За едой Люка жаловался, что ему с женщинами не везёт. Я закурил и сказал:
— А кому с ними везёт? Девчонки щас так погрязли в феминизме — труба! А по сути женщина, она ж как лотерейный билетик: пока не поскребёшь, не узнаешь, стоило ли вообще ради неё тратиться.
— Может быть, мне не везёт, потому что я всегда ведусь только на внешнюю привлекательность этого билетика, а не на внутреннее содержание, душу..?
— Не знаю, мне вообще плевать на душу девушки, если она не нравится мне внешне.
— А если нравится, а внутри — пустота?
— Уж лучше пустота, чем всякое дерьмо.
— А если эта пустота хуже дерьма?
— Буду с ней, пока не надоест.
— Ты пресыщаешься ею и бросаешь?
— Я никогда сам не бросал девушку. Предоставляю это право им. Я ж добрый — я вынуждаю их меня бросать.
— Как?
— Своим поганым отношением к ним. Женщины, как сейсмограф, очень тонко улавливают такие перемены. Они чувствуют охлаждение, некоторые пытаются закатывать истерики, другие сами всё понимают, разочаровываются и уходят. А меня это даже не колышет. Я всегда встречался не любя — так проще. Нравится, всё устраивает, но пока, временно. И я знаю, что она мне не родной человек, что не люблю её, а значит, это ненадолго.
— А Ирэн Ледуайен, выходит, родной тебе человек?
— Пока не знаю. Но она мне нравится. Я будто вижу в ней себя.
— Разве может быть интересно с самим собой? — удивился Люка. — Это уже попахивает эгоцентризмом!
Я засмеялся. Люка, хитрый чёрт, всегда найдёт, к чему придраться.
— Я вижу в ней себя, только в женском обличье.
Люка чуть не подавился от смеха.
— Если бы ты со своей кобелиной натурой был девкой, тебя бы уже давно вся общага поимела!
— Не обольщайся, тебя тоже.
— Не-е-ет, я был бы порядочной чёрной женщиной!
— Порядочной? — усомнился я.
— Порядочной лесбиянкой, — с усмешкой добавил Люка. — А вообще я бы не сказал, что вы с Ирэн похожи. Она приличная девочка. Немного стервозная, но приличная.
— Она притворяется — и я это вижу. Даже, когда она пытается меня оскорбить, я не могу сдержать улыбки. Мы бы с ней легко друг друга поняли — она такая же циничная сволочь, как и я. Но не это главное. Главное, что я её хочу. Хочу и получу.
10 июня
Вчера Аннабель звала меня к себе. А это как раз была последняя ночь перед первым экзаменом. Я просто физически не мог к ней приехать и потому отказался:
— Извини, дорогуша, у меня дела.
— Вечно ты так… — заныла Аннабель.
— Но я реально не могу. Позови какого-нибудь другого своего друга.
Секунду Аннабель не могла опомниться от возмущения. А потом ка-ак завелась…
— Ты что, не понимаешь?! У меня, кроме тебя, никого нет!
— Правда? — Я сделал вид, что удивился. — А я и не знал…
— Тебе что, действительно наплевать на меня и на наши отношения? Как ты можешь..? — Чтобы не слушать её, я отклонил телефон в сторону и попросил Люка швырнуть мне пачку сигарет. — Неужели я для тебя совсем ничего не значу?!
Люка слышал всё, что она говорила, и сердито шептал мне:
— Прекрати над ней издеваться — на тебя противно смотреть! — Сигарет он мне так и не дал.
— Ты меня совсем не любишь, не ценишь…
— Эй, лапуля, кончай, — ласково сказал я, прерывая её излияния, — я же просто пошутил…
— Это было совсем не смешно!
— Ладно, мне нужно готовиться. Спокойной ночки, дорогуша, не обижайся…
Аннабель не ответила и отключилась.
— Если она тебе нахрен не нужна, зачем ты её мучаешь? — пристал ко мне Люка.
— А если б я был добреньким и выполнял все её капризы, не нужен ей был бы я !
— А зачем вообще тратить время на то, что тебе не нужно? Ради спортивного интереса? Ради галочки в блокноте? Думаешь, так ты быстрее добьёшься Ледуайен?
— Слушай, отстань, а? Я должен учить эту дрянь! — огрызнулся я, падая с конспектами на койку.
— Если опять будешь травить свои лёгкие, не спали моё одеяло! — бросил Люка и ушёл.
«Точно. Надо покурить!» — подумал я и потянулся за пачкой.
Кстати, экзамен я так и не сдал. Узнав об этом, Аннабель прониклась жалостью и тут же простила мне все грехи.
Дневник Ирэн
12 июня 2003 г.
Птички поют джаз, от фонтанов за милю несёт свежестью, из окна первого этажа торчат чьи-то загорающие пятки. Вот оно, лето!
Вчера в Париж приехала моя старая добрая подруга Надин. Не виделись мы около двух лет. Когда-то она жила выше этажом, и мы с ней были не разлей вода, но никогда не спали, нет! Теперь она живёт в Авиньоне, и мы лишь иногда созваниваемся.
