Крис бросилась за нами.
— Стойте! Ночью междугородние автобусы не ходят!
— Ничего, автостопом доберёмся.
— Автостопом?! Нет уж, это без меня! — взбунтовалась я.
Мы с Луи стали спорить, Николя заплакал, ребята принялись звать Кристину обратно, чтоб она успокоила сына, а Фабрис решил пока обойтись своими силами — и начался бедлам…
— Шайсе! Либо вы ведёте себя тихо и ночуете здесь, либо пешкхом отправляетесь в свою затраханную Францию! — воскликнул уже на всё согласный Эрнест, от возмущения не сделав ни одной грамматической ошибки.
С горем пополам мы рассортировались по комнатам. Эрнест с тоской наблюдал, как мы превращаем его уютную квартирку в богадельню, и самозабвенно бормотал:
— О, швайне, швайне…
— Сам ты швайне! — отозвалась я. — Помог бы лучше! — И бросила ему свою куртку.
Эрнест побагровел, но от ответа воздержался. Когда он вернулся в комнату Акселя, наша троица была уже под одеялом: я — слева, Нико — справа, Крис — посередине.
Эрнест хмуро покосился на нас и предложил:
— Может, покхласть для Акхселя… э… письмо?
— Записку? Зачем? — удивилась я.
— Дабы его предупредить!
— Ну пиши, — усмехнулась Крис.
Эрнест достал из ящика стола бумагу, что-то шустро на ней нацарапал и показал Кристине. Та прочитала и расхохоталась.
— Что, что там написано? Переведи мне! — потребовала я.
— «Аксель! Не бойся! Это мои гости. Если ты их не обидишь, они не причинят тебе никакого вреда».
— Нормальный? — неуверенно спросил автор.
— Не то слово!
— Тогхда спокхойной ночи, — угрюмо сказал Эрнест. Он положил записку на прикроватную тумбочку и выключил свет. — Кхладитесь спать!
— Хуэ нахт! — ответила я, зарываясь под одеяло.
Лежавшая рядом Кристина зашевелилась.
— Ирэн, хуэ нахт — это не по-немецки, это по-нидерландски.
— А мне всё одно!
— Спокойной ночи, — быстро пробормотала Крис, отчего у неё получилось что-то вроде «споконочи».
— Мама-а, а расскази мне сказку…
— СПАТЬ ДАВАЙ!
Два часа я почти не могла уснуть. В этот раз посылать мне смс с приглашением на ночное свидание Луи как-то не осмелился. Может, Марка боится?
Часа в четыре утра я оделась и осторожно, стараясь никого не разбудить, пошлёпала на кухню. Не зажигая свет, нашла бисквиты, сделала себе кофе, открыла окно и, устроившись на подоконнике, принялась любоваться ночным городом. Ночь казалась светлой — небо было не чёрным, а скорее тёмно-серым, как после освежающего дождя.
Вдруг я услышала тихие детские шаги и таинственный шёпот:
— Илэ-эн!
Малыш Николя решил составить мне компанию. Я налила ему чай, вспомнив, что кофе детям пить не положено, и поделилась бисквитами. Надеюсь, Эрнест не жадюга и не сильно расстроится, увидев, как мы его разорили…
Развлекались мы тем, что Нико читал мне двустишия, которые выучил в детском саду, а я должна была отгадать последнее слово. Нико был ужасно горд и доволен собой, так как я ни разу не угадала. Из всего, что он мне продекламировал, я запомнила только последнее:
— Сонсе сияет, леська полна,
Знасит, плисла к нам снова…
— Хана! — заканчиваю я, сонно облокотившись на стол.
— Неплавильно! Весна! — торжествовал Нико. — Давай есо. Я дам тебе последний санс…
И тут мы услышали возню за входной дверью. Кто-то не слишком успешно пытался её открыть! Я со страху затаилась. Сердце упало, душа ушла в пятки…
«Вор!» — мигом пронеслось у меня в голове.
— Ты слышишь? — выдохнула я.
— Ага… — кивнул Николя, тоже притихнув. — Это, навелно, селовек-паук.
— Тебе страшно?
— Не-а.
— А я боюсь…
— Это потому сто ты девоська, а я-то мусина! — доходчиво объяснил Нико.
Наконец дверь поддалась (наверное, кучу отмычек перепробовал, гад!) и со скрипом отворилась. Я приложила палец к губам, чтобы Нико нас не выдал.
Вот грабитель входит в прихожую, вот тихонько закрывает за собой дверь. Ой! Что делать? Что делать?!
ОБЕЗВРЕДИТЬ!
Я спрятала своего «мусину» под стол, взяла покоившуюся на холодильнике биту (и что она там делала?!) и несмело двинулась во тьму коридора.
Передо мной мелькнул чёрный силуэт. Только я собралась нанести свой «сокрушительный удар», как вдруг до меня дошло, что это, верно, тот самый заплутавший Аксель!
