— А что я такого сказала? МАСТУРБА-А-АЦИЯ! — ещё громче и эмоциональнее повторила она и обернулась — достаточное ли количество приличных людей её слышало?
— ИРЭН!!! — Мне было так стыдно, что хотелось бежать.
— Тилли, угомонись! Тебе уже восемнадцать, давно пора не стесняться таких слов. — Она смотрела на меня с откровенным весельем и даже насмешкой. — Или ты… никогда этим не баловалась?
Мимо нас промчался дворник на роликах.
— Н-нет… — с трудом призналась я.
— Не ври! Нет на свете таких людей.
— Я… есть.
Она опять засмеялась. Мне была не очень близка эта тема, и потому я тихо злилась на Ирэн.
— Нет, Тилли, я никогда в это не поверю! Это ведь так же просто, как умываться, чистить зубы… Ну ладно, чистить зубы, допустим, не лучший пример…
Я брезгливо передёрнула плечами и скривилась:
— Фу, дрянь какая. Это… грязно!
Не скрывая презрения к моей гадливости, Ирэн усмехнулась:
— Совсем нет! Если руки чистые, конечно… Это очень просто. Давай! Попробуй!
— Нет, никогда!
— Да не бойся ты! Я не говорю — здесь и сейчас. Я имею в виду — дома, в спокойной обстановке, можно в ванной, с твоим любимым резиновым утёнком…
— Ирэн!
— Можешь мне потом ничего не рассказывать — я же не требую! Что тебе мешает? Ведь об этом всё равно никто не узнает. Никто, кроме тебя… — В тот момент Ирэн страшно напоминала мне змея-искусителя из райских кущей!
— Я онанизмом не страдаю! Уж лучше я дождусь Сержа.
— Сержа? Ха-ха! Как ты поможешь ему узнать твоё тело, если сама его не знаешь?
Эти слова окончательно сбили меня с толку, и я промолчала.
Иногда я чувствую себя неловко в обществе Ирэн, но, с другой стороны, она меня потихоньку раскрепощает. Это заметил даже папа. Я стала свободнее, увереннее…
Ещё годик — и я превращусь в распутницу? Нет! Конечно, нет! Так далеко тлетворное влияние Ирэн на меня не распространится! Надеюсь…
— А как это было у тебя… ну… в первый раз?
— У меня? — Ирэн загадочно улыбнулась, и у неё на щеках тут же появились едва заметные ямочки, которые ей очень идут.
— Ну-у… Начнём с того, что у меня всё было не так, как у большинства людей…
— Ну это-то как раз понятно.
— Честно говоря, меня это всегда привлекало. Мне кажется, я родилась, уже зная о сексе. В четыре года во мне проснулось первое желание. Я воспылала страстью к одному папиному другу и вполне недвусмысленно к нему приставала! По-детски, но тем не менее… Теперь мне даже стыдно ему в глаза смотреть!
— Стыдно — тебе?!
— А что? Думаешь, я не умею краснеть? Ещё как умею!
— Это не краска стыда — это аллергия!
— Зря ты так, на самом деле я очень скромная девушка! Так вот… Примерно с семи лет я едва ли не каждую особь мужского пола оценивала по формуле «а смогла бы я с ним переспать или нет?». Сейчас я, конечно, не так распущена! — усмехнулась Ирэн. — Но я по-прежнему выбираю мужчин по принципу «хочу — не хочу». Если я не могу представить себя с ним в постели, то даже пытаться не стоит — это не моё! Хотя в детстве всё было гораздо хуже… Возможно, я — какое-то ненормальное исключение, а может, все люди такие, просто многие молчат…
— Нет, Ирэн, — возразила я. — Это пошло!
— А может быть, это не пошлость? Может, это как раз нормально? Может, ханжество и пуританство куда неестественнее, уродливее и пошлее?
— Не уходи от темы! Каким был твой первый секс?
— Честно? Я чувствовала себя как ребёнок, которого наконец-то пустили в родительскую спальню…
Я вздохнула, вспомнив, как в последний раз застукала папу с очередной любовницей. Это было в той самой спальне, где ещё несколько лет назад он спал с мамой. Он даже дверь не потрудился закрыть! Это было отвратительно… Нет, секс — это не для меня… И как Ирэн может говорить об этом с таким упоением? Мне кажется, я ни с кем и никогда не смогу повторить что-то подобное, потому что у меня перед глазами будет стоять мой красный пыхтящий отец, галопирующий на своей не менее обрюзгшей подружке…
Спасибо, папочка, ты убил во мне женщину!
Дневник Ирэн
10 мая 2003 г.
Как я и подозревала, Тилли боится не только секса, но и себя самой.
— Я онанизмом не страдаю, уж лучше я дождусь Сержа! — И это говорит девушка, которая имеет о мужчинах примерно такое же представление, как о разновидностях москитов, и которую природа непонятно за какие заслуги наградила четвёртым размером груди и абсолютной закомплексованностью!
Дневник Сержа
10 мая
Меня порой так раздражает… Смотришь — девушка… симпатичная, красивая даже… А как рот откроет, так всей её красоте грош цена! Сразу отвращение такое… И даже подходить не хочется.
К счастью, это не про Аннабель.
