— Сигара раскуривается на некотором удалении от пламени зажигалки или спички, без прямого контакта с огнём… Для оценки аромата самой сигары полезным будет понюхать срез сигары, он может дать интересные ноты, которые и в дыме-то читаться не будут. Важно именно понюхать табак, а не глубоко втягивать воздух носом… держать её вертикально пеплом вниз…
Смотрю, и Николаевич и Толян к моим словам тоже прислушиваются. Я не курильщик, но была в моё время такая штука как интернет… Кстати, он вот-вот должен зародиться!
Народ ещё собирается, но уже запустили всех в выставочный зал. Осматриваюсь, краем глаза замечая туалет, надо будет сходить. Кругом много стендов с фотографиями красот Венгрии, есть и военные фото, и целый цикл по истории страны. Четкого регламента нет, можно ходить и осматривать стенды и стены, которые тоже украшены подборками фото. В основном зале выставки на большом экране под бодрый голос диктора показывают слайды. Сейчас я вижу фото с вьетнамской войны. Печальное зрелище, разрушенные города, искалеченные люди. Хожу по залу, не вступая ни с кем в диалог, озабоченный индеец отстал, и то хорошо. В зале тепло и приходится снять курточку, а затем и свитер, и держать их в руках. Остался в рубашке, купленной перед поездкой в нашем деревенском магазине. Она с короткими рукавами, и я уже поймал пару взглядов девушек на мои бицепсы. Вдруг ко мне подошёл молодой мужчина, лет тридцати пяти — зализанные волосы, обтягивающие брючки, брови выщипанные??? Это что за … как бы сказать культурнее. Что за пидор?
— Мой друг, я фотограф, меня зовут Микаэль, у тебя очень хороший типаж, я бы хотел снять пару снимков с тобой, — сказал он на хорошем английском. — Тут, этажом выше, есть моя мастерская, это займёт десять минут.
Типчик потянул меня за руку! Как я удержался, чтобы не втащить ему — сам не пойму, плечо уже пошло вперёд. Это что за нах?
— Толя помоги ему, если это возможно, Микаэль отличный фотограф и тут есть его работы, — услышал я голос Виктора Семёновича, ошивающегося вблизи.
И ты, Брут!
— Да не хочу я, — искренне возражаю я.
— Анатолий, те фото из Вьетнама, которые ты смотрел только что, сделал Микаэль, и поверь, сайгоновцы не устилали перед ним ковёр, он был ранен там, проверенный товарищ! — удивил меня Виктор Николаевич.
Какой Вьётнам? Он был чёрти сколько назад! Стоп, сейчас восемьдесят пятый и война там закончилась лет десять назад всего. Так что мог быть. Но как же неохота оставаться наедине с этим «проверенным товарищем».
— Если надо, я могу заплатить! — вдруг предложил удивлённый моим отказом Микаэль.
— Нет! Никаких оплат! Можете ему какой сувенир подарить на память, — быстро возразил шеф.
Плетусь за спиной Микаэля, стараясь не смотреть на обтянутые брюками части тела ниже спины. Кабинет и правда был его личный. Странно, вроде, швед по имени, а работает в Будапеште. Вижу те же фото из Вьетнама и ещё другие, сделанные позже. На них страна восстанавливается после войны, чистые улицы, новые дома, счастливые люди.
— Жаль, что их на выставку не поместили, — искренне говорю я.
Микаэль где-то из своих шкафов вытащил макет автомата и серпасто-молоткастый флаг.
— Нужен медведь и балалайка! Без них сниматься не буду! — шучу я, уже поняв, что приставать ко мне не будут.
— О! «Балалайке», — возбудился фотограф, коряво выговорив название инструмента, и полез опять в шкаф.
— Это гусли! — узнал я инструмент, давай лучше с автоматом, — предложил я.
Микаэль настроил свет, фотоаппарат на треноге, древнего вида, и начал свою работу. К нему вскоре присоединился такой же энтузиаст фотографии, но постарше лет на десять. Они в четыре руки наделали за десять минут кучу кадров. Внезапно коллега увидел мои козырные полярные часы и застыл как тушканчик. Даю ему посмотреть, жалко что ли. Вертит в руках, слушает, только что на зуб не пробует, и вдруг снимает свои, непонятно какой фирмы, но золотые или позолоченные, и предлагает обмен. Ага, щас. Оно мне надо — золото ввозить в страну? Замучают потом допросами, а за что и как вы могли? Не тянет это и на обещанный сувенир. Нехотя отказываюсь, часы мужика хороши. Но страждущий не сдаётся, он метнулся из комнаты, наверное, в свою мастерскую и вернулся буквально через минуту с серебристым плейером. Знаменитый Sony WM-2 Walkman! Мужик тычет мне в руки техникой и предлагает обменять. Часы — это вещь, а плейер — это удобно и статус. Что я, часов в СССР не куплю ещё? Эх, была, не была. В нагрузку мне дают наушники, три кассеты и чехол. Разумеется, проверяю работоспособность, и ещё один сюрприз! На кассете Модерн Токинг! Прямо первым треком! Я ещё в этой жизни не слышал их забойный You’re My Heart, You’re My Soul.
— Ну что? — спросил меня Николаевич.
— Вот плеер дали за работу, — сразу признаюсь я.
— Это… это очень дорогой сувенир, — строго говорит шеф.
