Сознание мое заштормило, и я вновь (правда, на сей раз без пилюль, без картин – словом, без чего бы то ни было внешнего, без по-сторонних раздражителей) испытал эффект штопора, эффект спирали. Я испытал ощущение улёта , говоря уже привычным языком романа. Высокий строй мысли сдетонировал, существо мое превратилось в сгусток информации и энергии – и я, то бишь, я, Платон Скарабеев, первым во второй раз направился в путь, ведущий к Девятому Уровню.
Теперь этот путь занял гораздо больше времени: на несколько вечных секунд больше. Я уже стал различать детали. Девять уровней мне показались именно девятью фазами пути. Я, конечно, мог ошибиться, но на два-три уровня, не больше. Уже рябило от зебры. В первый раз мой путь показался мне сплошным неделимым отрезком из пункта В в пункт П. Сплошным темным тоннелем.
И что в итоге?
А в итоге меня распирало ощущение невозможности поделиться своим опытом с кем бы то ни было. Я мог передать свой бесценный опыт либо косвенным способом (непосредственно опыт, добытый путем непосредственного контакта с угаданной природой вещей, не передавался – в полном соответствии с моим представлением о природе вещей), либо никак.
Следовательно, мой выбор был косвенным способом . Через роман, например. Я выбирал не то чтобы из двух зол, но из двух невозможных . Одно из которых было чуть менее невозможным.
И это уже шанс для человека. По-моему.
Смысл удаляется от первосмысла, от привычного представления о смысле (при этом неумолимо приближаясь к привычной категории бред, к чему же еще) настолько, что становится весьма даже похожим на бессмыслицу.
Так ведь тотальная диалектика и есть форменная бессмыслица, с точки зрения высокоразвитого интеллекта (уточним: с точки зрения недоразвитого разума).
Совместите эти точки зрения.
Если у вас это получится, вы первым оседлаете смысл косвенным способом . Ключевое слово здесь не первым, как показалось бы Вене, а специально выделенное словосочетание косвенным способом . Не вы, так другой, какая разница (никакой разницы для всех, кроме первого: о, боги, сколько же в человеке желчи, которая, переплавляясь, становится веществом культуры – иронией). А вот косвенным способом будет жить вечно как свойство универсума. Природы вещей, если придерживаться терминологии романа.
Вы не покинете Земли, но вам удастся коснуться неба.
И это не трюк. Не гейм-литература.
Это та самая сладкая каторга Атланта.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
2
2.6.
«Информацию считать с червового тузика было проще простого: она записана была в той же мудреной программе с тысячью степеней защиты, которая предназначена была для записи информации волновой природы: звуковой, визуальной, тактильной, запаховой. Объект не мог не оставить следов. Однако обычных следов, которые невольно оставляет обладающий физическими параметрами объект, не было. Что же, Нико общался со стерильными духами?
Да ладно. Дух – это сгусток информации. «Дух веет, где захочет» в переводе на язык современной науки означает: он будет веять там, где нам угодно, где мы сочтем нужным.
Послание содержало три строчки, издевательски набранные корявым телеграфным шрифтом: «Сроку на исправление даем нашу неделю то есть ваших девять дней тчк если не устроит ваше поведение дадим знак тчк желаем успеха тчк».
Ровно через девять дней издох везунчик Марсик III. Околел внезапно, словно хозяйственная крыса ловко прихлопнула его кошкобойкой.
Веня стал чернее осенней тучи.
Утром он вызвал к себе Платона.
– Настало время приоткрыть карты, Платоша. Время играть вслепую прошло.
– Я давно играю в открытую. У меня на руках один туз, как известно. И тот козырной.
– Шути свои шутки, шут гороховый. А что тебе, нищеброду, скрывать? Ты обладаешь секретными технологиями? Климатическим оружием? Сакральными знаниями? Знаешь тайную тропинку в иное измерение? Держишь мир в кулаке? Что ты миру, что мир тебе? Не силен ты ни сном, ни духом . Не верю я свободе нищих. Кому нечего терять, с тем не о чем разговаривать. Но тебе есть что терять. Вот тут мы будем точны и откровенны.
– Не думаю, что я могу потерять нечто особенное. Мир не заплачет обо мне, а я о мире и подавно, это верно. Разве что… Я чувствую себя счастливым. Вот с этим чувством немного жаль расставаться. Это несколько мешает.
– Да ладно заливать. Алиса уже не в счет?
– Алиса – эпицентр моего счастья.
– Надеюсь. Сейчас мы изменим правила игры. Наша жизнь – игра, верно? Что есть игра? Система правил. Хозяин жизни может изменить правила игры. Следовательно, изменит жизнь. Возражения есть?
– К чему ты клонишь?
– Я не клоню. Я приказываю.
– В таком философском ключе приказы не отдаются. Поконкретнее можно?
– Платон! Что тебе известно о том мире, который мы не любим упоминать всуе?
– Боюсь, что ничего.
– Ответ неправильный.
– Зато честный.
