У него что-то ухнуло в груди, стоило только допустить такую догадку. Но ведь иначе быть не может. Всё сходится: вот колье, вот Колетт. Колье, которого в музее больше нет. Зато есть Колетт, у которой это самое колье в платье. И которая сама в пещере. Где Фролыч нашёл первый камень.
Но как? Как?!
В голове стоял туман, такой же синий, плотный. Он словно сочился из этих камней, рассыпанных по полу. Коля смотрел на них, и голова кружилась, соображалось плохо. Так, про девчонку сейчас не думать. Про то, как, когда и почему она это сделала, не думать совсем. Главное – Фролыч. А там пусть взрослые разбираются. Это их, взрослое дело. Сейчас главное – это всё отдать, чтобы помочь Фролычу.
Прижав к себе грязное платье, он опустился на пол и стал ползать, подбирая рассыпавшиеся камни. Два, три, четыре… Они подкатывались под ладонь, как простая галька. Шкода крутилась рядом, подставляя хвост к лицу, как будто это такая игра.
– Да уйди ты! – шептал Коля. – Мешаешь. Ищи лучше. Помогай.
Наконец, собрал все. Раскрыл на ладони, пересчитал – двенадцать. С первым – тринадцать. И сколько-то их ещё в платье. А вдруг сколько-то вывалилось по дороге!.. У Коли похолодело в груди, когда он себе представил, как они идут от самой Ямы сюда через парк, через площадь и улицу, через двор, в подъезде – а из драного платья сочится драгоценный дождь. Он даже глаза закрыл и перевёл дыхание.
Так, об этом лучше не думать. Сколько бы он ни принёс, уже будет хорошо. В конце концов, это не его дело. Его дело другое.
Он вдруг почувствовал прилив сил. Судорожно поднялся с колен, побежал в свою комнату. Покрутился в центре. Рухнул на пол, вытащил из-под кровати большую коробку с лего. Вытряхнул лего. Сложил платье. Среди деталей валялся жёлтый футляр из киндер-сюрприза. Коля открыл его, пересыпал сапфиры – тринадцать осколков неба. Сунул на дно той же коробки. Потом подумал, снова достал один, положил на ладонь, взял телефон, сфотал и отправил сообщение. Приписал одно слово: «Нашёл». Закрыл жёлтый футляр, положил в коробку под платье, сверху насыпал детали лего, сколько влезло, получилось с горой, поэтому пришлось надавить на крышку, чтобы закрылось. Наконец, щёлкнул запор, и Коля рывком, с облегчением, отправил коробку под кровать.
Откинулся к ней спиной и выдохнул.
Всё, теперь только ждать. Когда увидят, напишут.
Фролыч, я тебя вытащу! Я же обещал.
В тот же момент раздался звонок в дверь, и он рванулся открывать.
На пороге стоял Ник, лицо его было мрачное. Он кое-как, наспех умылся, но был в той же грязной футболке. В руках – пакет, там лежало что-то лёгкое, бледно-жёлтое, под ним – белые девчачьи кроссы.
– Вот видишь, а ты – не даст, не даст! – усмехнулся Коля. Он всячески старался придать себе беззаботный вид.
– Не знает она, в ванне тоже сидит. Я помыться не смог из-за неё. Сам не знаю, чего это, оно единственное у неё в чемодане валялось. Она все свои тряпки вчера ещё разобрала и в шкафу развесила, а это забыла, что ли. Надеюсь, она про него и не вспомнит. Потому что если узнает…
– Ладно, не боись, прорвёмся! – перебил Коля и подтолкнул Ника к двери в ванную. – Тащи туда. – А сам отошёл подальше.
Оказавшись перед дверью, Ник растерянно обернулся, изобразил на лице что-то типа: «Ты рехнулся?» Потом повесил пакет на ручку и хотел было уйти, но Коля замахал на него руками: «Постучи!» – «Сам стучи!» – попытался протестовать Ник. Снова обернулся на дверь. За ней было тихо. Даже вода не капала.
Дверь как дверь. Ничего не станет, если в неё постучать.
Он стукнул и сделал шаг назад.
В ванной не шевелились.
– Колетт, тут тебе… переодеться… – крикнул Ник и почувствовал, как голос предательски поехал вверх, а он и так уже чувствовал себя полным идиотом.
Коля за спиной давился смехом.
Это было уже слишком.
«Я тебя прибью сейчас!» – изобразил Ник, сорвался с места, и вместе они прыгнули в комнату.
Там на них нашёл нервный смех. Хохоча, они принялись пихаться и беситься, схватили подушки и стали дубасить друг друга, как маленькие. Они и почувствовали себя, наконец, просто мальчишками, и чтобы никаких этих взрослых проблем, никаких подземных девчонок, никаких нервов и вранья. Они самозабвенно махались подушками, кричали, пыхтели и смеялись.
Как вдруг услышали от двери:
– Прошу прощения.
Вмиг отлетели друг от друга и замерли, переводя дух, всклокоченные и потные.
– Здравствуйте. – Она стояла в дверях, и им обоим показалось, что солнце вспыхнуло в комнате – такое светлое было её платье, такой лёгкой, воздушной казалась она сама. – Я хочу вас поблагодарить за помощь. Я вам очень обязана. – Её голос звучал спокойно и ровно. Никакого акцента. – Но мне надо кое-что узнать. Скажите, пожалуйста, где мы находимся? И ещё, – она смущённо улыбнулась, – я понимаю, что вопрос прозвучит странно, но всё же: как мы с вами встретились?