Аннабель больше слушает, чем говорит. Ценнейшее для женщины качество! Но мне уже надоело болтать одному. Общих тем для разговора у нас нет. Есть только секс.
Первый раз был хорош за счёт своей новизны, когда впервые открываешь для себя новое тело (очень даже ничего, с её стороны было большим кощунством говорить, что у неё маленькая грудь), новый стиль (отсутствие стиля), новые эмоции (похоть и ничего более). Дальше вкус новизны исчез — остался лишь процесс. К третьему разу Аннабель раскрылась окончательно. Судя по её «сноровке», мужчин у неё до меня было максимум полтора-два. Что скорее плюс, чем минус.
Но мне совсем не нравится, что она такая неуверенная в себе и закомплексованная. Чего там стесняться? Всё, что мне было нужно, я уже давно посмотрел и пощупал. И если я волоку её в постель, значит, её тело меня как минимум устраивает. Почему она этого не понимает и зачем стыдливо прикрывает одеялом свой, в общем-то, прекрасный первый размер?..
Дневник Ирэн
13мая2003г.
Луи удивляется, почему я его к себе не подпускаю. Не вижу здесь ничего удивительного. На это у меня есть целых две причины. Во-первых, я его не люблю. Во-вторых, я люблю Матильду…
Мы с тобой совершенно не похожи, и в то же время я чувствую в тебе родную душу. До тебя у меня не было ничего подобного. Возможно, я воспринимаю тебя как подругу. Может, даже как сестру. Но нет, одёргиваю себя, тогда почему моя любовь так эгоистична и причиняет мне столько страданий?
Ты, должно быть, уже обо всём догадываешься. Много раз у нас с тобой были откровенные разговоры — ещё до того, как я поняла, что люблю тебя. Ты призналась, что я первый человек, с кем ты обсуждаешь такие темы. И это в восемнадцать-то лет! Невероятно! Но это всё следствие воспитания, я знаю…
Бедная моя девочка, ты такая наивная и хрупкая, что, верно, сломаешься, столкнувшись с этим жестоким миром. Но я буду рядом, я тебя спасу. Возможно, мне судьбой предназначено защищать тебя от всего плохого.
А ведь я могла бы никогда тебя не встретить, поступи я не в Сорбонну, а, скажем, в Пантеон или во Французский Институт Прессы. А может, лучше было бы и не встречать?
Иногда мне хочется сказать тебе: «Тилли, мне пора от тебя лечиться!» Я не особенно щедра, но тебе готова отдать всё. И всю себя в придачу. Стоит тебе только попросить или даже не просить…
Правда, я стараюсь сдерживать свою страсть. Иногда это получается почти бессознательно. Я просто чувствую, как мне надо сейчас себя вести. И играю…
Из нас двоих чаще звонишь мне ты. Я будто нарочно выжидаю, а потом вздрагиваю от каждого звонка — и разочаровываюсь, если это не ты, и сердце радостно сжимается, если слышу твой голос.
При встрече, если вокруг много людей, я даже могу «забыть» сказать тебе «привет» и стараюсь поменьше на тебя смотреть. А если невольно взгляну, то вижу, что ты пристально смотришь на меня и улыбаешься.
Ну что опять?! Зачем ты меня мучаешь?
А вдруг у тебя ко мне то же самое? Сердце замирает при одной только мысли о таком счастье…
И я нарочно подвожу тебя к более личным разговорам. Проговорись! Намекни! Но ты боишься выражать свои чувства открыто, и тебя так трудно разгадать… Порой всё настолько прозрачно, что и ума не надо, чтобы понять мои чувства. Но кто-нибудь обязательно крутится под ногами, и разговор невозможно вести в присутствии «ушей».
Иногда мы с тобой развлекаемся на лекциях — ведём диалоги на бумажках. И тогда всё предельно откровенно — бумага-то не краснеет. То ты проговоришься, то я. Типа «Нет, не хочу своего соседа слева, хочу соседа справа»… Вроде всё это детские шутки. Но не для меня.
Что такое стыд? Кто бы объяснил! Я люблю её, но не хочу портить.
Я люблю её незащищённость и умилительную наивность, её чистые глаза и их смущённый взгляд, её угловатые руки и великолепную грудь. Мне нравится, что при всей женственной сексуальности своего тела она никогда никому не принадлежала, что телом она уже созрела, а душой — ещё нет.
Может, хватит себя распалять? Может, поменять тактику? Что бы значили твои «хочу» на мои «хочешь?» И при этом ты говоришь, что ты не такая… Ну что за неопределённость!
Когда я влюблена в мужчину, мне кажется, что я люблю мужчин, а конкретно — его одного. А когда…
Нет!
Но любовь к нему поймут, а к ней — нет, мало кто… А что мне чужое мнение? Мне всегда было на него наплевать.
Это уже страсть, а не дружеская привязанность. У меня есть подруги, с которыми у меня общих интересов куда больше, и им я могу сказать что угодно. А ей — нет. С ней я подбираю слова, даже кокетничаю. С ней я не могу быть до конца откровенной — я легко говорю что-нибудь ошеломляюще непристойное и забавляюсь, если это выводит её из равновесия, но никогда не скажу того, что её действительно смутит…