После учёбы я встретилась с Дин в «Ветряной мельнице». Она читала книгу «Искусство соблазнять женщин, или Курс начинающего Казановы» и обливалась слезами от смеха.
Мы поехали гулять в Булонский лес. Меня проняла дикая ностальгия по детству… Вокруг дети, собаки резвятся, парочки влюблённые между деревьями шныряют, а мы сидим на скамейке и беседуем. О чём? А о чём же ещё?!
— Дин, тебе когда-нибудь снилось, что ты занимаешься сексом?
— Конечно. Со своей старшей сестрой.
— Ну и как оно?
— Ничего так. — Надин мрачно закурила. — Даже оргазм был. Он всегда приходит неожиданно, только когда расслабишься и на всё наплюёшь. А во сне — так верней всего.
— А с мужчиной?
— Снилось, наверное. Но с сестрой больше всего запомнилось.
— А я-то думала, я одна такая извращенка.
— Мир вообще полон извращенцев… — произнесла она свою любимую сентенцию и затянулась. — А ты, что ли, мать, тоже с сестрой?
— Нет, я не с сестрой. Тем более что у меня её нет…
— А с кем?
— С однокурсницей.
— Тоже неплохо, — хмыкнула Надин. — Она тебе нравится?
— Очень.
— Так за чем же дело стало?
— Она не такая. Ну… не такая испорченная, как мы.
— Брось, мать! Все мы, в принципе, одинаковые.
— Она другая.
— Упёртая гетеросексуалка?
— Хуже. Девственница.
Одна из двух аккуратных бровей Надин заинтересовано приподнялась.
— Хорошенькая?
Я засмеялась:
— Да! Сначала я её ненавидела, потом подружилась, теперь люблю…
— Ну ты даёшь!
— От любви до ненависти один шаг. И обратно — тоже.
— Точно, притом чем сильнее чувства, тем короче расстояние. Поэтому обычно женщина больше всего ненавидит того мужчину, которого больше всего любила.
— Это если между ними нет никаких дружеских взаимоотношений, — вставила я.
— Я не верю в дружеские отношения между полами. Со стороны одного, по крайней мере.
— Это потому, что затащить мужчину в постель нетрудно, а вот стать его другом — гораздо сложнее.
Надин томно затянулась.
— Забавно, а я никогда и не пыталась.
— И не надо. Но если соберёшься, лучше делать это до секса, чем после. После — уже слишком поздно.
— Ну не знаю, есть у меня один знакомый, сначала он с девушками спит, а потом с ними типа дружит: это у него отмазка такая, если они на большее посягнут.
— Какая ж это к чёрту дружба?! — возмутилась я. — Это лапшевешание какое-то!
— Слушай, а как зовут эту твою однокурсницу?
— Тилли.
Дин чуть не поперхнулась.
— Нет, никогда я тебя, мать, не понимала… Сигаретку хочешь?
— Нет, я теперь даже ради баловства не курю.
— Что же так?
— «Целовать курящую женщину — это всё равно что лизать пепельницу!» — процитировала я.
Надин не на шутку задумалась.
— Ничего, — сказала она неожиданно резко, — они это заслужили! — И затянулась.
13 июня 2003 г.
— Когда иду по Булонскому лесу вдоль озера, только если медленно, не спеша, сразу возвращаюсь в детство, когда мы все вместе — я, мамуля с папулей и ещё живой Февр — ездили туда гулять… — говорила я Маите на другой день. — Помнишь моего сеттера Февра?
— Помню, — грустно отозвалась Маите. — А у меня от детства остались совсем другие воспоминания, и лучше бы мне к ним не возвращаться. Хотя недавно, когда мы с мамой и Режаном ездили в Биарриц и останавливались в отеле, детство ко мне снова вернулось…
— Почему?
— Знаешь, какое у меня самое яркое детское впечатление? Скрип кровати и приглушённые стоны за стенкой, в маминой спальне. Потом мама встретила Режана, мы переехали к нему, а у него квартира большая — ничего не слышно. Но в отеле стены тонкие, и я будто снова стала той маленькой девочкой, дрожащей от слёз под одеялом. Я закрывала уши, не желая этого слышать, но всё равно слышала. Это ужасно, так не должно быть… Может, поэтому я выросла такой ненормальной?
Отец Маите оставил её мать ради более молодой коллеги двенадцать лет назад, а спустя семь лет умер от инфаркта. Несмотря ни на что, Маите боготворила отца, зато её отношение к матери было возмутительно несправедливым.
— Что же в этом ужасного? Твоя мама имеет право на личную жизнь.
— Знаю, что имеет. Я даже рада, что она снова вышла замуж. Но поделать с собой ничего не могу. Я столько перевидала её мужиков! Одни учили меня жизни, другие просто приставали. Одни мне нравились, другие СОВСЕМ не нравились. Но когда они трахались с моей матерью, я их всех ненавидела. Это можно было моему отцу, но не им. Не им! Мне всегда хотелось встать, пойти в её комнату и прогнать этого урода. Или даже ударить… Неполная семья обязательно убивает в ребёнке что-то хорошее. Наверное, все мои неврозы проистекают из детства. Разумом понимаю, что маме хорошо, а в се