Дома папа рассеянно спросил:
— Ну как, кастрировали нашего педика?
Мне было грустно, что один из моих самых любимых мужчин оказался девочкой, и я решила папу разыграть.
— Знаешь, там такие цены за кастрацию! Поменять пол — и то дешевле, — пробурчала я, освобождая из рюкзака оголодавшую Марту.
Папа немедленно отложил газету и окинул нас внимательным взглядом.
— Я что-то не понял… Что ты имеешь в виду?
— Что я сэкономила кучу денег — я же вся в тебя, папочка! Короче, познакомься с Мартой — так теперь зовут нашего бывшего кота.
Я вытащила кошелёк и отдала папе деньги. Тот недоверчиво их пересчитал.
— Матильда, ты издеваешься? Почему вся сумма, что я тебе дал, на месте? Ты была у ветеринара или нет?
— Ты хочешь правду?
— Да! — Очевидно, папа готовился к худшему.
— Я подумала, что будет чересчур жестоко разлучать Мартиануса с его дружком, и мы всё равно должны оставить им шанс любить друг друга… В общем, Мартианусу сделали экспериментальную операцию по перемене пола. Так как она была экспериментальной, её сделали бесплатно. В худшем случае нам бы выплатили компенсацию. Одним словом, гуманность и сплошная экономия!
Папа был ошарашен.
— И как операция?
— Успешно.
— ?!
— Сам посмотри, — пожав плечами, ответила я.
Марта, измученная вояжем в рюкзаке, пыталась затеряться на кухне, но папа успел её перехватить. Он брезгливо взял кошку на руки, проверил её и обмер.
Дневник Ирэн
23 мая 2003 г.
Ездили с Тилли кастрировать её кота — оказалось, он и не кот совсем! Это ж надо — кота от кошки не отличить, и эта девушка готовится стать женщиной…
24 мая 2003 г.
Перуэн святой, что принял StrangeGirls такими, какие они есть, почти ничего в них не меняя.
Вчера мамуля безжалостно оторвала меня от упыря, призвав бежать к телевизору. По MCM показывали их первый клип на «Sans toi»note 26 . Я чуть не рухнула от изумления. Одно дело — слушать, как это было, от не в меру перевозбуждённой Жаклин, и другое — видеть всё воочию!
Их первый клип мне очень понравился. Большой дом. Жаклин сначала играет на рояле, потом снимает пеньюар, надевает траурное платье, но не может посмотреть на себя — все зеркала завешаны чёрной тканью. Она не выдерживает, открывает одно из зеркал и начинает красить губы. Вдруг в зеркале она видит призрак своего любимого в белом смокинге (его изображает Рено, подозрительно смахивающий на эльфа со своими светлыми, зачёсанными назад волосами) и роняет помаду. Рено выходит к ней из зеркала. Они обнимаются, танцуют. Грустно и не отрываясь смотрят друг на друга, целуются… Потом он пропадает, а Жаклин надевает чёрную шляпку с вуалью и спускается на улицу, где уже идёт похоронная процессия — перед ней несут гроб с Рено… В общем, красота несусветная.
В журналах типа «Элегии» уже стали о них писать, но первым, кто открыл их, всё равно был мой «Wild»! Жаклин сравнивают с Эммануэль Монэ из группы Dolly , пишут, что «у неё сладкое личико и голос как горький шоколад». Её называют «соблазняющей голосом», группу — «ангелом и четырьмя демонами», а их музыку — «грязной эстетикой французского рока». Может быть, действительно стоило два года выступать по сомнительным барам, чтобы однажды прочесть о себе что-то хорошее?..
Дневник Сержа
24 мая
Снова ночевал у Аннабель. В своей квартире она чувствует себя куда раскованнее. Секс в бело-розовой девичьей спальне, заваленной зайцами и медведями почти с той же частотностью, с какой стены моей комнаты обклеены голыми женщинами, напоминал акт вандализма.
Прелюдия тоже была забавной. Сначала Аннабель надо мной издевалась: оседлала, попрыгала, задницей покрутила — и слезать. Я её держу. Она кричит:
— Нет-нет, я спать хочу!
Минуту я в буквальном смысле снимал ей сон рукой. Теперь сверху был я. Я думал, что она меня отталкивает, а оказалось, она меня просто вниз опускала, чертовка.
Ну ладно, я сделал, как она хотела, своё дело, но мне это быстро наскучило… Поднимаю голову, а она… спит!
Кое-как растормошил, зато, когда проснулась, отомстил ей за всё! Со мной не забалуешь…
Дневник Ирэн
26 мая 2003 г.
Всё-таки женщина — существо непостижимое! Убедилась сегодня на собственном примере…
У меня была только одна лекция. Можно было бы вообще не ехать, но я поехала. (Зачем?!) Папуля обещал меня подвезти: ему тоже нужно было в Париж — по делам. Вскоре после въезда в город, на бульваре Дидро, мы попали в пробку.
