Надо всех отвлечь.
– Никуда я с вами не пойду, – глухо и твёрдо произнёс в этот момент Коля. – И делать для вас ничего не буду.
– Это ещё почему? – Аглая как будто растерялась.
– Я вам не верю. Зачем вы меня сюда силой приволокли? Где Юрий Фролович? Вы говорили, что он поедет с нами в пещеру, что это следственный эксперимент. И что? Теперь вы ещё и Милу притащили. Почему вы Алексея Геннадьевича боитесь? Он не в курсе, что тут происходит?
– Силой – это Глеб перестарался, ты уж его прости, с ним случается. Никакого подхода к людям. А так я тебя давно прошу: принеси камни, ты же знаешь, где они. Что, скажешь нет? Надо было сразу соглашаться.
– А зачем они вам? Как они могут помочь Фролычу? Я вам не верю. – Коля набычился и помотал головой.
– Так, ясненько, – процедила Аглая. – Решил поиграть в пионера-героя. Да ты хоть понимаешь, что никому это твоё геройство не поможет? Ни тебе, ни Фролычу твоему золотому. А вот это – поможет! – Она склонилась к нему и стала тыкать прямо в лицо коробочкой, которую всё ещё держала в руках.
Коля, как мог, отстранялся, вжимая голову в стену:
– Мне плевать. Я для вас ничего делать не стану.
– Ну хорошо. Только учти, что в этом случае ты с Фролычем своим как сообщник пойдёшь. Ты этого хочешь? – Она выждала, но Коля молчал. Аглая отстранилась от него и сложила руки на груди, снова стала холодной и спокойной. – Так, всё, мне надоело одно и то же перетирать, мы так всю ночь провозимся. Глеб…
Но в этот момент что-то зашипело, захрипело, и Мила кулём рухнула Глебу под ноги.
Он не ожидал этого и шарахнулся в сторону, как будто она не упала, а взорвала у его ног гранату. А Мила продолжала корчиться, хрипя. Изо рта её потекла пена, она дико изгибалась, голова её стучала о каменный пол.
– Мила! – закричал Коля. – Вы чего стоите? Это припадок! – Он дёрнулся к ней. Аглая ничего не успела сделать – Коля уже был рядом, пытался приподнять Милу над полом, чтобы она не стучала головой. – Дайте что-нибудь! Она же задохнётся! Палку, ложку!
– Какую ещё ложку?
– Что происходит вообще!
– Блин, она ещё и больная!
Все кричали одновременно, Мила хрипела, шоркала по полу руками и ногами, а взрослые совсем растерялись, не сводя с неё глаз, не знали, что предпринять.
И в этот момент погас свет.
Стало темно, будто на голову надели чёрный мешок.
На секунду все замолчали.
Потом Аглая выдохнула:
– Глеб, что это?
Но ответить ей никто не успел.
Потому что вдруг отчётливо чиркнула спичка – и из дальней стены вышел тоненький фитилёк. Маленькая свечка горела, неверно колыхаясь. Она почти ничего не освещала. Она плыла из дальней части ледника, из самой темноты.
Она горела в руках Белой Девы.
Бледная, неживая, она медленно шла, глядя перед собой невидящими глазами. Свечка выхватывала прозрачное лицо. Белое платье призрака раскачивалось при каждом шаге.
– Что за балаган! – взвизгнула в темноте Аглая. – Глеб, прекрати всё это немедленно!
Но Глеб не отозвался. Вместо этого вдруг раздался жуткий вопль – орал Семиглав:
– Девка! Девка белая!
Начался грохот – в темноте он заметался по леднику, сбивая стойки, снося с полок посуду. Захрустело под ногами.
– Спокойно! Прекратить немедленно! – кричала Аглая. – Кто это всё…
А призрак продолжал плыть прямо на неё. Невидящими глазами девушка смотрела перед собой. Под ней не хрустели осколки. Она двигалась беззвучно и плавно. Свет свечки не выхватывал ничего дальше собственного фитиля, но ей свет был не нужен – она видела в темноте.
Хряснула дверь под навалившимся на неё телом – это Семиглав вломился в пещеру, единственную дверь, которую он смог в этот момент открыть. Загремел, поскользнувшись, по лестнице вниз – были слышны удары и вой.
И тут луч фонарика прорезал темноту – это Аглая достала телефон. Стены, полки, битая посуда. Она шарила вокруг – но не находила бледной девушки. Никого. Как будто канула во мраке.
– Глеб, где она?! Глеб! – голос Аглаи дрожал. Она щупала лучом по стенам, боясь моргнуть. Никого, совсем.
Но стоило отвести фонарик – и она появлялась в другом конце, в темноте – такая же белая, бледная, неживая.
– Стой! Не подходи! – Аглаю охватила паника. Она шарила фонариком вокруг себя. – Глеб, ты где?
Вдруг что-то отразилось, ярко вспыхнуло, проступили бледные, призрачные силуэты – и не один, а много, – и только через секунду они сложились в картинку: старая фотография, копия на стенде, белые, засвеченные люди на залитой солнцем лужайке, и ближе всех к камере – двое детей, девочка в белом платье и мальчик в бескозырке. Всего лишь фото, выставка. Всё ерунда, ничего этого не…
Призрак выплыл из пустоты прямо возле стенда. Мелькнули его пустые, неживые глаза. Аглая вскрикнула и выронила телефон.
– Валим! – глухо выдохнул над ухом Глеб, схватил её за локоть и потащил туда, где белел проход – в пещеру: Семиглав уже сумел включить там дежурный свет.
– Куда ты меня тащишь?! Отпусти сейчас же! – рычала Аглая. – Это девчонка! Я видела – там ещё одна девчонка!
