По существу, в человеке, клеточке вселенной, закодированы все тайны мироздания. Клонирование и генная инженерия интересуют нас не в смысле продления жизни и улучшения здоровья граждан, а в плане выведения особой породы, у которой эпифиз… Нам бы горстку таких биороботов – и тогда… Тебе никогда не приходило в голову, что управление шариком, то бишь планетой Земля, – дело всего лишь одной технологии, освоить которую способен и дурак?
Впрочем, на эту тему достаточно.
– Мы давно раскусили тебя как тайного или скрытого экстрасенса, – продолжал Барон, осознав, что мое фундаментальное молчание может длиться вечно. – Возможно, до поры до времени ты и сам не подозревал об этом. Возможно, и сейчас не подозреваешь. По тебе не определишь. Браво. Но это не важно. Интрига заключается еще и в том, что твои энергетические данные оказались связаны с невероятно развитым интеллектом. Это единственно известный нам случай, а у нас данных, можешь мне поверить, миллионы и миллионы феноменов. Ты обладатель уже не интеллекта – а разума, что ли. По интеллекту первый – Гигантюк. Поэтому структура твоей личности столь необычна. Блядь, Плиний, ты редкий жук. Смекаешь, к чему я клоню? А вот Гигантюк всего лишь капризный подросток. Как личность – в принципе неинтересен.
Я неопределенно пожал плечами. «Кто такой Гигантюк?» – подумал, но отчего-то не спросил.
– У тебя эпифиз развит чрезвычайно, – лениво констатировал Веня.
Я молчал.
– Ты единственный на земле человек, дар предвидения которого имеет космические масштабы. Но ты почему-то пишешь про любовь… Плиний, ты не достоин сам себя. Женщины, зажигающее нас желе на пружинках, ходячие утробы, и мы, носители разума, попадаем в одну номинацию… Платон, ты что, ё…улся? И Гигантюк туда же…
– Дьявол, дьявол, дьявол, – вяло ругнулся я себе под ноги.
– Что с тобой? – поинтересовался Барон, как лечащий врач у VIP-пациента.
– В слове «дьявол» шесть букв. Произнесешь три раза – получишь три шестерки. 666. Это работает.
– Мало ли в каком слове шесть букв, – усмехнулся Веня. – Например, в слове «девять». С тремя девятками не пробовал работать?
– Чего ты хочешь от меня, Веня?
– Вот на этот вопрос мне и нужен ответ. Все зависит от границ твоих возможностей. Будем искать ответ вместе. Кстати…
Под занавес Барон приберег любопытную информацию, которую я расценил как грубое психологическое давление: наверняка по мне шарахнули из пушки, заряженной волновой бомбой, начиненной шрапнелью «элементы НЛП». ШИС уже запатентовал в США пилюльки «Грибоед» (Griboeat), вызывающие болезнь горе от ума. В принципе можно сделать болезнь заразной. Нет никаких противопоказаний. Было бы желание.
Я, считавший себя наследником лишних, дожил до того благословенного времени, когда умных в буквальном смысле объявили больными (ибо: клинически доказано). Персонажи от Соломона до Евгения в соответствии с новейшими технологиями превратились в пациентов, история литературы поразительным образом стала напоминать историю болезни – точнее сказать, диагностическую книгу, куда стараниями фаустусов-книжников веками скрупулезно заносились клинические признаки болезни. Гамлеты выродились в дон-кихотов.
И вот сегодня завораживающий всех мыслящих фантом лопнул, словно мыльный пузырь: да здравствует тело, да излечится дух. Cogito ergo sum – это даже не психологический, а просто химический процесс. Не пей, братец, пилюльку: козленочком станешь.
Понятие «духовная свобода» нашло химический аналог, свою сакральную формулу: Griboeat.
Во что же превратилась история человечества? В историю победы натуры над культурой?
– Скажи мне, Барон, ты ведь тоже экстрасенс?
– А как же? Экстракласса. Кто тебя вычислил? Я. Битва экстрасенсов – обычное дело. Я не только философ, но и экстрасенс. Я ни в чем тебе не уступаю; правильнее было бы сказать, я во всем тебя превосхожу. Пора бы тебе это понять…
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
1
1.5.
Мы стояли на берегу озера.
Облака переворачивались и летели по небу так быстро, что напоминали перекати-поле в замедленной съемке.
– Платон, Платон, все, что я вижу вокруг себя, называется Очень массовое Очень коллективное Очень бессознательное. О! О! О! Или «ООО». Общество с ограниченной ответственностью. Группа нулей. И это единственный источник жизни, креатива. Все остальное – от лукавого.
Ты, Платон, от Лукавого. И у меня есть доказательства. Фактические, психологические, философские.
Вот на наших, уже столько повидавших мозолистых глазах, вылупилось новое поколение. Которое, конечно, считает себя первым и небывалым. Уже даже не смешно. Они гордятся, что едва ли не первые стали вырабатывать мировоззрение индивидуально, самостоятельно, каждый сам за себя. Общей социалистической кормушки не стало, и каждый повар стал готовить острые блюда на свой вкус. Красота. Я хотел сказать – свобода.
