Удалились далеко от этих торосов – дальше, чем от земли до торосов. Вошли в невесомые перистые, которым, казалось, не будет конца. Но вот и они кончились. Выше – только вечернее небо. Внизу серый туман, под которым – замороженная вата. Скучно. Смотреть не на что. Жалко: готов к впечатлениям, но ничего не происходит.
На горизонте назойливым сигналом горит тускло-оранжевая полоса заката. И без нее на душе тревожно: в голову лезут нелепые фантазии, связанные с внезапной (теоретической, конечно) возможной неполадкой двигателей. К смерти никто не готов. Все готовы к страху.
Все испытывают одно и то же.
– Все испытывают одно и то же, – сказал мой сосед, своей бородкой, очками и интеллигентной аурой (жесты, интонации, манера поведения) напоминавший типичного профессора. – Ощущения, в прежние тысячелетия доступные лишь одному Икару, сегодня могут позволить себе испытать все, кому не лень.
– Вы профессор? – спросил я, проявляя свойственное всем людям любопытство.
– Да, да, – сказал он, очевидно, привыкнув производить впечатление профессора.
– А этот, Икар… Он же выдумка. Его ведь не было, верно, профессор?
– Икара, разумеется, не было. Но он реален как метафора. Этот вымышленный персонаж отражает наши реальные потребности.
Ровный гул двигателей. Мне стало приятно, когда его перебил человеческий голос:
– Вы обратили внимание? Девять раз в поле нашего зрения попадали другие лайнеры, с которыми мы разминались то на встречных, то на параллельных курсах, а трижды – на перпендикулярных. И в небе стало тесно.
– Вы наблюдательны, профессор.
– Да, я наблюдателен. Так же, как и вы, смею полагать. К тому же я привык анализировать. И вот что я вам доложу: высшее образование сегодня – такой же миф, как и миф об Икаре. Мыльный пузырь.
– Что вы имеете в виду?
– Университеты сегодня – это сигнальный сервис. Они не учат мыслить, они не затрагивают человеческое измерение, они не делают людей лучше. Вся их функция – дать потенциальным работодателям своеобразную гарантию, что вот этот выпускник с дипломом обладает интеллектом, способен учиться и воспринимать новые знания, трудолюбив и честолюбив. Дать сигнал: обратите внимание на этого клиента. Вот и все. И такая социальная маркировка стоит неоправданно дорого. Диплом выполняет своего рода татуировку, как у индейцев. Он несет социальную информацию, но не личностную. Университетов становится все больше, а люди становятся все невежественнее.
– И что вы предлагаете, профессор?
– Пока не знаю. Мы летим в никуда. Цивилизация входит в пике. И лично я готов к смерти. Я наигрался в мыльные пузыри.
– Мне необходимо подумать, – сказал я и прикрыл глаза.
Очнулся я – уже в дымке перистых.
Стремительно приближались плотные кучевые.
Гроздья огней. Касание бетонной полосы. Сцепление шасси с землей. Характерное подрагивание корпуса лайнера. Победный рев двигателей.
Льютон. Великобритания.
– Добро пожаловать в самое сердце цивилизации, – мрачно изрек профессор. – Здесь просто радуги из мыльных пузырей.
Я вынужден был признаться себе, что у меня психология обычного человека: как только я оказался на земле, у меня отлегло от сердца. Как и у всех.
– Не кажется ли тебе, что наша цивилизация входит в штопор? – спросил я у Вени.
– А я что, по-твоему, делаю? Я и пытаюсь вывести ее из штопора.
– Не кажется ли тебе, что мы уже прошли точку невозврата? Мы набрали такие обороты, что не в состоянии сбросить скорость.
– Прошли точку, не прошли точку… Что толку об этом говорить? Делай, что должно, и будь, что будет. Разве не ты мне об этот все уши прожужжал?
– Этот старинный рыцарский девиз мы с тобой всегда понимали по-разному. То, что «должно» для тебя, для меня смерть; а то, что «должно» для меня, для тебя не жизнь. Веня, у тебя ведь есть высшее образование?
– А как же? Университетский диплом. С отличием. Я всегда умел учиться. И всегда был открыт новым знаниям. Поэтому и стал тем, кем стал.
– Мы живем на одной Земле, но никак не можем встретиться и посмотреть друг другу в глаза; мы говорим на одном языке, но совершенно не понимаем друг друга; мы учились в одних университетах, но учились при этом разному: ты – знанию, я – пониманию. Не кажется ли тебе это странным?
– Нет, не кажется.
– Вот тут я с тобой согласен: мне тоже не кажется. Мне кажется это закономерным.
– Вот видишь: я всегда говорил, что у нас много общего.
– Я и тут с тобой согласен.ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
9
9.5.
– Знаешь, что там – за семью дверями и девятью замками? Там ШИС.
– В смысле скопище шизоидов? – невинно осведомился я.
– Нет. Школа Изменения Сознания. ШИС.