Папуля ненавидит Париж (наверное, поэтому мы там и не живём), и он, конечно же, не упустил возможности с удовольствием излить своё недовольство, вынуждая меня его слушать.
— Кошмар! Какой шумный и беспокойный город! Люди зажаты между толкотнёй в метро и сутолокой в автобусах. А эти ежедневные аварии и воры, разбивающие витрины у всех под носом! А эти отвратительные пробки! И чего они все туда рвутся, как в Мекку? — с воодушевлением возмущался па па. — В час по четыре километра! Пешком — и то быстрее! У нас в Сен-Манде то же расстояние можно покрыть всего за три минуты! Отвратительнейший город!
Спасаясь от его ругани и какофонии клаксонов, я заткнула уши mp3-плеером. Но папулю это не остановило:
— Достали уже сигналить, идиоты! Как будто от этого пробка быстрей рассосётся! Ирэн, ты меня слы шишь? Опять ты со своими головными телефонами? — Так папуля по старинке называет наушники.
— Папа, я слушаю музыку.
— Ну и что там сегодня передают? — саркастично спросил папуля.
— Placebo.
— Гм, не слышал таких…
— И не надо — тебе бы не понравилось.
— Что за манера всё решать за меня? — возмутился папуля. — А ну-ка, воткни мне эту штуку!
Не веря в успех эксперимента, я вставила в его ухо один из наушников. Секунд десять папа терпел и хмурился, а потом не выдержал:
— Вынь из меня сейчас же эту мерзостную гадость! — Освободившись, папуля вздохнул и признался: — Ох, я лучше клаксоны послушаю…
Мы как раз стояли на авеню Ледрю-Роллен, и я предложила:
— Пап, а может, я пешком дойду? Или на метро пересяду? Тут уже недалеко…
— Я тебя сюда привёз — я тебя куда надо и доставлю! — упрямился папуля.
— Но я жутко опаздываю! А в метро — быстрее. И ты тогда успеешь, если сразу на Бульвар Бастилии свернёшь, а не будешь везти меня до Сорбонны и потом возвращаться обратно.
Папуля сдался, но не сразу.
— Ладно, Ирэн… Ты меня убедила.
— Тогда чао! — Я чмокнула его в щёку, выскочила из машины и побежала на набережную де ля Рапе.
Нырнув в метро, я обнаружила на платформе горстку оптимистов, внемлющих речам диспетчера по громкой связи. Табло показывало, что ближайший поезд будет через час! Оптимистично, ничего не скажешь… (Цензура!) Долбаные забастовки!
Я опаздывала уже на двадцать минут. Есть ли смысл вообще ехать на эту проклятую лекцию? Я подумала, что нет и прошвырнусь-ка я лучше по магазинам. Мне зачем-то пришло в голову купить себе тональный крем (которым я в принципе почти не пользуюсь…).
Захожу в «Призюник» и вижу на манекене изумительную шляпку — ковбойская, розовая, блестит вся и переливается. То ли для Барби, то ли для фрика. Но мне она понравилась, и я её купила. И это притом что розовый цвет я не очень люблю и ничего розового у меня нет. Так что надеть её, собственно, не к чему, только если на маскарад. Что-то подобное со мной уже было, когда я выбирала платье для выпускного бала по цвету к только что купленным туфлям, а туфли до этого — по цвету к новым трусам! Женщина — гений последовательности… Придётся срочно покупать что-то розовое, хотя бы бельё. О, точно, куплю себе розовое бельё!
Пошла за бельём. Перемерила всё что можно, довела продавщицу до дёрганья левого глаза, а когда наконец нашла подходящий комплект, обнаружила, что денег у меня хватает разве что на резинку от трусов. Пообещала забрать бельё завтра, точно зная, что не зайду…
Спустилась в метро — к тому времени, как я вырвалась из магазинов, оно уже заработало. Шляпу свою необъятную крепко прижимаю к груди, чтобы её никакая падла не помяла. Напрасно… Полчаса простояла на Жюсье, размышляя, на кой чёрт мне эта шляпа, если я с ней даже в метро залезть не могу!
Не ищите логики в поступках женщины…
Дневник Матильды
1 июня ‘03
Начало лета ознаменовалось для меня сущим кошмаром!
Мы с Адель сидели в Ботаническом саду и невинно ели мороженое. Подходит к нам мужчина — на вид приличный, за сорок, зализанный, с саквояжиком, в плаще, профессорской наружности. И спрашивает:
— Мадемуазель, будьте любезны, который час?
Я равнодушно:
— Половина второго, месье.
А он:
— Ага, а я — эксгибиционист!
Мне сразу привиделось что-то из Микеланджело… Адель не отреагировала — новое слово не вызвало в ней никаких эмоций. Я думаю, может, мне послышалось… Может, он — экспрессионист, художник? А чего же он тогда так сально на нас смотрит?..