Но замечаешь ли ты, что мировоззрение всех поголовно и каждого в отдельности стало быстро обретать общий вектор? Они все стали искать более-менее общую платформу, начало объединяющее, а не разъединяющее. Потянулись к общему корыту.
А следующее за освобожденным поколением, поколение next, открыто уже тоскует по общей идее – национальной идее, европейской идее, общечеловеческой, экологической, космической, педерастической. Маленькие люди всегда тянутся к большой идее…
– А великие люди – к универсальной, – сказал я.
– Не встревай, Платон. Почему мелким мозгам нужна крупная идея?
А потому что так проще. Мало сказать, что это закон маленького, аленького, блядь, человека. Поскольку малых сих легионы – это закон жизни. Но это не единственный закон жизни, согласен. Следующий закон принесешь мне ты, Платон, в клювике, и подашь на блюдечке с оранжевой каемочкой. А молекулы, атомы, бациллы и прочие микроорганизмы и наночастицы – это забота ботаников, муравьев с интеллектом. Вот я их и развожу. Во-первых, их содержать проще, нежели сверхсложные сверхкомпьютеры; во-вторых, люди пока эффективнее. Маленькие люди с большим интеллектом и непомерными амбициями – дети, блядь, скучный молодняк.
Нет, нет, мир можно удержать только генеральной идеей – всем доступной, но никому не ясной. Общие параметры такой идеи также разработаны, причем, далеко не самыми умными людьми. Возьми притчу об Иисусе. Вот архетипы-кирпичи, из которых возводится храм веры: жертвенность, милосердие, безвинное страдание, предательство, преданность, слабость под видом силы, неистовая и бездоказательная (это главное, главное: доказательность унижает веру) вера в чудо… Черно-белая сказка для аленьких. Действует безотказно. А ты – «диктатура культуры»…
Знаешь, чего я действительно боюсь?
Греческий философ Хрисипп умер от смеха, наблюдая, как его пьяный осел пытается есть инжир. Вот и я боюсь загнуться от смеха.
Ну, что, Платоша, взлохматим шарик земной? А ведь запросто. Чем хороши твои законы духовности? Тем, что их, в первую очередь, можно использовать против той же духовности. Ты ведь изобретаешь своего рода вечный двигатель: уже на научной основе мы лишим доступа этих баранов к разуму. Указав путь к разуму – ты отлучаешь их от разума. Ты становишься теоретиком диктатуры натуры.
Ты думаешь, я стану засекречивать твои законы?
Напротив, я их опубликую. Что похоже на бессмыслицу более всего? Глубокая, тонкая, парадоксально выраженная мысль. Поэтому мысль надо убивать «как бы мыслью». Это эффективно. Надежно. Проверено. Только с помощью мысли можно избавиться от мудрости, вообще от содержания. Мои олухи-интеллектуалы так прокомментируют твои законы, что от них камня на камне не останется. Интеллект победит разум, можешь не сомневаться. И знаешь, на что я буду опираться? На нежелание знать истину. Это закон законов жизни. Ты делаешь ставку на истину, а я на легкую, приятную, комфортную истину; ты на трактат – а я на Библию. С картинками. Интеллект, сука, принесет мне ее в зубах. Осовременим, подшаманим, пустим в массы. А с разумом твоим не договоришься. Нет, лучший разум – это интеллект.
Вот тебе пример. Ты хочешь заставить людей передвигаться быстрее. И это достаточно просто. И вот уже общеизвестно, как быстрее всех пробежать стометровку, однако никто не спешит повторять этот подвиг. А зачем? Закон наименьшего сопротивления – вот закон законов. Хорошо жить – жить без подвигов. Какая диктатура культуры? Зачем усложнять себе жизнь? Не смеши меня.
Я, как обычно, свои контраргументы упаковал в монолог и попытался скрыть от самого себя.
«Так-то оно так, да вот только…
Обычную жизнь обычного человека подпирают недосягаемые образцы.
Именно культурные чемпионы помогают бесталанному человеку гордиться собой. Они придают смысл его жизни.
В сущности, подлинное призвание гения – раствориться в толпе, которую он так презирал, ибо рожден был ею…
Примерно так».
– Что молчишь: сказать нечего или сопротивляешься?
Я пожал плечами.
– Чему ты пытаешься противостоять, умник? Ну, вот чему? Очень Массовому очень Коллективному очень Бессознательному. А надо не противостоять, надо возглавить этот парад безголовых. Все остальное – от лукавого.
И ты, Платон, от Лукавого.
«А ты?» – мысленно возразил я.
– И я от Лукавого. Но мне положено, я законнорожденный. А ты – байстрюк, сукин сын, тебя мамка случайно в подоле принесла. По паспорту ты голубых кровей, а по сути – лукавых кровей.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
2
2.5.
«Отец Никодим явно сменил тактику. А заодно и стратегию.
Он прилюдно пребывал в трудах и молениях, на Татьяну не обращал никакого внимания, на кладбище не забредал. Ходил одиноким угловатым аистом, словно аршин проглотив, то есть по военному держа спину, немного задрав при этом голову (что священнику шло чрезвычайно), ступал твердо, прямо смотрел в глаза. Словом, излучал уверенность и неколебимость.
Сказывают, что будто видели его однажды ночью у Аспирина. Ну, допустим, видели. И что? Это не компромат.