– Ты хочешь, чтобы мама из-за тебя бросила институт?
– Нет, не хочу.
– Тогда терпи.
Машина увозит папа и маму, на меня наваливается черное отчаяние. Я могу позволить себе упасть в траву и наплакаться вдоволь. У меня еще полчаса до ужина.
Но не тут-то было.
– Вставай, жаба, чего сырость разводишь? – орет звеньевой отряда, которого все зовут Башка. – Иди, достань мне сигарету. Придешь пустой, получишь по чайнику.
Вечером Башка бьет меня, стараясь не оставлять следов. Жаловаться нельзя, будет еще хуже.
– Как дела? – спрашивает отец через неделю (суббота – день родительских визитов). – Все наладилось?
– Все хорошо, – отвечаю я дрогнувшим голосом, чувствуя, что мне в глаз опять не вовремя попала злосчастная песчинка.
Чтобы отвлечь отца от своих проблем «с глазом», я жалуюсь в самом общем плане:
– Эти дураки зовут меня Тошка. Как собачку.
– Говорил я маме, – вздохнул отец, – что имя тебе на роду написано – Вениамин. Так звали деда твоего. Но ведь женщину разве переспоришь…
– Вениамин? – вздрогнул я. – Нет, уж лучше Тошка.
Третьей росинки не понадобилось: ко мне во сне пожаловала Мария, на что я втайне и рассчитывал.
«Почему не Вера? Не Надежда?» – подумал я.
– Потому что с ними у тебя безнадежно испорчены отношения, – кротко пояснила Мария.
– Вы знаете, зачем я искал с вами встречи?
– Все это так непросто, – уклончиво отвечала моя собеседница.
– Да ладно, – сказал я. – Веня был у вас в плену и чем-то обязан вам по гроб жизни.
– Мы спасли его, мокренького.
– Какой ценой, интересно?
– Цену назначаем не мы.
– А когда это было?
– Люди у меня не привязаны к датам, а ко времени человека привязать невозможно.
– Могу я взглянуть на контракт, который подписал Веня?
– Вы так грубо выражаетесь. Никакого контракта нет и в помине. Веня готов был выжить любой ценой. И он с благодарностью принял наши предложения.
– В чем суть предложений?
– А почему вы так уверены, что я буду говорить с вами об этом?
– Да потому что иначе вы не пришли бы ко мне.
– Ох, уж эта земная логика. Кажется, у вас это еще и психологизмом называется. Нас интересуете вы, а не Веня.
– Так вот он я, берите, не стесняйтесь.
– Мы не имеем права, да и возможности причинить вам вред. Вы приписаны к другому Уровню.
– К девятому?
– Как же! Держите карман шире. Что вы знаете об этом Уровне? Это непостижимо! Что за самонадеянность человеческая!
– Значит, мой Уровень пониже. Пятый? Седьмой?
– Типично человеческое ступенчатое мышление степенями. Разные уровни – это разные качества; каждый последующий Уровень не отменяет предыдущий, напротив, Третий возникает на основе Второго, Четвертый на основе Третьего, и так далее. Принцип «от простого к сложному» соблюдается неукоснительно, но соблюдается также принцип «единого высшего уровня сложности», обязательного для всех уровней. Уровни образуют целостность. Каждый отдельно взятый уровень содержит в себе качества всех остальных уровней, однако в определенной комбинации, что и определяет его эффективность. Говорить об одном – значит говорить обо всем. Это как с цветами: в красном есть оранжевый, в оранжевом – желтый, в желтом – зеленый, красный и оранжевый, а также голубой, синий и фиолетовый. В каждом цвете содержатся все остальные, но вы никогда не спутаете красный с зеленым, например.
– Какой Уровень представляете вы, Мария?
– Все это так непросто. Еще вчера я уверенно излучала все свойства Третьего, сегодня мне по силам Четвертый; но завтра мне и Второй может быть в тягость.
– Так что там с Веней?
– Веня совершил главное: он, извините, породил вас, Платон. Породил и заметил, что немаловажно. Для низшего информационного Уровня такие, как вы, – прямая угроза, информационная угроза, разумеется. Веня заигрался, он позволил вам поднять голову, обозначить новые возможности. Это чревато гибелью для системы, для Цивилизации, по вашему, в которой Веня, существо Первого Уровня сложности, едва справляется с собой и себе подобными. Мы призваны по возможности направлять и контролировать людей, особенно выдающихся; мы не против достижения Девятого Уровня, но это надо делать постепенно, весьма постепенно. Вот вы при всем своем потенциале в данную минуту , извините за выражение, обозначающее ваше примитивное времяисчисление, представляете собой не столько умного человека (по вашей терминологии), сколько вредоносный вирус, вас нельзя запускать в отлаженную и пока что жизнеспособную систему, ибо такие, как вы, будут стремиться превратить одну систему, Цивилизацию, в другую – в Культуру. В принципе – это прогресс, то есть движение от одного уровня сложности к другому. Но если это сделать быстро и неподготовленно – не будет ни Цивилизации, ни Культуры. Про кессонову болезнь слышали? Слишком быстрое всплытие – и бодрый клиент пускает кровавые пузыри. Вы напоминаете слишком сильно действующие дрожжи, если так понятнее. А мы своего рода фильтр, регулирующий напор информации. Таково наше призвание и предназначение. С одной стороны, мы спасаем плохо подготовленную цивилизацию от вас, от претензий личности, а с другой – спасаем вас от цивилизации, пытаемся сохранить личность для грядущей эпохи культуры. Человек принес для мироздания столько хлопот…
– И что мне передать Вене? Чтобы он меня укокошил во благо… короче, во какое-то всеобщее благо?