— Да знаю я, пришлось часы отдать, которые получил за победу на первенстве города по боксу. Полярные! — вздохнул я. — А пусть не думают, что комсомольцы в СССР неблагодарные и жадные! С фотографами я договорился именно о такой версии нашего обмена. Мол, подарили мне за работу, а я взамен отдал часы.
— Анатолий, ты молодец! Не часто я говорю это людям, тем более твоего возраста, но ты молодец. Поступил по-комсомольски, да и Венгрия нам страна дружественная и Микаэль — товарищ с заслугами, а советского человека так просто не купить подачками, — неожиданно с чувством сказал Виктор Николаевич. — Обязательно отмечу твою политическую грамотность. Надёжный ты парень!
«Что это сейчас было? — размышлял я. — Он что — поверил?». Его дело, а так я слушал бы, да слушал хвалебные речи. А ещё и послушаю, что за музончик там, на кассетах!
Глава 26
Ужин в гостинице. Кроме нас тут ещё и ГДРовцы, в том числе знакомая девочка, помешанная на значках. Ирма, так её зовут. Она просекла, что я владею дойч, и прицепилась ко мне как банный лист к… ну пусть будет к спине. Хватит волнений для моей задницы на сегодня, и так Микаэля подозревал во всех грехах смертных, и он, кстати, не оправдан пока. Ирма уже поменялась со мной десятком значков и в настоящее время терзает Мишку, выпытывая у него знания об обмененных с ним значках. Но Мишка, как я, коллекционером не был.
— Так… взял из дома несколько, — промямлил он.
А дома, как оказалось, у него хранились настоящие раритеты, и суровая фройлян с голосом сержанта Ничепорука из моего армейского прошлого, возбудилась так, что пока все значки не выменяла у незадачливого новосибирца, не успокоилась. Судя по азарту в её глазах, она бы ему и дала, если бы Мишка потребовал. Мишка, разумеется, не требовал, во-первых, комсомолец, а во-вторых, страшненькая она. А вот её подружка, тоже коллекционер, но марок, была нами с Мишганом осмотрена и признана годной. Обычная бабская схема — девушка выглядит красивее, если с ней рядом страшная подруга. Поэтому мы и не гнали Ирму из-за стола, ведь уйдёт и её подружка Марта.
— Не знаю откуда, дедовский ещё, — бубнил владелец раритетов про очередной экземпляр, завистливо глядя на меня.
Я в это время давал послушать очередной забойный хит с моего плейера.
— Я возьму в номер послушать? — обольстительно улыбнулась Марта, зная, как она красива, и что ей не будет отказа.
— Только со мной в комплекте! — резко отказал я.
Дашь такой ценную вещь — потом ищи-свищи и вещь и её — заиграет. Шутка, конечно, но сломать может, а жалко! Марта не обиделась, она не поверила, что я отказываю из-за жадности, а решила что это такой очередной подкат — мол, не хочу с ней расставаться. И это тоже. Правда, Мишка ей нравился больше, я это видел по её глазам, я для Марты молод, а Мишка — жених уже.
— О! А этот я помню откуда! Дядя Сева подарил! Он его перед войной получил, — услышал я возглас Мишки.
На ромбовидном знаке был изображен танк и надпись — «За отличное вождение».
— Удостоверенье? — по-русски коряво спросила Ирма, и стальной взгляд её серых глаз говорил, что это очень важно для неё.
— Не помню, дома может, или я брал его сюда? — бормочет Миша.
— Это я тоже беру, — говорит уже на родном языке Ирма и просит меня перевести.
Я не тороплюсь. Значок довоенный и явно ценный, она сейчас впарит Мишке всякий ширпотреб, который штампуют миллионами.
— Ирма — это ценный значок? — прямо спрашиваю я.
— Все значки для меня ценные, у меня таких в коллекции нет, — изворотливо ответила девушка.
— Ирма, у тебя есть что-нибудь с собой такой же ценности? — продолжаю допрос я.
— И дома тоже нет, — поникает Ирма.
— Да, Толян, мне не жалко, пусть берёт, — дергает за рукав, некстати, значковладелец.
— Мне отдай, а я тебе взамен кассету с «Модерн токинг», — предлагаю я и попадаю в цель!
— Бери все! — моментально реагирует он, подвигая все значки в мою сторону и накладывая лапу на кассету. — Переписать дашь потом, — соглашаюсь на обмен я, и поворачиваюсь к Ирме, пока не понимающей, что у предметов её вожделения появился новый и алчный хозяин.
— Так нечестно! Я первая предложила! — каким-то образом Ирма поняла, что её только что кинули, ну, или она русский знает, но скрывает.
— У тебя нет ничего ценного, а у меня есть, — киваю я головой на кассету, которую Мишка вставляет в мой плейер.
— Hier wählen! (Вот! Выбирай) — Ирма протянула свой обменный фонд, разложенный по двум большим альбомам, где вместо страниц была бархатная бумага.
— Не ругайся! — строго сказал Миша, услышав знакомое слово. — Он не хер. Это я так решил! Точно. Та самая кассета! А переписать дам без проблем!
Мишка внезапно сваливает, оставляя меня с двумя разочарованными немецкими девушками. От одной ушёл самец вместе с забойной кассетой, а от другой её ромбовидная мечта.
— Мне пора! Ауфидерзейн! — скомканно прощаюсь я и ухожу к себе в номер.
Там иду в душ, благо мой тезка его только что освободил и сейчас щеголял мощным торсом с накачанными мышцами.