—Гонконг будет магнитом, притягивающим лучших и талантливейших из Китая,— быстро ответил Дункан, а когда гримаса репортера недвусмысленно показала, что он уже слышал эту байку, Дункан задушил его новый вопрос в зародыше, начав представление.
—Аллен, ты уже, конечно, знаешь моего сына Питера. А теперь познакомься с Викторией.
—Очень приятно. Я уже знаю, какая была у вас интересная встреча с Ву Демином сегодня днем, Виктория.
—Вот это оперативность,— удивилась Викки, несмотря на неприязнь к любовнице отца, что Вивиан так запросто болтает о служебных делах.— Если не секрет, откуда вы знаете?
—Мистер Ву сам рассказал мне десять минут назад.
—А я думала, что он улетел назад в Пекин.
Она обменялась взглядом с отцом, который казался таким же недовольным.
—Остался на вечеринку. Вы же знаете, каким убедительным может быть Ту Вэй. Любого уговорит. А теперь давайте познакомим вас со всеми присутствующими… Мой администратор Дебби.
—Привет, Дебби!
—Этот живчик с карандашом — из «Саус Чайна морнинг пост».
—Привет, живчик!
—И, хм-м, конечно, вы знаете Вивиан Ло,— ухмыльнулся Аллен.
Викки взглянула поверх ее плеча сквозь стеклянную стену. Ее разъяренные глаза путешествовали по берегу к востоку, от Центра к Ваньчаю, а затем к скорбному пристанищу ее матери в Козвэй Бэе: «убежище от тайфунов» мерцало неяркими огнями джонок — танка с семьями встречали Новый год; где-то в тени лодок стоял на якоре «Вихрь».
Было непонятно, злилась ли она больше на отца за то, что он так неосторожно ввязался в этот глупый и неприятный разговор, или на Вивиан, у которой хватило наглости и бесстыдства открыто появиться вместе с ним. Вивиан победила, пусть хотя бы даже только глубоким вырезом своего тесного платья. Что-то изменилось в ней сегодня — появилось что-то холодное и чувственное. Никаких очков: на ней были контактные линзы.
—Аллен,— отец первым нарушил тяжелое молчание.— Я хочу, чтоб ты познакомился со старшим инспектором Джоном Чипвудом-Чипвордом.
Чип и президент пожали друг другу руки.
—Остаемся, старший инспектор?
—Если они останутся, тогда я тоже.
—Хорошо,— одобрил Уэй, иронично указав через плечо большим пальцем руки на залитый светом корабль «Королева ЕлизаветаII».
—Хочется, чтобы побольше таких, как ты, парней-англичан думали то же самое.
—Вы чувствуете себя покинутым своими друзьями?— опять вынырнул репортер.
Тягостная минута улетучилась, и широкое, большое лицо Аллена прояснилось новым взрывом смеха.
—Послушай меня, парень. Моя мать истратила свой последний доллар, чтобы купить мне разрешение на выезд из маоистского Китая. Мне было четырнадцать. Гонконг принял меня, дал мне работу, школу. Я был потрясенкрасотой капитализма. Еда, дома, машины, универмаги… И в этом по-прежнему предназначение Гонконга…
Кивая в знак согласия с президентом, Дункан наклонился ближе к Викки и пробормотал ей в ухо:
—Никогда больше не задевай Вивиан.
—А ты не давай мне повода,— прошипела она в ответ.
—Я никогда тебе этого не прощу.
Их глаза встретились — два голубых пламени.
—А что ты сделаешь? Отдашь ей что-нибудь еще из бриллиантов моей матери?
—…Пока коммунисты тщатся сделать жизнь своих людей лучше, мы будем потрясатьих сердца красотой капитализма,— заключил Аллен, довольно ударяя кулаком по пухлой руке.
Репортер, делая вид, что записывает все услышанное так, как будто от этого зависит его жизнь, подкинул следующий вопрос:
—А насколько потрясающим найдет Пекин новые беспорядки на улицах?
—У нас не было беспорядков с прошлого лета.
—Но правительственная комиссия предупреждала, что беспорядки могут разразиться в любую минуту, сэр. Любой пустяк может разозлить и напугать людей.
Широкое мясистое лицо Аллена Уэя стало напряженным.
—Люди должны знать, прежде чем прибегнуть к насилию,— я предупреждаю, что нет такого безобразия, которое полиция не могла бы взять под контроль.
—Слушайте, слушайте,— сказал Дункан Макинтош.
—Пекину нечего опасаться гонконгских бандитов,— сказал мрачно губернатор.— Правда, старший инспектор?
—Абсолютно верно, сэр,— выпалил Чип, словно они это отрепетировали.
Вивиан Ло отвернулась, чтобы не сказать чего-нибудь, о чем она потом будет жалеть. Жадность и невежество по-прежнему шли рука об руку. Она вспомнила званый обед в Кембридже, через неделю после Совместной декларации в 1984-м. Почетный гость, сотрудник китайского департамента британского министерства иностранных дел, только что вернувшийся из Пекина, был вполне доволен собой.
—Мы решили гонконгскую проблему и завоевали многомиллионный потребительский рынок Китая.
—Ценой свободы шести миллионов британских подданных,— вдруг громко раздался возмущенный голос Вивиан.
За этот выпад не по летам смышленую китайскую студентку больше не приглашали.
