со мной.
— Я как вспомню тот день, в который познакомился с тобой, — покраснев, проговорил Павлов, — меня так и бросает в жар, горю от стыда.
— Горишь и никак не сгоришь! — громко рассмеялась Ольга. — Да и я стараюсь не думать о первой нашей встрече.
Павлов заметил на подоконнике аккуратную стопочку книг. Не поднимаясь, он подвинулся со стулом к окну и стал читать названия на корешках. Ольга спросила:
— Ты, наверно, любишь читать?
Павлов покраснел и смущенно проговорил:
— Нет, я очень мало читаю. Знаешь, Ольга, все некогда.
— Скромничаешь.
— Правду говорю. А это что? Алексей Толстой, «Хождение по мукам»… Не читал. Вот «Войну и мир» Льва Толстого прочел до половины. Горького «Мать»… Читал.
Тарутина молча, серьезно смотрела на него. Он смутился под взглядом ее лучистых глаз, пробормотал:
— Не до книг. За день так набегаешься, что не знаешь, как добраться до постели.
— У кого много дел, тот и много читает, интересуется всем. Да-да! Какой же ты будешь работник, если ничего не будешь читать! Не прикрывайся, Борис, делами, это пустая отговорка. — Лицо Ольги опять стало строгим. — Я много читаю и тут, на болоте. Ты ведь знаешь, что и у меня немало дел. Я веду и комсомольскую работу среди девушек, не только своих, но и в бригадах Даши, Кати, а на торфу сейчас работают далеко не восемь часов. Придешь с поля, так спины не разогнешь. И все же почистишься, отдохнешь часок и примешься за чтение газет, какого-нибудь нового романа. Иногда читаю книги по медицине…
— Ну, это уж слишком! Зачем тебе медицина?
— Как зачем? — удивилась Тарутина. — Разве я не говорила тебе, что хочу поступить на медицинский?
— Мы же любим друг друга, — проговорил Павлов и взглянул на девушку. — Поженимся…
— Не торопись… Да, я сказала тебе, что люблю, а теперь, как вот узнала от тебя, что ничего не читаешь, не работаешь над собой, я уже начинаю сожалеть, что призналась тебе в любви, — серьезно сказала Ольга. — Боюсь, что мне скучно будет жить с тобой. Вот как кончится война, так я в университет, а ты меня за полы: «Не пущу!»
— Разве я против учебы?! — с горечью воскликнул Павлов. — Конечно, Ольга, ты права. Даю тебе слово, что и я займусь чтением!
— Ну? А только что говорил, что у тебя нет времени.
— Я могу спать не восемь часов, а пять. Да и днем у меня его, времени-то, наберется часочка два. Вот, например, ехал сюда и дремал, а мог бы и не дремать, прочесть несколько страниц интересной книги. Правда? И в учебе не стану мешать…
Ольга рассмеялась.
— Попробуй помешать!
— Вот ты какая, Ольга!
— Да, такая. Другой, как хочешь, я не могу быть.
— А я и не хочу, чтобы ты была другой!
Ольге было досадно, что он похож на многих молодых людей, которые ничего не читают, живут скудными знаниями. Павлов встал и, глядя в пол, принялся прохаживаться. Ольга видела по выражению его потемневшего лица, что он обижен ее резкими и откровенными словами.
— Не думал, Ольга, что мне придется выслушать такие слова… — сказал Павлов, волнуясь.
— Я вижу, что ты этого не думал. Вот я и хотела тебе все сказать.
— Ладно, — сказал Павлов, — принимаю условия. Постараюсь не отстать от тебя.
— Быть немножко впереди… — подсказала Ольга.
— А ты не боишься?
Ольга рассмеялась и сказала!
— Не боюсь! Будем соревноваться!
Павлов взял ее руку и поцеловал.
— Что ты! Разве можно такую руку целовать? — шутливо проговорила Ольга. — Да, вот что, Павлов. Чуть было не забыла… Наш парторг Емельян Матвеевич хочет познакомиться с тобой.
— Слышал о нем. Как-то видел его в горкоме. Говорят, пользуется огромной любовью среди торфяниц, — проговорил Павлов. — Что ж, я рад познакомиться с ним.
— Вот и отлично! — подхватила Ольга. — А теперь садись к столу, я хочу угостить дорогого гостя.
— Не могу ослушаться, — улыбнулся Павлов.
— Попробуй только ослушаться — прощения не дождешься.
Павлов подошел к столу и сел. Дверь распахнулась настежь, и девушки шумно ворвались в комнату. Увидев у Ольги военного, они остановились и притихли.
— Мой гость, — обращаясь к ним, представила Бориса Тарутина, — лейтенант Павлов.
— А мы знакомы. Он еще твой чемодан нес с шатурского вокзала на узкоколейку, — сказала Сима.
— Да и в клубе танцевал только с одной тобой, — сказала с задорцем Глаша. — Мы видим, что это за гость…
Девушки поздоровались с Павловым и окружили Ольгу.
— Будет вам, подружки, топтаться возле меня, подмигивать да ухмыляться. Садитесь за стол и угощайтесь. Во-первых, выпейте кагору, он сладкий.
Девушки достали свои гостинцы — орехи, подсолнушки, мед, масло и сало. Павлов глядел на них и улыбался.
— Куда вы, девушки, столько натащили?
— Кушайте на здоровье, лейтенант! Пока все не съедите, не выпустим из барака! Мы гостей не кормим улыбками, как наша бригадирша, — подмигнув подругам, сказала Глаша.
— Глаша, замолчи! Когда же это я кормила гостей только улыбками? — возразила Тарутина, смущенно улыбаясь.
— Нет уж, сегодня мы будем угощать лейтенанта! — громко воскликнула Глаша. — А он, может, потом с нами потанцует по очереди, ради праздничка.
Девушки тихонько смеялись.
Вошел Долгунов. Девушки вскочили и стали приглашать его за стол. Парторг с невеселой улыбкой на озабоченном лице поблагодарил и отказался. Познакомившись с Павловым, он позвал его к себе. Оба тут же вышли. Девушки огорчились и приуныли, спрашивая друг у друга:
— Совсем увел?
— Что ж мы станем делать без гостя?
— Неужели Павлов не вернется?
— Так мы, девоньки, и не потанцуем с ним?
Но вскоре вернулся Павлов, чем-то встревоженный. Он сказал девушкам, что не может остаться у них в гостях, должен немедленно выехать в Шатуру.