Барон был настроен серьезно. Он не улыбался, и своими окаменевшими мышцами лица давал мне понять, что моя улыбка также будет неуместна. Наступал час, когда в Вене просыпался академик-исследователь; в это время он предельно концентрировался и терпеть не мог всяких отвлекающих маневров, чужой расслабленности, рассеянных глаз, блуждающих улыбок…
– Зачем мне знать об этом? Меньше знаешь…
– Затем, что именно этой Школе ты обязан маленькому чуду – тому, что еще ходишь живым.
Когда Веня начинал разговор подобным образом, когда он резко и неожиданно повышал градус откровенности, это всегда предвещало изменение качества наших отношений. В такие моменты я сразу чувствовал себя подопытным – и почти никогда не ошибался. Что-то произошло. От меня чего-то ждали. У меня отбирали свободу. Скорее всего, сейчас я услышу нечто такое, после чего я помимо воли своей буду наделен статусом секретного сотрудника, и мне, возможно, никогда уже больше не вырваться из стен ШИСа или Плутона. Никогда.
Мне нельзя было ошибиться. Я улыбнулся:
– Вероятно, я должен поинтересоваться, почему Школа столь внимательна ко мне.
– Все просто, – отмахнулся Веня. – Ты исключительный экземпляр.
– Я?
– Ты, ты, и не строй мне глазок. Не люблю. Будем играть в открытую.
Ему не терпелось приступить к главному.
– Объясняю.
Из его четких, логически выстроенных объяснений следовало, что лаборатория или, иначе, ШИС, имеющая сложную структуру, была нашпигована разного рода биогенераторами, излучателями, психотропными пушками, которые с помощью высокочастотных колебаний могли на расстоянии управлять человеком, избирательно или массово, – в частности, мастера конторы неплохо отработали технологию заражения заурядных людишек идеями. Как? Через воздействие на подсознание. «Есть у меня один чудотворец, второй Тесла. Изобретает такое, что уму непостижимо. Гений, прирожденный гений». Эти внушенные идеи с различным «индексом тревожности» могут спровоцировать цепную реакцию и вызвать самую настоящую эпидемию идиосинкразии в массах. И напротив: биогенераторы позволяют не только внушать, но и считывать мысли. Элементарно. Вот такая интерактивная связь. Человек, существо информационное и волновое, подсоединен к некоему пульту управления, но даже не подозревает об этом. Чувствует себя бодро и уверенно, сам лихо управляет батальонами. Но стоит дать команду – и человек совершает черт знает что. И так можно влиять на кого угодно. На резидентов, на президентов…
Оборотная сторона полной демократии – тотальный контроль.
– Регулярные экономические кризисы, дефолты, свиные и птичьи гриппы, всякого рода непостижимые инфлюэнцы – думаешь, все эти цветочки сами по себе завелись? Все эти технологии у нас разработаны. И они неплохо продаются. Психотропное оружие, к примеру, стреляет давно и исправно. Войну никто не прекращал. Только воюют теперь не страны, не режимы, не капиталисты с марксистами; сегодня человек в погонах и с царем в голове начал поход против быдла.
Моя улыбка давно уже была раздавлена маской бесстрастия, гипсом застывшей на лице.
– Думаешь, изменение климата тоже происходит само по себе? Думаешь, глобальное потепление – это не результат наших экспериментов по управлению климатом? Думаешь, тучки бегают сами по себе, заблудившись в вечности?
Я молчал.
В лаборатории, в частности, изучали психическое программирование живописью.
– Почему так популярны всякие Пикассы, кубики, квадратики и прочая черная шваль? А? У Шишкина, между прочим, нашего «лесника», не меньше энергетики, но пушечки направлены против него…
Я молчал, словно Будда, обладающий тайным знанием.
– Есть отдел НЛП. Стоит бросить одно ключевое слово во всемирную паутину или в эфир – и в разных странах и этнических группах как на дрожжах формируются несколько разблокированных типов поведения, каждый из которых направлен на уничтожение, скажем, одного объекта. Никакие спецслужбы не уследят за управляемым хаосом. Сначала мы запускаем в массы вирус «Бен Ладен», или «Битлз», или «гомофобия»; потом отбираем из числа адептов подходящий психогенетический материал; потом кодируем его; потом роняем словечко…
По логике вещей «шисики» вышли на экстрасенсорные способности – на энергетический центр человека. Быстро выяснили, что дар предвидения (не такой уж и редкий, кстати) связан прежде всего с эпифизом. Да, да, эпифиз, шесть букв. Эта штучка, горошина такая, расположенная в теменной части головы, реагирует на всякого рода излучения и энергии. Да, да, обнаружили тот самый «третий глаз», шарик, способный концентрировать всю не воспринимаемую чувствами человека информацию. Быстро вышли на вещества, способные стимулировать эпифиз. Назову самое безобидное: аметист, например. Способствует выработке мелатонина, вещества жизни. Не носишь амулетика? Напрасно.
Оказалось, что человек, помимо всего прочего, это еще и великолепный психотронный ретранслятор энергии из космоса; есть экземпляры, способные принимать излучение на себя, принимать энергию, потенцию, здоровье. За себя и за того парня. Человечество путем мутаций рождает несколько таких экземпляров в столетие. На что способны такие люди в оперировании информацией – одному Богу известно. Ньютон и Менделеев просто жалкие подмастерья, убогие подручные у этих никому не известных маэстро.