Ник почувствовал, что совершенно по-дурацки улыбается ей в ответ.
Глава 7
Они сидели на кухне. На столе остывал чай. Коля болтал, Колетт и Ник больше молчали. Колетт улыбалась на любую шутку одинаково ровной, дружеской улыбкой. Вообще она оказалась очень воспитанной, это сильно бросалось в глаза. Сидела с идеальной осанкой, ладони на столе, локти прижаты к телу, поднимала чашку и подносила её ко рту, а не наклонялась, как они с Колей. Ложечкой мешала беззвучно, пила тоже тихо, маленькими глоточками, – в общем, что-то немыслимое, как из какого-нибудь кино про аристократов. При этом было видно, что она не выделывается, не играет – это получалось у неё совершенно естественно.
Правда, она смотрела на всё как будто с удивлением. Разглядывала кухню, будто никогда на такой не была. У Коли кухня как кухня, не самая навороченная вообще, чего так разглядывать? Холодильник обычный, а она в него смотрела с изумлением, ещё и спросила, откуда в буфете свет. В буфете! Коля прыснул, а Нику стало за него так неудобно, что он даже ответить ей забыл.
А ещё она оказалась ужасно красивой. Ник даже не думал, что человек может так преобразиться, стоило его отмыть. Волосы ещё были влажные, они оказались у неё светлые и напоминали цветом тёплый речной песок. На лице стал проступать румянец. Руки были тонкие. И сама она вся была стройная, в Милкином платье – лёгкая, как будто невесомая. Ник теперь не мог поверить, что это её он нашёл совсем недавно под землёй. Только черты остались прежними – и болезненно казались ему знакомыми. Поэтому он молчал и старался на неё не глядеть. И сам себе казался рядом с ней каким-то неотёсанным чурбаном, не знал, как сесть, как повернуться, у него затекла нога, руки были деревянные, чашку он старался в руки вообще не брать – всё равно выйдет криво.
А главное, непонятно было, о чём с ней говорить.
И не потому, что она не понимала. Прекрасно она понимала по-русски и говорила так, что заслушаешься. И по-английски понимала, не говоря уж про французский. И умела читать по-немецки – это выяснилось, когда она прочла название на обложке старой книжки, которая пылилась на полке у Колиной мамы.
Коля, как услышал, сделал огромные глаза – он эту книжку с детства видел, но не знал, что на ней написано. А Колетт – так запросто:
– Wörterbuch medizinischer Begriffe und Definitionen16. Коля, ваша мама из Германии?
Это была ещё одна проблема – она обращалась к ним только на вы, и ничего нельзя было с этим сделать. Ник давился ответным «вы», но предложить «ты» язык не поворачивался. В итоге не обращался к ней никак.
У Коли с этим проблем не было.
– С чего ты решила?
– Это немецкий медицинский словарь, а ваша мама – доктор. Сейчас, конечно, в Петербурге женщина уже может выучиться на врача, да, но во времена молодости вашей мамы это было не так просто сделать. Вот я и подумала, возможно, она училась в Германии…
– В смысле – не так просто? – Коля ничего не понял. – Она в Самаре училась. А это… Ну, прадеда словарь. Мне кажется, он его вообще с войны привёз, трофейный. Я даже не знаю, говорил ли он по-немецки.
– С войны? Какой? – Колетт как будто слегка удивилась.
– Как какой? Отечественной.
– С французами?
– Почему вдруг с французами? – прыснул Коля. – Ты совсем? С немцами же!
– О, ваш прадед воевал с немцами? – Колетт выглядела растерянной. – Так он ещё совсем не старый?
– Он давно умер! А когда воевал, молодой был, конечно. Иначе-то как? – Но Коля увидел, что Колетт не понимает, и решил поменять тему. – А ты где так много языков выучила? В школе? – спросил, но наткнулся на остановившийся, немного грустный взгляд. Таким он становился всякий раз, когда они с Ником задавали какие-нибудь простые вопросы. Например, откуда она. И как сюда попала. И даже как её по-настоящему зовут. Тогда она замолкала, лицо её становилось задумчивым, а взгляд – сосредоточенным и нездешним. Она как будто всматривалась в далёкое пространство, пытаясь там что-то разглядеть. И сколько бы они ни ждали, не отвечала. Не потому, что не хотела. Просто не могла.
Она ничего про себя не помнила.
Совсем ничего.
– Слушай, но ведь так не бывает, чтобы ты всё забыла! – переживал Коля. – Давай попробуем представить, как всё было. Ты ведь как-то туда пришла, в Яму. Не одна, наверное. Кто-то тебя привёл.
– Почему ты так думаешь? – мрачно спрашивал Ник. Они уже пытались всё это выяснить и получали тот же взгляд, то же молчание.
– Да кто бы её туда пустил одну? Там же если просмотр от музея, так вообще только в ледник или с экскурсией, и дальше первой галереи не пройдёшь. Значит, кто-то её туда привёл. А я же всех знаю, кто в Яму водит. Мы с тобой всех знаем, – поправился он.
Ник молчал. Он чувствовал, что они увязли в какой-то неприятной истории. Он даже не понимал, за что зацепиться. Пока они думали, что Колетт – француженка, всё казалось проще. Преодолеть языковой барьер не так сложно, как вот этот – барьер памяти. А теперь выходило, что с ней можно говорить, пожалуйста. Только она всё равно ничего не расскажет. И тут уж интернет не поможет, поиско