Неожиданно вспышка оранжевого света, затанцевавшего около лайнера, приковала ее взгляд к стоящей на якоре «Королеве ЕлизаветеII». Глядя через гавань, она увидела источник света.
—Пожар на Цзин Ша Цзуе!
Когда все разом повернулись к окну, завороженно глядя на растущее пламя, Вивиан вдруг увидела бескровное лицо шанхайца Чжэна, отражавшееся в стекле. Она ощутила укол первобытного ужаса, ей показалось, что их предали и агенты службы государственной безопасности Пекина сейчас вынырнут из числа гостей вечера и арестуют их всех. Но Чжэн улыбался и был одет в смокинг. Неожиданно шанхаец рискнул пойти на контакт под своим собственным именем. Он заговорил с ней — тихо и быстро, а потом улизнул так, словно его и не было. Вивиан подождала, пока Викки отошла, а потом перевела его слова Дункану шепотом на ухо.
Глава 12
Первая банда сформировалась на Натан-роуд — освещенном неоновыми огнями бульваре ночных клубов, магазинов и ресторанов, к которому сбегалось множество улиц. Стал распространяться слух, что каэнэровцы хотят уничтожить профсоюзы,— слух, который, по отчетам полиции, был, очевидно, состряпан, чтобы спровоцировать беспорядки среди десяти тысяч рабочих фабрик и строителей, водителей грузовиков и грузчиков, отмечавших начало нового, пугающего года. Самый младший, с буйным нравом, начал бить окна магазинов. Взвыла сигнализация, золото и бриллианты посыпались в темноту. Женщины и дети побежали к станциям метро — поскорее домой, в новые кварталы; их мужья и отцы стали переворачивать автомобили, припаркованные на улицах. Двухэтажный автобус перевернулся с грохотом, и его охватило пламя.
Королевская полиция Гонконга издала брошюру с рекомендациями, как обуздывать беспорядки на улицах города. В ней разрабатывалась тактика в духе педантичных традиций британской армии девятнадцатого века.
Гонконгцы убедились — еще со времени мятежей на Стар Ферри и спровоцированных мастерами «культурной революции» из КНР бунтов конца шестидесятых, которые королева Англии окрестила «Королевскими»,— что маленькая дисциплинированная группа может остановить беспорядки, быстро рассеивая банду. Надо было только начать с демонстрации силы, по мере надобности переходя к слезоточивым газам, деревянным пулям и, очень редко, к винтовкам и выстрелам. Ни одному констеблю не разрешалось выходить из строя, и ни один смутьян не решался нарушить дистанцию, отделявшую их от бдительной полиции.
Первый из базировавшихся на Коулуне антиповстанческих взводов высадился из машины на Карнарвон-роуд и пошел южнее, вниз по Натан-роуд, рассеивая банду и прикрывая пожарную бригаду, тушившую горящий автобус. Выбитая с завоеванной торговой улицы, банда быстро рассыпалась по боковым улицам, и ничего более серьезного, чем несколько канистр слезоточивого газа, не было применено наступавшим взводом. Однако народу собралось так много, что многие были вынуждены двинуться через Сэлсберри-роуд к уже забитой людьми гавани. Вот там-то, как писал потом репортер, и выпустили пар.
Посередине гавани покоился залитый яркими огнями корабль «Королева ЕлизаветаII». Ярко освещенная дверь на палубе была распахнута, и влажный южный ветер нес над водой музыку — несколько сот отставных сотрудников британской гражданской службы танцевали на новогоднем празднике, прежде чем поднять якорь и отправиться домой в Англию в неслыханной роскоши. Гигантский корабль находился далеко — вне пределов досягаемости для камней, и лишь несколько булыжников на мостовой были выковырены и брошены в его направлении.
Неожиданно человек в белой рубашке с короткими рукавами вспрыгнул на ограждение набережной.
—Предатели!— начал орать он.— Предатели! Продали! Продали! Продали!
Толпа злобно напряглась — все знали о постоянно повторяемых обвинениях в адрес англичан, что те продали свободу Гонконга, чтобы наладить свою торговлю с китайцами.
То там, то здесь на набережной все больше мужчин прыгали на ограждения. Сжатые кулаки взметнулись вверх, словно отбивая ритм по ночному небу.
—Предали! Предали! Предали!
Миллионы огней острова Гонконг, прорезавшие темноту, еще больше разожгли их, словно насмехаясь над их отчаяньем. Как и корабль, стоявший вне досягаемости, недосягаемы были и богатства самого острова, и каждое сердце на набережной чувствовало эту горькую правду — богатые смогут спастись, а они нет.
Там стояло здание «Бэнк оф Чайна», набитое до отказа китайскими бюрократами и творцами будущих законов, которых гонконгцы уже ненавидели. Чуть поодаль сверкал «Волд Оушнз-хаус» — его верхние, этажи, как бриллианты и набалдашник жезла. Сзади раскинулись особняки, и за горящими окнами веселились на роскошных приемах, о которых потом будут писать газеты и журналы. Богатые и сильные мира сего уже заключили свое перемирие с боссами с севера. А если это не выгорит — что тогда? Они могут уехать. Но эти люди на материке не смогут. Простые китайцы столкнутся лицом к лицу с новой катастрофой в одиночку.
Город между тем был слишком большим, чтобы на нем мог сфокусироваться гнев толпы. Корабль был ближе, хотя и тоже далекий.