– Ответ лживый насквозь. Подумай хорошо. Не заставляй меня прибегать к нашему детектору лжи девятого поколения, который вывернет тебя наизнанку. Поверь мне: все твои концептуальные потроха выплывут наружу. Детектор смоделирует систему ценностей, даст полную картину идеалов. Обнаружит слабые места. Обозначит тайные намерения. Словом, ментальность разложит на молекулы.
– Ты предложил открыть карты. Мы оба знаем: сейчас ты запугиваешь. Кто мешает тебе испытать меня детектором лжи насильно? Вот он я, читай меня, как открытую книгу, и не требуй на то моего согласия. Потроши меня, как карася.
– Открою еще одну карту. Детектор лжи читает любого человека, на раз. С личностью он не может справиться. Импульсы личности его дезориентируют. Модель сознания личности компьютеру пока не под силу.
– Спасибо за правду. Ладно. Баш на баш. Кое-что о том мире мне известно. Однако сведения мои мизерны и противоречивы. К тому же…
– Верю, верю. Заметь, я даже не стану спрашивать тебя, что ты знаешь. Мне это интересно, но не настолько, чтобы обсуждать сейчас это с тобой. Скажу просто: тебе предстоит, гм-гм, посетить тот мир в его минуты роковые. Спокойно, спокойно. Именно посетить – и вернуться назад, выполнив мое задание. Героическая гибель будет приравнена к провалу – со всеми вытекающими отсюда катастрофическими последствиями: если ты не вернешься, Алиса исчезнет. Но только пройдя через ад. Предварительно честь твоей дамы сердца будет осквернена самым неподобающим и недостойным образом. Это будет неслыханное извращение, можешь не сомневаться. Аспирин уже отвел ей квадрат самой жирной земли. Слово Барона. Или вы будете счастливы вдвоем – или ты погубишь вас обоих. Никогда еще благополучие столь многих достойных людей не зависело от сообразительности одного человека.
– Барон, ты в своем уме?
– Не надо эмоций. В своем. Я знаю твои возможности лучше, чем ты сам. Открываю карты почти до конца: на карту поставлена не только твоя жизнь, но и моя. Так что пощады не жди. У тебя нет выбора, поэтому перехожу к делу. Да или нет?
– Да.
– Ответ правильный. Особенно ценным его делает то, что он последовал без раздумий. Вот тебе смысл секретной миссии. Прочитай три раза про себя и сожги. Читай в этой комнате. За пределами этой комнаты даже думать не моги о том, что сейчас узнаешь.
Платон читал и не удивлялся. У него было ощущение, что он уже знал об этом – знал, но не то чтобы забыл, просто не было необходимости оживлять это знание. Теперь вот вспоминал. А когда он узнал об этом?
Вместо ответа вспоминалось колючее ощущение, с которым он смотрел на картину «Время». Спираль циферблата. Улет. Это случилось тогда.
Веня смотрел на Платона, Платон смотрел на Веню. Оба открыто читали в душах друг друга. Платон прекрасно понимал, что он необходим Вене ровно настолько, насколько от него, Платона, зависит жизнь Вени. Как только Веня раскусит Платона, получит от него то самое сакральное знание неизвестной природы, он в ту же секунду устранит носителя этого знания. От греха подальше. Это самый вероятный сценарий. Мотивы предполагаемых поступков Гербицита вне рамок прагматичной логики из уважения к себе не рассматривались.
До сей поры Веня особо не торопился: он постепенно и планомерно подбирался к феномену Платона; но как только Барон ощутил угрозу собственной жизни, он все свои обещания и посулы взял и аннулировал.
Маркиз не просто ускорил события, так сказать, пришпорил время, он сотворил для этого идеальную ловушку. Если шустрый Платон успешно выполняет задание Вени – то приносит свою смерть, а также верную погибель своей возлюбленной, в собственных зубах. Он сделал свое дело. Браво. В его услугах больше не нуждаются. Аннигиляция.
Если нерадивый Платон проваливает задание, то это означает: страхи о болезненной интегрированности Платона в существование Вени на клеточном уровне оказались преувеличенными. Зачем нужен Платон, если он не представляет собой жизненно важный фактор? Если он не спасает в нужный момент?
Если без него можно обойтись, без него нужно обойтись. Аннигиляция.
Веня отдавал себе отчет, что Платон без иллюзий ориентируется в раскладе интересов. Веня понимал, что Платон великолепно осознает: его, Платона, единственный шанс выжить – доказать, что Веня зависит от Платона, из чего следует: лишить жизни Платона – убить себя.
Мало приятного жить со своим alter ego; но если выбирать между жизнью и смертью, то есть, между alter ego и zero ego …
Что ж, тем лучше: когда в дело вступает прагматика, вся непредсказуемость человека становится предсказуемой. Прагматизм его стихия, здесь Веня непревзойденный чемпион. Если Веня прав, сейчас последует атака Платона – атака противника, понимающего, что связаны они одной артерией, состоящей из мириад капилляров.
– Барон, еще раз обращаю твое внимание на нетривиальность ситуации. Ты заставляешь меня идти туда, не знаю куда, и принести то, не знаю что.
– Совершенно верно. Питаю слабость к точным формулировкам.