Но Глеб уже втолкнул её на свет и захлопнул за собой дверь.
И никто из них не услышал, как щёлкнул замок с обратной стороны.
– Бежим! – Ник толкал Колю в спину. В его руках теперь тоже прыгал фонарик.
Коля даже как будто не удивился, что он здесь.
– Погоди! Там Мила! У неё припадок! – Он пытался обернуться и разглядеть что-то в темноте, но Ник продолжал толкать в спину:
– Оскар за лучшую женскую роль у неё! Дуй быстрей за ней!
Коля посмотрел, куда Ник указывал фонариком, – в противоположном углу стояла Мила и махала рукой. Потом развернулась и скрылась прямо в стене.
Практически на уровне пола оказалась щель, чуть побольше шкуродёра.
– Ты следующий, – скомандовал, лёг на пол и нырнул, как в трубу, ногами вперёд.
Коля ещё мешкал, как вдруг услышал совсем рядом:
– Не бойтесь.
Он обернулся и чуть не завопил: рядом стояла она, Белая Дева. Тонкий фитиль свечи почти догорел, но она сама словно бы светилась.
– Идите, Коля. Я за вами.
И Колетт тепло ему улыбнулась.
Глава 14
Вода качала, баюкала. Волна вскипала, с тихим шипением закручивалась вокруг ветки, за которую приходилось держаться, иначе бы унесло – в этом месте реки течение сильное. А так хотелось не держаться, отпустить и поплыть вместе с рекой. Закрыть глаза и нырнуть, достать до самого дна. И кто знает, быть может, там, на дне, проступит то, что никак не всплывало в памяти – лица, голоса, люди. Живое, но недоступное. Оно болело и тянуло, стоило лишь бросить туда взгляд. Как будто в бесконечной дали были эти люди, неизвестно куда канули их голоса. Хочешь позвать – не дозовёшься. Хочешь разглядеть – не увидишь.
Она всё-таки разжала пальцы, отпустила ветку. Дала реке отнести себя, потом перевернулась на живот и за несколько сильных гребков вернулась обратно к иве, возле которой плавала.
Лебедь держалась подле, чёрной тенью висела на самой середине реки. Ей ничего не стоило плыть против течения.
– Там глубоко? – спросила Мила с берега.
Колетт встала – вода достала до подмышек.
– А эта – точно не нападёт?
Уже раздевшись, Мила всё ещё мялась на берегу. То кивала на лебедя, то боялась течения, то ей было скользко ступать по речному дну, то вода казалась холодной.
– Здесь хорошо, – сказала Колетт в очередной раз. – Вы не пожалеете, Мила.
– Мы же договорились – на «ты».
– Хорошо, – Колетт смутилась. – Ты не пожалеешь.
Мила вошла по колено и балансировала на илистом дне.
– Нельзя, что ли, просто умыться. Обязательно лезть… – Но договорить она не успела, потому что Колетт, тихо подплыв, вдруг вынырнула рядом, схватила за руку и утянула в воду. Мила ахнула, ушла с головой, вынырнула, возмущённо отплёвываясь, и стала кричать. Но Колетт плескалась и смеялась, так что и Мила стала смеяться и шлёпать руками по воде.
Ник, услышав их смех, сам невольно усмехнулся и подкинул в костёр кусочек бересты, которую только что нашёл в прибивной полосе. Береста была немного влажная, на ней висели засохшие водоросли, они разом вспыхнули и исчезли в огне, как бумага, а береста обуглилась, завернулась, а потом стала гореть ровным, тёплым, но небольшим огоньком. Здесь, на берегу, сухих веток почти не было, они собрали костёр из какой-то мелочи и плавней, а теперь как могли поддерживали. Точнее, Ник поддерживал. Инициатива с огнём тоже была его – после того, как они с Колей искупались, стало ясно, что ночью у реки холодно, а вытираться им нечем. Так что обсыхать было бы лучше возле огня. Вот теперь он и обсыхал, дожидаясь девчонок, а Коля снова ушёл в пещеру – небольшой грот метрах в пяти над рекой, в котором они оказались после того, как проползли по лазу из ледника. Коле не терпелось его исследовать. Хотя чего там разглядишь при свете фонарика? Ник и в сумерках-то, когда они вошли туда с Колетт, ничего особого не рассмотрел – грот как грот, явно вымыт водой, низкий потолок, закутки какие-то по стенам. Ну и вход в лаз. Его уже Колетт ему показала.
Лаз оказался влажный и глинистый, они вылезли чумазые, так что решено было искупаться. Всё равно в темноте не хотелось ломиться через кусты над обрывом обратно на тропу, где они с Колетт оставили велосипед, и дальше – в парк. Честно сказать, в парк вообще не хотелось. Ника передёргивало от мысли, что придётся снова пройти мимо музея, мимо ледника, где всё ещё стоял чёрный внедорожник. Пусть взрослые теперь сами между собой разбираются. А они отдохнут, искупаются – и вернутся. Когда всё утихнет.
На самом деле это дед предложил так сделать – пересидеть пока у реки и не вылезать, и Ник был ему за это очень благодарен. А то его после всех этих приключений, которые начались рано утром, уже порядком трясло. Он сразу же позвонил деду, как только они вывалились из лаза, – на телефоне высветилось двадцать попыток дозвона от него, в пещере же не было связи. Тот, как оказалось, уже поднял на уши полицию – он понял, что с Милой что-то случилось, когда она неожиданно оборвала звонок. Дед успел услышать мужской голос, который её окликнул, но не знал, что происходит и где они. А когда Ник в двух словах описал ему ситуацию, сказав, что там украли К