При этих умозаключениях я сразу успокоилась.
«Силуэт» меня не замечал, и я честно задумалась, что будет безопаснее — представиться, а потом включить свет, или наоборот? Чтобы не слишком пугать бедного немца, я выбрала второй вариант. Надеюсь, мой вид будет менее страшен, чем мой голос в ночи с жутким акцентом!
Свет больно ослепил нас, и я затараторила:
— Guten Morgen note 30 , Аксель! Меня зовут Ирэн. Вы говорите по-французски?
Очевидно, Аксель был в шоке. Правда, выражение его лица было мне недоступно, потому как на голове у него красовался чёрный женский чулок. Да это же не Аксель, а настоящий грабитель!
Он полез в карман (вероятно, за ножом!), и тогда я размахнулась и со всей дури треснула его битой по голове. Немец упал — я закричала:
— Ко мне, роллеры! Ко мне, мерзавцы!
На мой отчаянный вопль прибежали Нико и вся мужская часть StrangeGirls во главе с полуголым Луи.
— К нам проник вор — я его оглушила! Держите его, пока не очухался!
Мальчики бросились к валявшемуся на полу парню, а Луи — ко мне:
— С тобой всё нормально? Он ничего тебе не сделал?
— Хотел да не успел! — Я победно помахала перед его носом битой.
Грабитель пришёл в себя как раз тогда, когда ребята впятером скрутили его и повязали ремнями. Николя был несколько разочарован, что наш пленник оказался не человеком-пауком и, чтобы точно в этом удостовериться, стянул с него чулок. Вор оказался очень симпатичным на вид шатеном с перепуганными малахитово-зелёными глазами. Мне его даже жалко стало. Парень что-то быстро лепетал в своё оправдание.
— Да не напрягайся ты, — добродушно сказал Рено, похлопав его по плечу, — мы всё равно ни хрена по-вашему не понимаем!
Я вспомнила те жалкие крупицы немецкого, что успела вдолбить в меня Кристина, и важно обратилась к вору:
Парень простонал и обречённо опустил голову. Очевидно, мой немецкий не так уж и плох, если меня даже преступники понимают. Я так вдохновилась этим открытием, что твёрдо решила по возвращении домой учить язык Гёте!
И последующие события очень этому способствовали…
Тут на шум вылезла Кристина. За ней брёл растрёпанный хозяин «ночлежки». Увидев лицо несчастного вора, Эрнест что-то закричал (наверное, маты) и, распихивая нас, кинулся его освобождать. Из всей слетевшей с его уст тарабарщины я поняла только два слова — Акхсель и шайсе!
Потом Кристина зачем-то схватила меня за плечи и холодно спросила:
— Вы зачем соседа Эрнеста связали?
— А… это разве сосед Эрнеста? Я думала, это вор…
— Господи, что вы наделали! — сокрушалась Крис.
— Вот Франция и рассчиталась с Германией за оккупацию… — усмехнулся Рено.
Вскоре в благозвучном сочетании с «шайсе» я расслышала ещё одно слово — «францозе»! В цензурном переводе это, вероятно, значило что-то вроде «долбаные французы»…
— Тогда зачем он напялил на себя чулок?!
— Аксель говорит, что хотел немного попугать Эрнеста, — сказала Крис, прислушиваясь к разговору двух немцев.
— А напугал Ирэн! — вступился за меня Луи.
— Она со своей битой наперевес его ещё больше напугала!
— Но у него блеснул нож — я же видела!
— Он хотел достать ключи и показать тебе, что он свой…
Мне стало невыносимо стыдно.
— Крис, как по-немецки будет «простите меня, пожалуйста»?
Не успела Кристина ответить, как к ней подскочил разъярённый Эрнест.
— Кхрис, кхакх по-французскхи будет..?
— Эрнест, не надо! Ирэн очень извиняется.
— Она извиняется?! Она почти убила мой сосед!
— Чуть не убила, чуть…
Взбешённый Эрнест смотрел на нас свысока — с его ростом это было нетрудно…
Десять минут спустя я, Крис и волоокий Аксель со льдом на шишке сидели на кухне, добивая запасы бисквитов и кофе. Через Кристину мне удалось выпросить у своей жертвы прощение. Даже несмотря на наше странное знакомство, я чувствовала, что понравилась Акселю. А самое страшное, что это было взаимно.
— Крис, ну посмотри на него, какая зая! Мне кажется, между нами прямо искра пробежала…
— Ага, бита деревянная между вами пробежала…
— Как обидно, что я не говорю по-немецки.
— Будет повод выучить.
Продолжая мило улыбаться, Аксель спросил что-то у Кристины.
— Он интересуется, о чём мы с тобой шепчемся.
— Скажи, что о нём.
Крис так и сказала — Аксель зарделся.
— Скажи, что мне очень жаль.