— Да, но сейчас не об этом, — на меня смотрела с вызовом интересная девушка со слегка раскосыми глазами.
«Или бухала всю ночь или в предках есть турки или татары какие-нибудь», — решил про себя я.
— Я вам отвечу так. У вас, девушка, неверная информация, а точнее, она не полная. Да, против Афганистана и его законной власти велась и ведётся настоящая война!
Пожалуй, лучшего представителя Советского Союза для ответа на явно враждебный вопрос не смогло бы выбрать и ЦК КПСС! Я достаточно читал в своё время про афганскую войну, в том числе и про иностранную помощь, про события, предшествующие вступлению войск СССР в страну! Начал рассказ я с личности Амина:
— Учился в США в пятьдесят седьмом, уехал оттуда, не защитив степень доктора в шестьдесят седьмом… имел репутацию сталиниста и пуштунского националиста…Пленум фракции «Хальк» перевёл Амина из членов партии в кандидаты, охарактеризовав его как человека, скомпрометировавшего себя «фашистскими чертами»… Пришёл к власти, сместив, а затем, убив своего предшественника Тараки… Сворачивал правительственные программы, и даже вступил в контакт с Пакистаном.
— Это очень познавательно, но вы обещали рассказать про войну, — с места крикнула полячка.
Кивнув, я продолжил жечь фактами, рассказал и про исламистов, особо отметив Аль-Каиду, рассказал про помощь оружием и подготовкой кадров для оппозиции, обвинив США, Пакистан и Великобританию и Саудовскую Аравию, про разжигание войны со стороны империалистов, которые мешают идти афганскому народу по выбранному пути. О многочисленных центрах на территории Пакистана, где обучают десятки тысяч навербованных со всего мира наёмников. Есть люди даже из Китая, из Синьцзян-уйгурского автономного района. Рассказал про финансирование в размерах десятка миллиардов долларов со стороны Японии, США и других стран, про турецкое оружие, про иностранных, в том числе, европейских наёмников. Закончил я тоже жестко, постепенно увеличивая тональность и громкость свое речи:
— Вот представьте, завтра ФРГ нападёт на ГДР и что делать Советскому Союзу? Ждать пока разгорится война или ответить сразу? В Афганистане мы тоже не стали ждать, а ответили сразу! И ответим ещё, если надо! Советский Союз будет всегда стоять на страже мира, и защищать своих союзников!
Аплодировали мне стоя! Моё эмоциональное, насыщенное фактами выступление разительно отличалось от спокойных, а даже и вялых речей остальных. А немецкий язык, на котором я говорил, позволял как никакой другой лучше нагнетать обстановку.
Перерыв на обед. Я в центре внимания, все хотят пообщаться с таким пламенным оратором. Ко мне специально подошел ведущий секции и на хорошем русском извинился за отход от регламента и поблагодарил за развернутый ответ.
После перерыва накал обсуждений спал, и меня потянуло в сон, слава богу, что мне мешал влюблённый Филипп, пытавшийся вызнать ещё какие-нибудь секреты советских женщин.
— А вот если я сам буду готовить, как ты думаешь, она оценит это? — пытал он, пихая невежливо меня в бок.
— Что? — отошёл ото сна я. — Ах, еду готовить? Положительно, наверное, если не дура. Только никаких странных блюд ей не готовь.
— Странные — это какие? — возбудился Филипп. — Подожди, я запишу!
И он достал блокнотик с паркером! А нехило он живёт, золотым паркером пишет. Интересно, кто его родители?
— Например, сырой фарш этот, как его, метт, или заумаген — свиной желудок, потом суп из бычьих хвостов, — вспоминал я отвратительные немецкие блюда, которыми меня пытались в своё время кормить.
Ochsenschwanzsupple — его название. Записал, что ещё? — смотрел мне в рот влюблённый.
— Пивной суп, конина, наверное, ей не очень понравится, у нас не едят её почти. Давай слушать, я тебе потом лучше запишу, что она любит кушать, — отвязался от немца я, тем более на нас уже стали поглядывать неодобрительно.
— Подарок, — тычет мне неугомонный немец паркером, наверняка заметил мой заинтересованный взгляд.
— Нет, это слишком дорогой подарок, — отвергаю, удивляя практичного немца, я. — И цветок, хоть один, наши девушки это ценят.
Он что думает, я поведусь на золотую цацку?
— Ире подари лучше, — подумав, советую я.
Из-за сна и настырного Филиппа я прослушал большую часть выступлений, но не сильно был огорчён.
История с моей речью получила продолжение вечером.
— Ты что там наговорил? Китай отправляет наёмников в Афганистан? Советский Союз нападёт на ФРГ? — изумил меня испорченным телефоном Виктор Николаевич на ужине.
— Всё не так было! — откусывая черничный пирог, сообщаю я. — Я вам сейчас всё подробно расскажу, только доем.
— Я запись лучше послушаю, выпросил на вечер, — угрожает мне шеф.
Через час, когда я уже переваривал пирог, валяясь на кровати и слушая новые кассеты, ко мне зашёл руководитель делегации ещё раз.
— Ну, Штыба, ну молодец! Не ожидал такого грамотного ответа на провокацию, и ведь не готовился же! У меня аж мурашки по коже пошли! — возбужденно бухтел он, лаская моё самолюбие.
— Я же говорил вам, что переврали, — не отказываюсь от похвалы я.
