Колетт выглядела по-прежнему невозмутимо.
– Я что-то сделала не так?
– Не так?! Да тебя чуть машина не сбила!
– Машина?
Она посмотрела на дорогу.
– Да, машина! Скажи спасибо, что их сейчас не так много, а то авария бы была. Даже если бы тот чел успел затормозить.
– Тот чел?.. – повторила Колетт.
– Да, парень за рулём А если бы он затормозил и в него бы кто-то врезался? В любом случае, была бы задница.
Он выпалил это и замолчал. Ему стало стыдно, и за грубость, и за эмоции. К счастью, народу рядом почти не было, только стояла на светофоре какая-то дамочка в строгом костюме и смотрела на них, не скрывая неприязни. Колетт же глядела так, что было не ясно, понимает она его или нет.
Зато Ник вдруг понял. Он понял, что ему дико за неё страшно. Что он из-за страха так взбесился и на неё же набросился. Это как мама орала на него, когда он чуть не разбился, сорвавшись со скалолазной стенки. Кричала, что никогда его больше туда не пустит, что Фролычу голову свернёт… А на самом деле она просто перепугалась. И Ник перепугался, что с Колетт только что чуть не случилась беда, а он мух ловил. Надо быть внимательнее, ведь она совсем какая-то нездешняя. Как с другой планеты.
– Только не говори, что ты про автомобили тоже ничего не помнишь, – сказал он примирительно.
– Автомобили?
– Вот это всё – автомобили. Они с большой скоростью едут. Поэтому это опасно.
Ник заметил, что тётка продолжает на них пялиться. Вот ведь любопытная какая! Зелёный уже, шла бы своей дорогой. Он постарался встать так, чтобы прикрыть Колетт от этого неприятного взгляда, но тётка уже заметила, что зелёный, и стала переходить, чеканя шаг высокими каблуками.
– Да, мне кажется, я помню про автомобили, – сказала Колетт неуверенно. – Их приводят в движение бензиновые двигатели внутреннего сгорания.
– Ну да, приводят. – Ник так обалдел, что девочка заговорила про двигатели, что забыл про тётку. – А как ещё-то?
– Простите, Никки, я вас не поняла.
– Я говорю, как ещё ездить-то. Если не на двигателе внутреннего сгорания.
– Как же – в экипаже, – сказала она, и Ник не успел ничего ответить: зелёный начал мигать, пришлось снова хватать Колетт за руку и перебегать дорогу.
– Где ты сейчас найдёшь экипажи? – говорил он, входя в стекляшку. – В музее разве что. И то где-нибудь в Москве или Питере. У нас нет. Это же дорого – держать лошадей.
– Конечно, хорошие лошади дороги, – согласилась Колетт. – В цену автомобиля.
– Если честно, понятия не имею. Я на лошади разве что в детстве сидел, в парке сажали на пять минут, на пони.
– А в автомобиле?
– Шутишь? Миллион раз!
– Вы, возможно, и сами водите?
– Да ты чего? – он засмеялся, хотя почувствовал себя польщённым. – Мне же тринадцать только. Меня папа учил, конечно. На даче давал порулить. Но прав-то нет. Так что я пока только на велосипеде.
– Велосипед – это очень приятно, – согласилась Колетт. – У моего папы тоже был велосипед, он разрешал мне его брать. А сам хотел купить автомобиль.
– А почему не купил?
– Почему не купил? – повторила она и вдруг остановилась.
Они как раз заходили в кафе, и Колетт застыла у двери, а Ник успел войти. Он обернулся – и похолодел: на её лице снова было то самое блуждающее, отстранённое выражение, как будто она смотрела в чёрную воду и пыталась там разглядеть свою жизнь. И он вдруг понял, что она только что сказала что-то о себе, о своей семье. Сказала буднично – и сразу же упустила это. Будто держала в руках золотую рыбку – и вот она опять ушла под воду, даже блеска не разглядеть.
– Кажется, ему что-то помешало, – тихо проговорила Колетт. – Да, он собирался купить автомобиль. Но потом что-то случилось. – На её лице проступило напряжённое выражение, будто она силилась вытянуть что-то со дна этой чёрной реки. – По-моему, он уехал. Уехал за границу. А мы с мамой – мы не смогли… Такое разве может быть? – она подняла на него растерянное и немного испуганное лицо.
«Ещё как может!» – хотел сказать Ник, но не успел.
– Заходите? – Колетт толкнули в спину – в кафе входил здоровый мужик, бритый, в спортивной толстовке, а за ним женщина, та самая, которая пялилась на них у светофора. Нику тоже пришлось посторониться, потому что она надвигалась прямо на него, так что он увидел у неё на пиджаке здоровую брошь с какими-то чёрными камнями. Он шарахнулся от этих камней, а женщина уже прогарцевала дальше.
– Встанут в проходе и стоят, – донёсся мужской бас.
– Идём. – Он снова постарался загородить от них Колетт, чтобы та не обратила внимания на эту грубость. – Ты сейчас чего-нибудь съешь и ещё вспомнишь, вот увидишь. Что ты хочешь? Вон там – бар, можно взять чай и крендели. А тут всякое остальное.
Они пристроились в хвост очереди перед витринами с едой – неприятная пара, по счастью, сразу прошла к бару, так что вставать за ними не пришлось. Колетт выглядела растерянной, Ник стал объяснять ей, как выбирать еду, как заказывать, где написаны цены. Однако пока он рассказывал, она становилась всё более потерянной.
– Ты что любишь? Мясо, рыбу, курицу? – спросил Ник.