– Боже, какой вы грубый. Не тонкий. Вам надо сохранить жизнь, обязательно. Берегите себя. Но и вы должны беречь Веню.
– Я? Этого сатрапа? От кого беречь?
– От самого себя. То есть, его от него же. Как же вам объяснить…
– Ага. Понял. В вашей сказке также Битый Небитого повезет. Где-то я это уже слышал.
– Ничего. Вы были там, в других Уровнях, поэтому рано или поздно поймете меня. Еще и мне фору дадите. А вот то, что вы сообщили, вот этот смысловой излишек…
– Чувство юмора называется.
– Чувство юмора – это хорошо. В вашей ситуации самое смешное, извините, в том, что не разобрать, кто из вас Битый, а кто – Небитый. Кто тело, а кто – тень.
– У вас тоже с чувством юмора все в порядке.
Мне показалось, что она поощрительно улыбается. Совсем как земная девушка, за которой пытается ухаживать симпатичный ей молодой человек.
– А вам-то, вам-то что за интерес (я так почему-то и сказал, с китайщинкой) возиться с нами?
– А какой интерес может быть у законов, например? Мы плоть сути. Мы вещество, из которого состоит порядок вещей. Ясно?
– Нет.
– Чудесно. Ах, как это замечательно называть вещи своими именами! Нет – значит, нет.
– Там, на Земле, мы иногда говорим: называйте кошку кошкой.
– Вот именно, кошку – кошкой, белое – черным, Алису – Венерой.
– Вы уверены?
– Конечно, черное стоит белого.
– Ладно, вам виднее. А знакомо вам такое имя: Данте?
– Алигьери? Ах, это так забавно: круги ада! Нет ничего смешнее! Ад – это представление о мире в самом начале Уровня первого. Первоклашки, так?
– Первоклашки – это остроумно.
– Что значит остроумно?
– Остроумие – это симпатичная форма глупости, это шутки весьма неглубокого ума. Извините. Для нас Данте велик.
– До сих пор? Да, людей умом не понять.
– А откуда вам известно имя Алиса?
Видно было, что Мария смутилась.
– Алиса была у вас? Скажите только – была?
– Все это так непросто… На память о нашем разговоре – ах, как много значат разговоры в жизни людей, верно? – позвольте мне подарить вам сувенирчик, так, пустяк. Вы называете это кольцо. Или перстень. Похоже на круг ада, если я правильно понимаю. По-нашему, это частица пространства, которое привязано ко времени… ну, скажем, ко времени нашего разговора.
– Спасибо.
– Не стоит. А если я потеряю его?
– Не получится. Время и пространство всегда с вами, всегда к вашим услугам, если вы им служите, конечно. Понятно?
– Ясен пень.
Девушка заразительно рассмеялась.
– Чувство юмора называется? Прелесть!
– А что мне подарить вам? У меня нет с собой ничего такого.
– Мне? Меня же нет! Я же… Мария условная. Нет, нет, я и безусловная тоже, не расстраивайтесь. Хотя меня нет. Ну, хорошо. Подарите вот этого скарабея Хепри, если не жалко. Точно такого же я где-то обронила.
– Нет, скарабея не могу. Понимаете, это подарок мне. От одной девушки. Это вещица уже стала частью моей жизни. Смысл моего талисмана, боюсь, невозможно перекодировать. Послание мне не может стать посланием вам.
– Ах, да… Извините. Забудьте. А можно я потрогаю его?
– Пожалуйста. А что значит Хепри?
– Как, вы разве не знаете? «Возникший из себя самого», «Возникший из своего имени». Это великий символ.
– Он мне совсем не этим дорог. Понимаете…
– Нет-нет, ничего. Все в порядке.
– С подарком неловко получилось.
– Это по моей вине. У меня как-то уровень за уровень зашел. Но вы все же умудрились подарить мне чувство юмора. Как это, кстати, вам удалось? Ведь меня, мне казалось, невозможно воспринимать чувствами – только сознанием, очень, очень развитым сознанием… Как?
– Гм-гм, – отвечал я».
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
3
3.7.
– Платоша, почему ты опять бросил свою рубашку на кресло? Ах, она грязная? Сколько раз тебе повторять: несвежие вещи бросай в корзину для белья!
– Алиса, ласточка, я виноват.
– Ты виноват, а я ходи за тобой, как нянька, и подбирай!
– Ну, солнце!
– Что, «солнце»? Когда начнешь за вещами следить?
– Да я уже! Я вот только на секунду отвлекся…
– На секунду…
– Ну, зайцы мои, не ворчи!
– Не ворчи! – ворчала она. – На тебя невозможно не ворчать…
Я, если честно, никакой особой вины за собой не чувствовал; да, имела место невинная расконцентрация бытовая как следствие концентрации творчески-духовной; но моя маленькая вина была великолепным поводом для того, чтобы горячо сблизиться.