— Жаль, ты молод, я бы тебе уже дал рекомендацию в партию… Впрочем! Как созреешь — обращайся! — серьёзно сказал шеф, — ты же планируешь вступать в партию?
«Ну, это вряд ли, уже через пять с небольшим лет запретят КПСС, — размышлял я. — Хотя в партию, вроде, с 18-ти можно, правда, год кандидатом, и в году этак восемьдесят восьмом, в виде исключения, за особые заслуги могу и я вступить. Но не планирую».
— Обращусь, — с серьёзным видом польщённого человека сказал я.
А что мне оставалось делать? Вопрос-то риторический в данной ситуации. Вещать о событиях девяносто первого года я не готов.
Только ушёл Виктор Николаевич, как завалилась ко мне Ира и вызвала в коридор. Хоть Мишка и пытался нам освободить комнату, но Ира гневно отвергла его предложение остаться, пока они часик с Толяном-старшим погуляют.
— Чер-те чё у вас, мужиков, на уме! Они что решили, что я к тебе пришла для… гм? Я не об этом, ты скажи, чего тебе там мой Ромео сегодня говорил? Пришёл весь загадочный, с букетом роз, где нашёл их только, и подарил мне ещё ручку золотую.
— Паркер? — спросил я.
— Не знаю, что-то там написано, я не поняла. Ручка — это рука и сердце. Вернее ручка — это рука, а розы — это сердце? — фантазировала Ирка.
— Ира, а ты хотела бы с ним ребёнка завести? — отмахнулся от её бредовых идей я.
— Что! Мальчишка! Я к нему как к взрослому, — взъярилась моментально Ирина, показав, что жизнь у её мужа, будущего подкаблучника, будет тяжёлой.
— Если что, скажешь своим, что залетела, а то хрен тебе, а не Германия. У него деды на фронте погибли и воевали они не за советскую армию, как ты понимаешь. Возможно, и твои предки не в восторге будут от такого жениха.
— Дед-то уж точно, — моментально забыла свои претензии Ира, задумавшись, и добавила откровенно: — Да, надо переспать! Ты молодец, Толя! Кстати, про тебя эта мормышка немецкая спрашивала. Пользуйся, если захочешь, она в тебя втюрилась.
— Марта? — обрадовался я.
— Ирма! Марту он захотел, — засмеялась Ирина. — У той ухажёров десятка два, она на тебя и не смотрит.
— Да ну тебя к чёрту, я тебе собака что ли на кости бросаться? — возмутился я. — Да и страшная она.
— Молодая она ещё, я в её возрасте тоже была некрасивая, угловатая, а прошло три года и вот смотри, — Ирка крутанулась вокруг себя, показав чуть полноватые, но ровные и красивые ноги из под взметнувшейся юбки.
— А сколько ей? — теряя интерес, тем не менее, спросил я.
— Шестнадцать, как и тебе, зато папа — большой начальник.
Ирка ушла, а я, подумав ещё с полминуты, решил, что советские люди за связи не продаются, а я — тем более.
Надо держаться начеку, чуть не подставили меня сегодня, вышел бы вон Мишка вместо меня, хрен бы смог пояснить политику партии. И стоит учесть, что ведётся запись, думаю, кто надо будет потом анализировать.
Глава 28
В среду после обеда нас вывезли на концерт, симфонический! Тягомотина, как по мне, лучше бы по городу погулять. У начальства другое мнение, и раз мероприятие запланировано, то проведут.
Едем на автобусе, меня шеф зазвал на первое сиденье рядом с собой и пытает за вчерашнее моё выступление. Могу ли я его ещё раз повторить, но уже перед всеми на заключительном собрании?
— Надо только подкорректировать кое-что. Ты не против, если вместо концерта мы обсудим это, а я потом через Москву согласую? — предложил он.
Не против ли я? Да с превеликим удовольствием! Сидим в буфете, я пью чай из чайника, а Виктор Николаевич — кофе. Чай дешевле, его поллитра, да ещё и воды подлить можно, как выпьешь, в заварку. Что я и сделал, кстати. Шеф потратился на кофе, оно и дороже, и было его там с гулькин нос. И он ограничился всего двумя кружками, растянув их на весь разговор.
— Про биографию Амина надо вычеркнуть, а то получается, мы столько лет под боком сталиниста с фашистскими взглядами терпели? — сверившись с записями в блокноте, говорит шеф. — А вот то, что он сворачивал правительственные программы и контактировал с Пакистаном, оставим. И добавим, что закрывал совместные школы для мальчиков и девочек. Кстати, это одна из причин мятежа в Герате, тебе надо и его упомянуть, ведь не подави мы его, могли бы иметь сейчас под боком очаг войны.
… Совсем ничего не сказал про Иран и так называемую шиитскую восьмёрку, я тебе тут составил пару фраз, чтобы ты не плавал и ничего от себя не выдумывал…
… «Движения исламского сопротивления моджахедов-шиитов» достаточно для примера со стороны шиитов, а «Пешаварской семёрки» — со стороны суннитов…
… Из партий и разных группировок выделим «Наср» и «Хасбе Алла». Там этих организаций десятки сейчас, если не сотни, все щиплют потихоньку деньги от спонсоров. Воюем там с половиной мира, — вздохнул Виктор Николаевич.
Мы так увлеклись, что пропустили антракт, просидев часа три — почти всё мероприятие, но набросали основные тезисы речи.