– Наверное, рыбу… – неуверенно ответила она. – У нас хорошо готовили уху. И жаркое. На уху всегда было много гостей.
– Хм, ну уху я тебе не обещаю.
– Ох, Никки… – Она устало прикрыла глаза. – Вы можете выбрать на свой вкус? Я не чувствую, что это в моих силах.
– Молодые люди, заказываем? – спросила женщина на раздаче, потому что их очередь как раз подошла.
– Ладно, садись за столик, который тебе нравится, я сейчас приду.
Он взял то, чего хотел сам: жареную курицу и картошку, зелёный чай и два кренделя с корицей. И вот когда с полным подносом, на котором парили два стакана кипятка, вполне довольный, что на карте, которую ему дала мама, хватило денег, он разворачивался в зал, отыскивая глазами Колетт, то чуть всё это с треском не выронил – в конце очереди стояла Милка!
Нет, даже не в очереди, а сбоку. Одета она была как на пляж, по крайней мере, Ник так мог бы пойти только на пляж – в коротких белых шортах, босоножках и свободной, разлетающейся блузке, а волосы небрежно зацепила на затылке какой-то прищепкой, так что они свисали в разные стороны. Входившие парни таращились на неё, но ей и дела не было. Куда она могла так вырядиться, Нику в голову не приходило, он никогда не понимал сестру в этом смысле: порой она в магазин шла разодетая, как в театр, а как раз в театр пришла однажды в чёрной футболке с собакой и подписью Your pet doesn’t need social media17. Держалась она сейчас так, как будто кого-то ждала, то и дело оборачивалась на дверь и опускала глаза в телефон. В его сторону не смотрела, но ведь могла бы в любой момент!
Первым желанием было свалить, но он вспомнил про еду на подносе, да и Милка мониторила дверь. Значит, надо быстро всё проглотить, дождаться, когда она отвернётся, и тогда валить. Ник огляделся – Колетт сидела в дальнем конце зала, у окна, и смотрела на улицу. Он рванул туда, поставил поднос на стол и развернул свободный стул так, чтобы сидеть спиной к залу. Он оказался в проходе, зато был шанс, что Милка не заметит. И ещё он оказался поближе к Колетт. Это понял, только когда сел и под столом задел её ногу. Смутился и с грохотом подвинулся. Заметил возмущённый взгляд из-за соседнего столика, обернулся – и увидел мадам с брошью. Мужик в толстовке сидел спиной и его не видел.
– А я говорил, нефиг у моря погоды ждать, надо брать пацана и спускаться в эту грёбаную пещеру! – долетело до Ника, и он с изумлением уставился на пару: речь у них явно шла про Яму, но ему казалось, что он знал всех, кто мог бы ходить туда, а тут надо же – какие-то незнакомые типы. Или всё так поменялось в городе за год?
– Взяли уже одного, ты их коллекционировать решил? – Мадам отвечала с раздражением. – Я сто раз говорила, Глеб: нам не нужны проблемы. Мы вообще всё чуть не упустили, чистое везение, что этот чудик к тебе на точку притащился, и именно когда я там была! А то сидели бы до сих пор, щи лаптем хлебали. Так что давай без резких движений теперь. Пусть лезет туда сам. Его главное дожать.
– Вот он и будет тебе мусолить теперь: нашёл – не нашёл, знаю – не знаю!
– Он не сказал: «Не знаю». Он сказал, что нашёл, но пока один. – Мадам принялась нервно листать что-то в телефоне. Все пальцы у неё были в кольцах с такими же здоровыми камнями, как в брошке.
– А пещеру прикрыли уже, ты в курсе?
– Нас это не касается. – Женщина поморщилась. – Её музей на баланс берёт, ждут комиссию. Пока заморозили доступ для туристов, вот и всё. Пацану это не помешает.
– А я тебе говорю, надо с ним идти! А то он сам всё заберёт и свалит!.. – Мужик хотел ещё что-то сказать, но мадам вдруг зашипела: «Тише, тише!» – и кивнула на Ника.
Мужик обернулся, злобно сверкнул глазами. Потом оба они встали и ушли. На столике остались два стакана, чайные пакетики всё ещё парили на салфетке, под ними расплылось тёмное пятно.
– Сегодня же берём – и мажем лыжи. – Голос у мужика был громовой, даже когда он старался говорить тихо, было слышно в другом конце зала.
Опять у кого-то мутные дела в пещере. Блин, да что там теперь творится? Нику стало неприятно.
Он заметил, что так и сидит как замороженный, а Колетт как будто чего-то от него ждёт.
– Прости, пожалуйста. – Снял посуду с подноса, расставил на столе. – Угощайся. Приятного аппетита.
И сам набросился на еду. Надо было всё смести и бежать отсюда. Поэтому ел он быстро, глотал, почти не жуя, зажал куриную ногу в одной руке, а другой орудовал вилкой. Говорил с набитым ртом:
– У меня папа тоже уехал за границу, у него там работа. И мама хочет к нему. А я не хочу. Я вообще думаю тут остаться. У меня здесь дед живёт, и мы все тут жили ещё в прошлом году, пока в Москву не переехали. Вот я и думаю: вернусь, буду жить с дедом. Не хочу я за границу! Правильно ведь, ты как считаешь?
Он спросил и сам обалдел, что выдал всё это совершенно незнакомому человеку. Поднял глаза на Колетт и чуть не поперхнулся: она сидела с прежней идеальной осанкой, ела не торопясь, аккуратно насаживая картошку на вилку. Салфетка лежала у неё на коленях.